***
– Людей из вагончика выпусти, – распоряжается Серёга, пока я разрезаю кухонным ножом пластиковые хомуты на его руках, – пусть через лес бегу в город. На остановку нельзя.
Серёга мешком валится на пол гостиной. Пытаюсь затащить его на диван.
– Беги, пока не вернулись. И Лена, пусть в город…
– Ага. – Я слабо представляю себе, что нужно сказать, чтобы Лена бросила мужа и убежала в город. Но спорить с Сергеем некогда.
У калитки спотыкаюсь о тело Акрама.
«Если я его убил, будет ли он считаться жертвой коронавируса? А если выживет, то попадёт ли в статистику выздоровевших? Нет, правда: у нас же теперь не болеют и умирают только от короны?» – ловлю себя на том, что разговариваю с собственным мозгом. Точнее, мой мозг беседует со мной. Раньше я о себе мог сказать, что не всегда дружу с головой. Но ещё никогда я с собственной головой не болтал. Что это: следствие контузии или начало сумасшествия?
Впрочем, копаться в себе некогда. Подбегаю к балку. Замок на дверях закрыт. Выдёргиваю из дорожки тротуарную плитку. Она от ударов крошится и после третьего столкновения с металлом замка распадается на три части. Менеджер в фирме обещал, что тротуарная плитка переживёт меня и моих внуков. Редко верил продавцам. Теперь не буду верить вообще.
Оглядываюсь по сторонам. Обрезок трубы валяется около тела Акрама там, где я его бросил. Хватаю и чувствую под пальцами липкую кровь и волосы. Не думал, что для меня окажется так сложно преодолеть брезгливость. Странно мы устроены: видим свою кровь и в худшем случае паникуем, чужая – вызывает отвращение до рвоты. Хотя, казалось бы: в чём разница?
Труба оказывается намного эффективнее тротуарной плитки. Наверно, потому, что мне никто не гарантировал её вечность и надёжность. Замок, вцепившийся в петли мёртвой хваткой, вылетает вместе с ними и звонко шлёпается на асфальт. Дверь распахивается.
– Где эти суки!? Замочу всех, падла!!! – Двести килограммов разгневанного мяса, упакованные в рваное нижнее бельё, валятся прямо на меня. Едва успеваю сделать шаг в сторону. Кажется, это тот самый гордый владелец сгоревшего особняка, который ещё пару недель назад он важно транспортировал своё тело в Land Cruiser 200, свысока поглядывая на жителей посёлка, строивших себе дом, а не Тадж Махал. И вот он передо мной. В пыли и на четвереньках.
«Интересно: Аркам сказал, что заказчик сгорел вместе с домом»– напоминает мне мозг: «Выходит, соврал. Зачем? Восточная хитрость? Психологическая атака? Хотел припугнуть?»
А мне интересно: зачем мозг грузит тело совершенно неважными сейчас вопросами и мешает мне спасать людей?
Пока сосед пытается встать с колен, я помогаю выбраться из балка другим пленникам. Они все связаны. Руки за спиной стянуты петлёй из пластикового хомута.
«Фирменный стиль или отпечаток профессии?» – неспешно размышляет мозг.
– Я вас знаю! – говорит «дюймовочка» лет девятнадцати, которой я помогаю спуститься.
– Заткнись, уж. Какая разница? – отвечаю я мозгу.
– Когда ты успел стать хамом? – Лена смотрит на меня из проёма двери с искренним удивлением.
– Прости. Так получилось… – я прикидываю: стоит ли посвящать её в тёмные глубины моего сознания и прихожу к выводу, что всю эту абракадабру мне будет сложно объяснить, а ей – понять. Выдаю невнятное, – это я сам с собой.
– Внутренний диалог? Бывает… Как голова? – Во взгляде Лены удивление сменяется сочувствием.
– Мешает.
– Понятно. Кстати, это та самая Сашкина Даша, – представляет малышку Лена, – помоги!
Пытаюсь её подхватить, но Лена мотает головой.
– Просто придержи. Я сама.– Она уже всё просчитала. В том числе и возможные последствия моих джентельменских жестов. Раздавить меня Ленка, конечно, не раздавит, но пару переломов, совместимых с жизнь я почти наверняка получу.
Где-то вдали, со стороны города доносятся короткие хлопки. Сначала очередями, потом, по тише, одиночные. «Это за Сашкой» проносится у меня в голове.
– Где эти суки? В порошок, на х…!!!
– Заткнись, мешок! – Лена, кажется, относится к товарищу по несчастью без особого пиетета.
– Зачем ты так? – я спрашиваю, но знаю: Серёгина жена без причины никого травить не будет.
– А ты посмотри: он единственный не связан. Сидел тише воды, ниже травы. Всё про деньги бубнил, про сгоревший особняк и загубленный бизнес.
Я скорее чувствую, чем понимаю, что Лена в своём презрении объективна и обращаюсь к соседу, используя её терминологию.
– Мешок, быстро в дом. Возьми нож и сюда.– Я редко играю в начальника. Это не моё амплуа. Но здесь чувствую за собой право отдавать распоряжения.
– Я их без ножа, голыми руками!!!
– Бегом придурок, – Лена уже всё поняла, – видишь у нормальных людей руки связаны?
Двести килограммов мяса вразвалочку потрусили по садовой дорожке. Пробегая мимо Аркама сосед не утерпел и пнул тело. Мне показалось, что я услышал стон. Нет, скорее, тяжёлый с присвистом выдох. «Нужно забрать рацию. Если очнётся – позовёт своих». От этой мысли меня отвлекает Лена.
– Где Сергей?
– В доме.
– Живой?
– Да, не волнуйся. Там больше никого? – Я киваю в сторону распахнутой двери балка.
– Нет. Я последняя выходила. Шесть человек и этот слизняк.
В классификацию «человек» попало шесть представительниц прекрасного пола: три женщины от сорока до пятидесяти, Лена, Даша и девочка лет двенадцати. Единственный мужик угодил в слизняки. Неприятная статистика. Особенно, если учитывать, что и ребёнок, судя по всему, держался лучше.
Между тем «слизняк» не возвращался, а время поджимало. В любой момент банда могла появиться у калитки. Со связанными руками никто далеко не убежит. Всех вернут в балок.
– У Акрама посмотри. У него нож был…
Почему я всегда «торможу»? То, что у Акрама есть нож, я был должен вспомнить сам, без подсказки Лены. Оружие нашлось под полой рабочей спецовки на поясе в кожаных ножнах. Тонкая чёрная рукоять удобно легла в ладонь. Лезвие хищно сверкнуло на солнце. Десять секунд спустя пленники были свободны.
– Лена, забирай всех и бегом в лес. Идите вдоль дороги. На трассу не выходите, в посёлках не светитесь до самого города. Там – сразу в полицию!
– Вместе пойдём, – отвечает Лена. Для неё мои распоряжения не указания к действию, а звуковой фон, который, на выбор, можно слушать, а можно игнорировать. Но вовсе не обязательно воспринимать, как безальтернативный приказ.