– Давайте я вас провожу, – предложил Егор.

– Я тоже с вами спущусь… схожу поем, – сказал Паша, поглядев на Егора с подозрением.

По пути через опенспейс Паша показывал Александру, где кто сидит, словно этого «аналитика» уже приняли на работу. У лифта все примолкли. Но как только вошли в кабинку и двери захлопнулись, Егор сказал:

– Да уж, все уроки истории из головы вылетели… А вы помните, где воевал Наполеон в 1767-м? Кажется, итальянский поход?

Вот теперь глазки забегали, с удовольствием отметил он.

Очкарик бормотал:

– Дайте подумать… Мне тоже сразу не вспомнить…

Лифт остановился на первом этаже, а он так и не дал ответа. Когда двери стали открываться, Егор загородил проход и тут же нажал кнопку своего этажа, воскликнув:

– Ой, я забыл!

– Ты чего, Горыныч? – удивился Паша.

Двери закрылись.

– У нас на первом этаже сидит охранник Азамат, – сказал Егор трагическим голосом. – Он в Сирии служил, и после этого очень нервный. Если я сдам ему нашего кандидата, Азамат может случайно поломать вот эти дорогие очочки с нулевыми диоптриями.

Долговязый быстро снял свои дужки и спрятал в карман. Егор нажал красную кнопку, и уже поехавший лифт остановился между этажами.

– Ну рассказывай, ходячая энциклопедия. Коробка тут стальная, мобильную связь экранирует отлично, как ты уже понял. Никто тебя не услышит. Либо к Азамату поедем.

– Это такой сервис, они помогают трудоустроиться… – пробормотал долговязый. – И поддержка на первые три месяца работы… Через очки подсказывают… Берут процент от оклада…

– Сколько народу в этом сервисе?

– Мне подсказывают трое. Но вообще там много… Они нанимают инвалидов всяких, которые… настоящие аналитики. Или спецы по поиску.

– Что будем делать? – Егор повернулся к Паше.

– Ну… видимо откажем. – Паша был шокирован не меньше, чем долговязый.

– Может, хоть очки отберём? – предложил Егор. – Я давно хотел узнать, как звук передается по костям. Если на колено надеть, будет слышно в ушах или нет? У кузнечиков, кстати сказать…

– Не надо, пожалуйста! – Долговязый схватился за карман. – Мне их под расписку выдали, у меня таких денег нет. Давайте я лучше скажу им, что я вам не подошёл, и чтобы к вам вообще никого не посылали!

На улице сыпал мелкий дождь, словно кто-то поплёвывал сквозь зубы с неба. Они постояли у входа, наблюдая, как неудавшийся кандидат в аналитики улепётывает через двор.

– Ладно, пошли похаваем, я угощаю, – сказал Паша. – Я не собирался тебя заменять, честно. Но ты очень странный последнее время.

– Были проблемы на личном фронте. Теперь всё норм.

– Ну слава богу. А я уж думал, ты подсел на что-то в отпуске. У меня так было после Амстердама. Но я завязал, честно.

Пашино предположение о наркотиках вспомнилось дома вечером. Отпускная кожа, хоть и не особо загорелая, через неделю после возвращения стала активно слезать, и Егор решил хорошенько отмочить её. Пока лежал в ванне, увидел на полке с шампунями кусок коралла с Гавайев – и крикнул Ольге, что нашёл её секретный фетиш, с которым она предаётся воспоминаниям о море. А она ответила, что у неё просто потерялась пемза, но кораллом даже приятнее чесать пятки, сам попробуй.

Попробовал: ощущения и вправду забавные. И тут же заметил, что на большом пальце правой ноги до сих пор проступают несколько тёмно-синих точек.

Если Паша опять позовёт в сауну, можно ему показать, на что «подсел в отпуске». Честно, это же следы от игл. Убойная инъекция, чувак. По-гавайски называется «вана». Вызывает обалденную эйфорию и даже легкие галлюцинации. Правда, вначале боль адская.

Егор растянулся в тёплой воде и закрыл глаза, мысленно возвращаясь в тот день, когда он явно пожадничал, собирая ракушки на рифе после отлива. И хотя на ногах были шлёпанцы, голые пальцы торчали наружу. Крупный и красивый «глаз Шивы», круглая дверка от ракушки-тюрбана, белела на мелководье идеальной спиралью. Он не задумываясь шагнул к ней…

…и с размаху всадил ногу в морского ежа с длинными чёрными иглами. Бр-рр. Чуть сознание не потерял, и это было только начало. Иглы назад не вытаскивались. Местные сказали, что надо хорошенько поколотить и без того больное место стеклянной бутылкой от пива, а затем натирать половинкой лайма. Звучало дико, но помогло: удары раздробили известковые иглы в коже, а кислота растворила обломки. Всего через каких-нибудь пять часов нейротоксин тоже перестал действовать. А так – вполне себе изменённое состояние сознания, безо всякого Амстердама.

Надо было свалить из дома пораньше. Переключить её внимание и быстро уйти. Вместо этого он стал отвечать, а это было ошибкой.

Началось с мелкого комментария про мытье посуды, и уже тогда можно было заметить, как разлетаются крылья её ноздрей – хотя сама она ещё сдерживалась, но нос уже начал превращаться в хищную птицу.

Ну и завертелось: про разбросанные вещи, про неоплаченный счёт за свет. Чёрная дыра с обратной связью разрасталась, втягивая в разговор новый негатив. От упреков по мелкой бытовухе перешли к обобщениям – «ты никогда не убирал…». Стали вытаскивать примеры из прошлого – «а ты даже в отпуске не могла…». Когда Ольга начала говорить про его маму, он уже был в дверях, но всё равно ответил про её маму – и в него полетел тяжёлый томик Докинза, попавшийся ей под руку.

Через полчаса она позвонила в слезах: разбила машину. Врезалась в кого-то на Вернадке. Сидит теперь, ждет полицию. Егор, почти добравшийся до работы, поймал такси и поехал обратно, ругая себя за невнимательность. Тоже мне, этолог-бихеворист! По движению глаз он диагнозы ставит – а такую простую вещь, как ПМС, никак не запомнить! Даже рекламные боты-шпионы уже вычисляют эти женские циклы, чтобы впаривать им больше товаров в те нервозные дни, когда больше шансов спонтанного шоппинга. А ты до сих про не научился. Ну, сам виноват. Если тебе можно вынести мозг, значит, он не закреплён болтами.

И какое тонкое издевательство над недавней теорией о том, что машины стирают различия полов! Размечтался. Отдача замучает от такого стирания. В древности бабы так не шизели. Замуж их выдавали рано, контрацепции не было, рожали каждые два года – поэтому и месячные нечасто видели, и не истерили с такой регулярностью. А теперь и сами бесятся, и мужиков вынуждают реагировать. Раньше культуру драйвил голод, теперь её драйвит ПМС.

Вон и Голливуд подсуетился. Что ни фильм теперь, то бой-баба в главной роли. Даже «Безумный Макс», этот бывший мачо-фильм, в новой версии выглядит так, словно кто-то переснял «Белое солнце пустыни», заменив товарища Сухова на Людмилу Гурченко.

А уж Интернет и подавно прогнулся под этот розовый невроз. Кто там врёт, что Интернет изобрели зелёные военные? Ага, щас. Сеть для военных – это чёткие командные цепочки с известным адресатом. Прямая синаптическая связь, нейрон с нейроном говорит. А нынешний Интернет – это совсем другое. Тут главный культ – открытые и массовые трансляции без конкретного адресата. Тот самый внесинаптический впрыск нейромодулятора, который так любят сторонники «эмоционального интеллекта». Всепланетный мозг истерички.

Нужна какая-то напоминалка, подумал он, проезжая круглый павильон метро «Университет» со сломанными часами. Нужно ПМС-приложение в мобилу, причём именно для мужиков. И прямо в школе всех учить, что женских дней в году не один, а как минимум шестьдесят. А то школьный дневник всю жизнь помнишь – понедельник слева, четверг справа – зато такая важная вещь, как расписание истерик, постоянно из головы вылетает.

Современные календари вообще – тотальная победа мозговых червей. Никакой связи с настоящими человеческими потребностями. Все древние народы устраивали праздник в самое тёмное время года, как те гавайцы со своим Макалии. Нормальный такой лайфхак, чтоб не свихнуться. А что мы теперь делаем в эти депрессивные месяцы – ноябрь и декабрь? Да вкалываем больше всего в году. Наши формальные праздники – совсем в другое время.