Адъютант замолк.

– А дети? Девочки там есть?

– Не знаю. Пока только про гражданских с оружием доложились. Мы блокировали их в доме.

– Троицу, если увидят, взять живьем! – приказал Каменщиков. – Я – на место. До моего приезда человека в скафандре не убивать. И девок тоже. Хочу сначала с ними «побеседовать».

«Артем Сухов» – так она представилась.

«Она что, решила переиграть его, капитана Каменщикова?! Слишком много на себя берет!»

«Ну что же, горечь разочарования будет еще сильнее, когда он заставит ее мучатся. Когда он… «

А дальше – масса вариантов. На любой вкус.

В городе, где больше нет другой власти, кроме него, капитан мог быть царем и богом.

Мог карать и миловать.

Но – карать чаще.

– Выдвигаемся! – скомандовал Каменщиков.

Через минуту они уже направлялись к Кирпичной.

***

Крики и стрельба в подъезде.

– Они здесь! – произнес один из мужчин.

– Кто «они»? – спросила я.

– Те же, кто и всегда! – ответил отец. Он подошел к нам с девочками и, несмотря на стрельбу, прошептал: – А теперь – смиритесь!

«Что «смириться»? С чем «смириться»?» – не успела я подумать, как нам на голову надели мешки.

Толкнули к выходу.

– Выходим! – скомандовал «отец».

Дальше – стук ботинок по кафелю коридора.

Чавканье.

Запах меди и серы.

– Сколько их там? – спросил отец.

– Было семеро, двух шлепнули почти тут, у дверей. Они вызвали подмогу – сам слышал.

– Расчистите нам выход!

Ответа не последовало, но раз уж мы двинулись вниз, я поняла, что неизвестный собеседник отправился выполнять указания отца.

– Куда?.. Куда мы идем? – спросила я.

Катя плакала, Маша молчала.

– Куда обещал, – ответил отец.

Перед выходом он выстрелил

Громко.

Чуть барабанные перепонки не порвались.

Потом я услышала крики и стрельбу – и поняла, что мы на улице.

– С-сука! – раздался голос.

Кто-то напал на отца

Возня.

Рычание.

Сдавленный стон.

Самое хреновое, что я знала, что делать: руки связаны, глаза закрыты.

– Девочки? Где вы?

– Тут! – ответила Катя.

Маша промолчала.

– Сестра!!! Где сестра? – спросила я.

– Она тут, со мной.

– Боже, Маша! Почему молчишь?! Надо отзываться, когда мама зовет… А где?.. – даже сейчас я не хотела говорить «дедушка».

– Кто? Я?! – Раздался довольный голос над ухом. Человек, пахнущий кровью. – Я тут, красавица! Пришлось чуток повозиться, не все, понимаешь, хотят, чтобы мы спокойно уехали в закат.

Отец поволок нас в сторону.

Потом впихнула в машину.

Девочки повалились сверху.

Закряхтели.

Грудь сдавило.

– Звиняйте, не до комфорта сейчас. – Сказал отец.

И завел машину.

Желудок вжался в один бок, потом – в другой.

Машина резко рванула с места.

– Вот же, ублюдки! – произнес отец, когда раздался взрыв.

За ним застрочил пулемет.

Машину тряхнуло.

Но отец быстро выровнял руль.

Звуки бойни потихоньку оставались позади.

***

– А как же твои революционеры? – спросила я, когда мы остановились.

Вопрос прозвучал слишком уж громко в оглушающей тишине.

– Ты что, их бросил, да?

Отец не отвечал.

Вышел из машин, хлопнув дверью,

«Может зря я так? Вдруг он нас тут бросит?! Утопает по своим делам, а нас оставит в машине? Все же он нам никто сейчас…»

Но дверь открылась.

Крепкие руки рванули на улицу.

Поставили на ноги.

– Найдутся еще, – процедил отец. – А те, что остались, даст бог, погибли смертью храбрых. Во имя революции, вес дела.

– Ну вот, наконец-то тебя можно узнать. Ты и раньше такой был – ни с кем не считался. На всех плевать! Поэтому мы и страдали с мамой…

Отец не ответил.

Поставил девочек на ноги.

Катя взяла меня за руки. Она еле слышно плакала.

– Маша?! – позвала я.

– Она со мной! – сказал отец.

– Маша! – настаивала я.

– Сказал же – со мной она. Давно дедушку не видел ребенок, – ответил мужчина.

Я хотела возразить, что она и сейчас его не видит – мы же до сих пор в мешках!

Но мужчина уже толкнул в плечо:

– Топаем! Нам надо убираться с улицы.

– Куда мы идем? – спросила я.

– Узнаешь, когда придем.

Скрип двери.

Клацанье замка.

И вроде даже засов.

Даже в скафандре воздух стал еще более спертым – мы спускались в подземелья.

***

– И что, это все? – спросил Каменщиков, когда перед ним выстроили семерых гражданских.

Остальных его люди положили в подъезде. Похоже, у них там было что-то типа оперативного штаба. Или перевалочной базы. В подъезде обустроены бойницы.

При этом на обычных мародеров не похожи – слишком уж рожи интеллигентные.

– И чем мы тут занимаемся? – спросил капитан.

Никто не ответил.

– И что за тип в шляпе увез женщину в скафандре и девочек, вы, я так понимаю, тоже не знаете?

Ответом было молчание.

– Отлично! Так и думал! – ответил Каменщиков. – Ту телку в очках оставляйте. Остальных – в расход!

Виталий Каменщиков отвернулся, подставив лицо ветерку. В это время за спиной прозвучало ровно шесть выстрелов.

Капитан сплюнул на асфальт, повернулся к женщине. Она что-то бормотала, раскачиваясь на коленях.

– А вот с тобой мы и потолкуем. В штабе. В машину ее, живо! И наберите уже Беса – скажите, есть для него работенка. Чтоб не задерживался там у меня!

Каменщиков сел в броневик. Он уже отправил разведку прочесать Московскую вдоль и поперек.

Черный минивэн с надписью «Родина» – весьма приметная машина.       И он не сомневался, что тачку быстро найдут.

А еще эта сучка в очках – Бес ее быстро разговорит.

Так что найдутся беглецы, никуда не денутся.

Счет шел на часы.

И то – максимум!

***

– Куда мы идем? – снова спросила я.

– Потерпи, почти пришли.

Мы уже с полчаса топали сначала по лестницам, потом по бетону, затем по железным перекрытиям.

Периодически отец открывал двери.

Вот и сейчас мы остановились.

– Пароль! – спросил незнакомый голос.

– Че Гевара, – ответил отец.

Впереди скрипнула и с грохотом открылась массивная, судя по звуку, дверь.

– Ну вот, я же говорил, что стоит подождать. Теперь можешь и смотреть! – произнес отец.

И сдернул мешок с головы

Свет был рассеянный, поэтому глаза не заслезились.

Зато отвисла челюсть.

– Боже мой! – произнесла я.

– Что это за место?

– Ну, пока я тебе всего рассказать не могу, – острые скулы отца двигались как механические детали. Да и сам он напоминал киборга, явившегося, судя по шляпе, не из будущего, а из прошлого. Плохого киборга. – Скажу лишь, что раньше здесь были какие-то склады. Вроде овощи хранились. А потом помещения долгое время были заброшены. Сдавались только прилегающие территории – шиномонтажки всякие, прием цветмета, гробы с венками еще продавали,

Отец сделал паузу.

– Ты же понимаешь, я тебе говорю это только потому, что знаю: ты ни за что не догадаешься, где мы находимся.

Тут он прав. Я думала, что мы где-то на юго-западе города. Но где именно – без понятия.

– Вижу по выражению лица, что прав.

– Это что, лагерь? – спросила я, разглядывая помещение.

Мы стояли на бетонном балкончике. Практически под крышей.

Под нами был длинный бетонный ангар, в котором запросто могло поместиться пара небольших самолетов. Посреди него – палаточный городок. В центре – большая палатка цвета хаки. Вокруг нее – туристические палатки поменьше, самых разных калибров и расцветок.

По окружности лагерь обнесен неким подобием частокола – наваренные из рельс «ежи», похожие на противотанковые, но с намеренно острыми краями. Типа чтобы зараженные натыкались, да?!

Плюс мешки с песком.

Патрули у частокола и на балконах.

К нам подскочила девушка. На голове бандана с черепами. Ногти покрашены черным лаком. Глаза подведены так, будто у нее хронические фингалы. Да еще и выпучены, словно она увидала любовницу бойфренда.