Если и был на свете один человек, который знал всю правду, это точно должен быть он.

Но как мне стребовать информацию с президента России?

Это просто смешно, это так нелепо и наивно, как те петиции с просьбами отправить в отставку премьер-министра. Представлять, что я что-то значу, что моя нужда узнать, как погиб мой любимый человек, понять, почему он предпочел стать героем, а не оставаться живым, будет услышана.

Хотя, разве подобные поступки когда-либо нуждались в объяснении? Да что же это со мной такое?

Мне просто настолько плохо существовать без него, что я начинаю искать причины, чтобы обидеться на Филиппа, чтобы обвинить его в его же смерти. Но ведь это совсем не так, ведь за этим стоят реальные люди. И, вполне возможно, они все еще на свободе, ходят, смеются и хвастаются, вспоминают момент, когда он понял, что оказался в западне. Сволочи.

Филипп, мой Филипп…  Как много я бы отдала, чтобы предупредить тебя, чтобы сказать: «Не делай этого! Не езди туда сегодня!».

Я вспомнила на последний телефонный разговор. Казалось, что это было два года, а не два дня назад.

– Как дела на работе?

– Как всегда, – вздыхала я. -Сегодня разговаривала с одной пожилой женщиной: она решила, что дозвонилась до своей внучки, которая сбежала в Москву из Краснодара – к своему парню. Ты же знаешь, нам нельзя первым прерывать звонок, если человек не подтвердил, что не является клиентом. Вот мне и пришлось дожидаться, пока она не поверила, что я не «притворяюсь, чтобы отделаться от нее», а действительно работаю в call-центре.

На другом конце линии раздавался тихий смех Филиппа.

Если бы я знала, что слышу его в последний раз, я бы никогда не положила бы трубку. Если бы я знала, что смогу предотвратить, отсрочить его уход, то я бы заставила его говорить и слушать. Я бы держала телефон около уха сутками, позабыв о сне, радиации и стоимости международных звонков.

– Давно тебе говорю: бросай это место. У нас на счету достаточно, чтобы ты могла жить без особых проблем еще года три.

– Дело не в день…

– Я знаю, что дело не в этом, – перебил меня Филипп. – Знаю, что ты не хочешь сидеть без дела, но ведь пары лет достаточно, чтобы найти работу, которая тебе больше по душе?

– А вот тут ты не прав, – мой голос звучал шутливо. – Я вполне могу сидеть без дела, просто для этого мне придется от тебя уйти. Так как сидеть без дела и при этом слушать о твоих успехах – это не как-то очень. Вот если бы я была при деньгах и жила одна… – я растянула последнее слово.

– Тогда ты бы смогла деградировать без препятствий?

Я слышала, что уголки его губ были приподняты, и гордилась тем, что могу заставить его улыбнуться несмотря на три тысячи километров между нами.

– Знаешь, – продолжил он, – большинство девушек, наоборот, бросают работу, когда выходят замуж.

– Во-первых, не большинство, у тебя устаревшие данные. Во-вторых, работу бросают, чтобы заниматься детьми.

– Да… Да. Прости. Знаю, что тебе не очень-то весело там, но ты должна знать, что все, что я делаю – ради большой цели. Сейчас это не заметно, но моя работа очень важна. Веришь?

Я глубоко втянула воздух. На глаза навернулись слезы.

– Верю. Конечно верю. И, знаешь, я думаю о том, чтобы завести собаку. Такую маленькую и пушистую – не выучила еще название породы. Ты как?

– Это отличная идея.

– Правда? Значит, решено. Когда ты вернешься домой в следующий раз, нас уже будет трое.

В трубке послышалась английская речь.

– Мне пора. Яна, я люблю тебя. Береги себя.

– Я тоже те…

Связь оборвалась.

Ты вернулся домой, Филипп. Но нас не трое.

Теперь я совсем одна.

И я даже не успела в последний раз сказать, что люблю тебя.

Егор Сергеевич, до сих пор хранивший молчание, прошептал, что плохо себя чувствует и отправился на улицу за глотком воздуха. Я же собралась отыскать Марию Вевер, чтобы, наконец, забрать у нее свои вещи.

Я знала, что ей от меня что-то нужно, и что просто так она меня не отпустит.

Однако она наоборот не стала задавать мне вопросов и сообщила, что моя сумка и одежда ожидают меня в машине. Последняя должна была доставить меня домой. Кроме этого, она рассказала, что в гробу, конечно же, не было никаких останков. Тело Филиппа доставили на экспертизу и опознанию оно, в силу серьезных повреждений, не подлежит. Меня мутило от нервного истощения и воображаемых картин убийства. Опустив прелюдии, я спросила:

– Что дальше?

– Яна Владимировна, – неожиданно, она обратилась ко мне по отчеству, – Вам будет оказана вся необходимая поддержка и помощь в организации похорон. Очень скоро с вами свяжутся ответственные лица.

Она огляделась по сторонам, в очередной раз посмотрела на свои наручные часы и тихо добавила:

– Мне очень жаль. Держись.

Всю дорогу домой мое лицо мерзло от колючих и крупных слез.

6 глава

*Шесть лет назад*

Черный ремешок кожаной сумки давно протерся, но ей было слишком жаль расставаться со своей почтальонкой. Яна купила ее еще на первом курсе – сразу после того, как успешно сдала зимнюю сессию.

Теперь темное нутро сумки действительно напоминало почтовый ящик: внутри хранились порядка сорока бумажных листовок и газет – все они были посвящены предстоящим выборам президента.

Не понаслышке зная о том, как нелегко получать презрительные взгляды в ответ на протянутый флаер, она всегда принимала предложенную рекламу, хотя считала себя крайне далекой от политического хлама.

Шла последняя неделя лета, и перед началом пятого курса девушка решила принять у себя самых важных гостей – родителей.

В середине августа Яна, наконец, подыскала себе более приличное жилье. Ее единственной соседкой оказалась студентка-программист, которая все свободное время тратила на работу и совсем не спала по ночам, сидя за компьютером. Поэтому Яна могла рассчитывать на то, что никто не потревожит ее шумом или безумными вечеринками.

Одна из трех комнат пустовала, и Яна решила воспользоваться шансом – пригласить мать и отца в столицу.

– Зачем тебе все эти бумажки? – возмущался отец, глядя на то, как она вытряхивает из сумки горы красно-синих проспектов.

– Не знаю, просто всегда беру, – девушка пожала плечами. – А ты? Решил, за кого будешь голосовать?

– За кого, за кого… За действующего президента. Больше не за кого. Он мужик дельный, надо дать ему закончить, что начал.

– А что он начал? – спросила Яна.

– Боже, лучше не спрашивай! Он все время смотрит новости. Мнение твоего отца меняется так же быстро, как он переключает каналы.

– А что, новости на разных каналах как-то различаются?

Отец махнул рукой.

– Глупые. А, хотя, может ты и права. Все врут!

Темноволосый мужчина с недавно подстриженными усами открыл банку пива, глядя на то, как его жена и дочь разбирают пакеты с продуктами.

Первое, что сделали родители Яны, добравшись до ее жилища, – отправились за едой. Хотя она специально приготовила несколько их любимых блюд, надеясь развенчать миф о том, что она голодает и «совсем исхудала».

– Мда, цены у вас здесь, конечно… – скромная женщина с высокой прической и глубокими тенями под голубыми глазами покачала головой, вытащив из пластикового пакета окорока. – А знаешь, что они недавно сделали?

Яна оторвала взгляд от чека, закончив проверять цифры. «Они»? Кажется, прослушала.

– Что?

– Приехали на машинах к поликлинике: одна с кузовом, другая обычная, и давай раздавать бабушкам гречку. Будто бы от лица одной партии, чтобы проголосовали за их кандидата. А на самом деле, все проделки других.

– Черный пиар! – добавил отец.

– Откуда вы знаете? – дочь сделала вид, что ей интересно.