Он сделал первую фигуру и сказал Ольге взять кресты, но она не поняла, какие. Пришлось положить верёвку на колени и показать, а потом начать сначала. Так они дошли до «кошачьего глаза», но тут Ольга опустила руки и шепнула:

– На меня какой-то чучмек пялится, заколебал уже. Кажется, это он меня толкнул, когда мы в вагон заходили.

Егор хотел ответить, что в метро он и сам всегда рассматривает девушек, выбирая в вагоне самую симпатичную. Но нет, пожалуй, не время для таких шуток. Он посмотрел в ту часть вагона, куда косилась Ольга: два мужика восточной наружности действительно пялились на них. Поймав взгляд Егора, один из азиатов, низкий и широкоплечий, вдруг пошёл прямо на него. Егор напрягся, но тут заметил, что квадратного азиата интересует вовсе не Ольга и не он сам. Мужик во все глаза смотрел на верёвку в руках Егора.

– У нас на улице… – прохрипел мужик, сверкнув золотым зубом. – В банду не брали, кто не умел… Ты из Ташкента, брат?

Было в его вопрос что-то такое, отчего не хотелось отвечать «нет». Егор молча протянул к нему руки с «колыбелью». Азиат неуверенно подцепил кресты и сделал «кровать». Егор тут же сделал «свечки», мужик в ответ сделал «ясли». Поезд начал тормозить, подъезжая к станции, но они продолжали играть, увеличивая скорость.

Наконец азиат сделал неловкое движение на «песочных часах», и верёвка соскочила у него с пальцев. Рассмеявшись золотозубым ртом, он крикнул что-то своему спутнику на непонятном языке, а потом протянул руку Егору. Как раз в тот момент, когда Егор пожимал эту крепкую руку, поезд дёрнулся и остановился. Мужика качнуло на Егора, их головы оказались рядом, и мужик шепнул:

– Брат, скажи подруге, чтоб сумку закрывала.

Что-то холодное скользнуло в рукав куртки. Егор отогнул край рукава и увидел там мобильник Ольги со знакомой розовой наклейкой. Когда он поднял глаза, тех двоих уже не было. Двери вагона с грохотом захлопнулись.

– Ты их знаешь? – спросила Ольга.

– Да вроде нет.

Про расстёгнутую сумку он сказал ей на следующей остановке. После того, как незаметно вернул туда почти украденный айфон.

Случай с неудачным кандидатом-аналитиком сильно подействовал на Пашу. Если раньше гендир приглашал Егора консультировать уже согласованные проекты, то после эффектного разоблачения в лифте стал таскать его с собой и на те встречи, которые больше напоминали первое знакомство с клиентом.

С одной стороны, это выглядело как карьерный рост. Но с другой, Егор лишь теперь по достоинству оценил халяву своего былого положения, когда он приходил на работу без особой спешки, и забравшись в свой угол офиса, спокойно занимался верёвочной этнографией.

Он уже знал, что детские игры вроде «колыбели» – лишь нулевой уровень, дальше которого прошли немногие исследователи. Но те, что прошли, оставляли очень любопытные наблюдения. Народы севера использовали верёвочные игры, чтобы не потерять ясный ум и сноровку в зимнее время – иначе, когда ты полгода сидишь под снегом, легко свихнуться. Гавайцы с помощью верёвки обучали молодежь навигации по звёздам: Орион у них назывался «верёвочным пауком», а небесный экватор – «путь паука». На острове Пасхи верёвочные песни были связаны с местными иероглифами ронгоронго, и возможно, являлись прообразом этой загадочной письменности. Американские индейцы тоже применяли верёвочные истории как мнемоническую технику для передачи знаний, а на некоторых фигурах даже предсказывали будущее.

По сути, это мелкомоторное искусство воздействовало на мозги не менее чудесно, чем музыка. Но о том, что занятия музыкой способствуют развитию всяческих способностей, написаны целые шкафы научных работ и популярных книг, взять хоть прекрасную «Музыкофилию» Оливера Сакса. А про верёвочные игры никто таких исследований не делал.

Однако теперь и Егору стало сложно заниматься такими вещами – приходилось всё чаще сидеть в пашином «форде», поддерживая рабочие беседы. А потенциальные клиенты как будто сговорились размещать офисы в самых дальних концах города.

Впрочем, ты же сам мечтал об этнографической экспедиции, говорил ехидный внутренний голос. Вот и наколдовал себе, радуйся, почти каждый день поездки. И люди попадаются необычные, в этом тоже есть своя логика: маргиналы активнее используют Интернет, а потому интересуются небанальными услугами вашего агентства.

Вон, буквально вчера ездили к владельцу магазина сантехники, который запатентовал «персональный портативный утилизатор». Этот мужик утверждает, что в ресторанах Сингапура туалеты уже применяются для составления «пищевых портретов» клиентов – ведь именно в туалете посетители оставляют то, что издавна используется в больницах для анализа состояния человеческого организма. А теперь лаборатория для таких анализов умещается в один чип и работает автоматически внутри унитаза. Кто плохо переваривает лактозу, кто может выпить много алкоголя, а кому не стоит предлагать сладкого – всё можно узнать. Но когда эта практика распространится повсеместно, многие не захотят разбрасываться своими персональными биоданными. Защищаться от чужих унитазов-шпионов помогут личные портативные утилизаторы, считает визионер из Бирюлёво. Правда, торгует он пока обычной итальянской сантехникой, но смотрит в будущее с оптимизмом.

Конечно, гораздо приятнее общаться с такими инноваторами в чате, чем торчать в пробках. Однако Паша теперь был уверен: именно на живых встречах Егор может разглядеть в клиенте то, чего не показывает сетевой профайлинг.

– С виду такая милая тётка, – рассказывал Паша, съезжая с МКАДа на Ленинградку. – Но я бы ей флешку в рот не положил! Спросила, насколько мы можем поднять продажи роботов-пылесосов. А мы с Андрюхой как-то без подготовки. Там мероприятие было вообще на другую тему, и уже фуршет начался. Ну и Андрюха по глупости показал ей старый мем про пылесос. Знаешь, такой баннер «Сосу за копейки»?

– Угу.

– Между прочим, твоя вина. Кто две недели назад на встрече с клиентом задал вопрос про жопу? Андрюха как раз вышел к нам на работу. У него после твоего успеха – полный разрыв картона. По ходу, он решил, что мы так всегда презентуем…

– И что она ответила?

– Спокойно так сказала, что сейчас все сосут за копейки. Ну, мы поулыбались. Типа, обменялись шутками, и ладно. Так нет, она нам целую лекцию прочла о том, что в XVIII веке минет стоил дорого, потому что религия его запрещала, а в конце XX века он резко подешевел, потому что таким способом не заразишься СПИДом.

– Заразиться-то можно. Кроме того, в ближайшее время цена наверняка вырастет по вине стоматологов. Видал, сколько вокруг девушек в брекетах? Это значит, что тысячи парней лишены нормального орального секса.

– Вот нам как раз тебя не хватало, чтобы так отвечать. Стояли как оплёванные. А она ещё с такой издевкой, типа, как же вы рекламу продаете, если не разбираетесь в ценообразовании на рынке минета…

«Курица-наседка». В классификации Егора эта категория появилась одной из последних. Хотя он давно заметил, что среди всех его «дятлов», «лысых орлов» и «соловьёв» не хватает женского типажа. Но девушки, представлявшие большинство компаний, чаще всего были молодыми пиарщицами, которые вполне вписывались в категорию «волоклюй». Однако случались и другие, постарше и пожёстче. Название для них Егор придумал после того, как Ольга рассказала ему про скандальный диплом своей сокурсницы на журфаке.

То был редкий случай настоящей научной работы в «институте благородных девиц», где наиболее важным жизненным вопросом является выбор юбки и туфель, а не какой-то там диплом, который можно сделать за неделю путем копирования двух-трёх других дипломов из Интернета. Само местоположение факультета журналистики (не с какими-то ботанами на далёких Воробьёвых горах, а прямо в центре, напротив Кремля) однозначно говорило о том, что демонстрация красивых ног здесь выгоднее, чем демонстрация ума. Но принципиальная сокурсница Ольги решила соригинальничать. Посвятив диплом известному медиа-деятелю Антону Носику, она не стала повторять общие дифирамбы «отцу Рунета», а вместо этого нарисовала схемы отношений в его стартапах.