– Вы забываете о секретной части контракта, Захар Алексеевич, – елейным голосом подключилась доктор Алиса Кроу.
– Ну, а что там? – равнодушно спросил учёный. Наличие дополнительного раздела сильно беспокоило его, и не только с точки зрения закона. С некоторых пор они с Елизаветой стали побаиваться секретных, да еще сакральных тем. Алиса Кроу мягко и вразумительно продекламировала:
– Профессор Крымский и его ассистент доктор Изотова полномочны в случае деловой, коммерческой либо научной необходимости заключить от имени Петербургского университета дополнительный договор в целях полноценного завершения предыдущего контракта.
– Блажь какая-то. Вторых совпадений, хоть на пол-процента, не бывает. Вы всё уже сделали – нам осталось отчёты писать, – Захар Алексеевич знал, что такое удача: она приходит всегда, но только один раз, и всё дело в её масштабе.
– Вовсе нет, – торжественно заявил Лавэс. – Неожиданные, гм, находки ещё совсем не исключены. Кроме того, наш учёный совет предлагает, нет, настаивает на продолжении проекта. О его деталях я вам поведаю завтра и только завтра, потому что для вас это будет шок. Сегодня выпейте за удачу и как следует отоспитесь. Я обещаю, что завтра вам потребуется всё ваше мужество.
Часть 6. Неожиданное продолжение
На сей раз Захару Алексеевичу и Елизавете Петровне предоставили небольшой коттедж неподалёку от университетского городка. Подобрали шикарный американский электромобиль с водителем и намекнули, что дома их ждёт сюрприз. Помня пожелание коллег, профессор настоял на визите в супермаркет по пути, купил огромную бутылку русской водки и солёную сельдь. Хотя понимал, конечно, что холодильник в неведомом пока доме будет полон закусок, а в баре найдётся практически любой алкоголь.
Сюрпризом оказался огромный добродушный лабрадор. Он сразу разобрался, что профессор в доме главный, сам не навязывался в компанию, но всегда был готов к общению, ловил каждое слово и действительно понимал английский язык, впрочем, как и русский.
К полуночи Захар Алексеевич совсем опьянел, положил голову собаки себе на колени и, поправляя сползающие очки, запинаясь, попытался разъяснить то ли себе, то ли примолкшей и потерянной Елизавете положение дел.
– Стало быть, о подлоге и фальсификации речь не идёт. Правда, я должен ещё удостовериться, – мямлил раздобревший профессор. Поначалу он будто в ледяную прорубь ушёл, когда услышал, что работу по генотипам продолжили без них, что не сработала его личная невероятная гипотеза. Конечно, Захар Алексеевич не мог не знать, что давно отслежена родословная ветвь Сары, дочери Магдалины, почившей в тамплиерском монастыре где-то в юго-западной Англии. Последней из её знаменитых потомков оказалась шестая жена Генриха VIII, прах которой находится в часовне Вестминстерского аббатства и вполне доступен исследователям. Но всё рухнуло, разочаровал самый запутанный, а потому самый верный анализ по 15 000 самых важных генов, который подтвердил, что есть 1% совпадений кодов ДНК крови в чашке и органики наследницы Магдалины в часовне, что говорит всего лишь об их дальнем родстве.
– К дьяволу всякое родство. В Гроб войти могла только она. Мне не хватает всего нескольких процентов, чтобы схватить бога за бороду и послать всех к чёрту. После прогона по всем базам я буду категорически настаивать на повторном анализе структуры ДНК, а если понадобится, привлеку третью сторону, французов, к примеру. У них, правда, тоже случаются промашки. Помню презабавный случай. Лет двадцать назад им нужно было всего-то пересадить печень одному моряку. Ха-ха-ха! Лаборанты напутали и принесли склянку с печенью акулы, и они имплантировали её! Пациент выжил! Более того, включились процессы омоложения и роста. Я видел его в анатомичке: он умер младенцем, но этот младенец был истинный Гаргантюа. Спрятать свой косяк они не захотели – это ж было величайшее открытие – пошли в тюрьму, зная, что ошибка прославит их в веках. А чего ради славы не сделаешь?
И только сейчас во время монолога до него стало доходить, что требуют от него невозможного – утаить от публики проделанную работу. Крымский было подумал, а не жульничают ли коллеги? Скрытничают, первые сравнения провели вообще без них. Да ещё этот Лавэс лезет со своей кафедрой – очень похоже на взятку. "Эх, и почему я такой растяпа? Всё ждал, когда Троянский спросит, начнёт выпытывать детали. Как там складываются дела в Экзестерском эксперименте, дорогуша? А сам всё знал – и от кого? От того же Лавэса. А мне ничего не сказал. И Лавэс не говорил ничего об их связях. Да, теперь ясно, я глупый старый негодяй, и за спиной моей можно всякому проворачивать свои делишки".
– И разобраться ещё надо, имели право… эк…зестерцы продолжать работу без моего участия? Означало ли само это, предположим, полуоткрытие санкционированное использование научной собственности моего родного заведения, моей кафедры, всех этих людей, с которыми я праздновал Новый год, ездил к чёрту на рога, чтобы с кисточкой в руках мокнуть весь день под дождём – всё равно спрятаться негде, а машина придёт через пять часов?..
Более того, Крымскому показалось, что огласке это, по сути, небольшое совпадение собираются предать только после событий, которые, которые… дальше было темно. Темно думать, темно решать. А всего-то промолчать теперь нужно. Хотелось надеяться, до поры, пока жив.
– Он сказал мне, всё зависит только от нас. Они просто не могут прямо сейчас заявить, что готовы выкупить артефакт, и тут же выложить всё как есть, всё, что теперь подтвердили и не подтвердили они и знаем мы. Для этого у них слишком много неизвестных. Нужно работать. Вот вам, дорогой Джозеф, сказал он, и решать. За что вы хотите отдать своё далеко не пустое обретение. Елизавета, это будет уже четвёртое объяснение четвёртой чашки на моей памяти. Знаешь, почему версии остаются версиями? Да потому что они безумны, в них не верят. Но никто не смеет отбрасывать их. Пусть это будет ещё одна попытка увязать необъяснимые вещи. Они говорят, может быть, дальняя родственница. Магдалина не была язычницей, не могло ей прийти в голову навеки лечь рядом, но остаться с ним на какое-то время могла. Только для того, чтобы оставить часть своей плоти с его плотью – так она обретала покой. Чего проще, как не попросить помощи у Петра, который хранил кровь Иисуса, но что делать с ней не знал… А тут… соединиться навеки, благое дело. Кстати, если ты помнишь, она была наследницей первых царей израилевых!
Елизавета сидела напротив, тихо рассматривала потерянного любимого профессора. Конечно, она досадовала, но не злилась – ей почему-то стало жаль их обоих.
– Промолчи и соглашайся, милый мой Иосиф. В конце концов, процесс продолжается, а мы получим богатый опыт.
– Они всё время от нас что-то скрывают, – тихо пожаловался Захар Алексеевич. – Хитрецы.
– Все результаты программа выводит в отчёт. Что тут можно скрыть?
– Да то! – повысил голос профессор. – Я точно знаю, профессор не работает с хромосомами людей, не имевших в той или иной степени влияние на ход истории. Не сочти меня полным параноиком, но что помешало бы им… представить нашу находку незаурядной, но самой обычной женщиной. Человеком, не обременённым цивилизационной значимостью, а потому делай с ним, что хочешь… Да-да, подобрал программу, которая выдала нужный результат – и всего делов.
– Это уже чересчур. В тебе играет азарт вдрызг проигравшегося картёжника.
– Да, именно азарт. Именно поэтому я дам согласие идти дальше. Если быть до конца откровенным, Лизанька, я всё ещё верю… а Мэттью неспроста-а…
Профессор пустил слюну, из его сжатых в щёлочку глаз поползла слеза.
*
– Итак, профессор, учитывая высокое качество биоматериала, наш учёный совет предлагает перейти на следующий уровень, на более активную стадию работы, – сэр Марек вальяжно откинулся в большое ободранное кресло, медленно раскурил сигару. – Дальнейшее общее руководство экспериментом по праву остаётся за вами. А вот техническую сторону вопроса, несомненно, возглавит уважаемый профессор Мэттью. Его команда уже выполняла подобного рода задачи. Что скажете?