Он замолчал, оглядывая жилище Инны – маленькое, но уютное. В комнате целых три окна, отчего и возникает такое необычное летнее ощущение. Дальняя часть комнаты отгорожена чем-то вроде бара, с той стороны виднеется газовая плита и раковина. Видимо, это однушка в хрущёвке, просто убрали стену между комнатой и кухней, и получилась такая светлая студия. И все вещи – на расстоянии вытянутой руки: если работаешь вот тут за столом, можно и до шкафа с книгами дотянуться, и до холодильника. Удобно.

Инна тоже молчала, наблюдая за ним. Но когда он наконец отхлебнул какао, она потянулась через кровать и выдернула торчавшую из его кармана верёвку.

– Я вчера тебе сказала, что не могу помочь в поисках старика с верёвкой. Но сейчас как-то в тему вспомнилось. Там на Гавайях, когда я группу возила прошлой осенью, один местный клеился на пляже… Узнал, что меня зовут Инна, и рассказал сказку.

Она перевернулась на спину и подняла вверх левую ногу. На фоне раздвинувшихся пол тёмно-зелёного халата эта нога казалась удивительно белой. Инна набросила верёвочную петлю на большой палец ноги, и две петли на запястья. Потом сделала пару быстрых движений… Между руками и ногой появилась треугольная верёвочная фигура, напоминающая ракету-носитель. И немного похоже на то, что делал старик на руке Егора. Хотя внутри треугольника картинка всё-таки другая.

– Это калебаса Хины. Она была женой гавайского героя Мауи, полубога-полужулика. Но жена у него не особенно геройствовала. Скучающая домохозяйка, в общем. Делала тапу, ходила за водой да за фруктами со своей калебасой. Вот однажды пошла Хина за водой, а там её подстерёг морской бог в виде угря. И взял девушку силой. У тебя, кстати, два угря на носу, ты вполне мог бы сойти на царя угрей. В общем, на следующий день Хина снова пошла за водой.

– Напоминает старый анекдот…

– Ага, «завтра опять пойду». И конечно, он её снова… Ну, когда живёшь в виде угря, чего тебе ещё делать с девушками? На третий раз Мауи заметил, что жена как-то мало фруктов приносит, да и воды в доме нет вообще. И начал он её пилить. А Хина говорит, так мол и так, боюсь змея морского. Мауи пообещал со змеем разобраться. И вправду потом порвал его на куски. Но до этого он так долго пилил Хину, что она сказала – да идите вы оба куда подальше. А потом подумала – и сама пошла, взяв с собой любимую сумочку от Диора, то есть калебасу вот эту. Сначала хотела на Солнце забраться по радуге, но там жарко. Тогда она пошла по лунной дорожке прямо на Луну. И до сих пор там сидит, из калебасы кормит звёзды.

Инна опустила ногу на кровать и вернула Егору верёвку.

– Я сначала решила, что этот местный на ходу сочинил байку. Но со мной была подруга из Казахстана, она сказала, что у них тоже есть миф про девушку, которая ушла на Луну с коромыслом и вёдрами.

– Классно! Только дурацкий вопрос… У тебя муж есть?

Она рассмеялась.

– Это надо было вчера спросить, царь угрей. Да, есть так называемый «молодой человек». К нему и лечу сегодня. Учились вместе в медицинском, потом он решил учиться дальше в Европе, а я тут осталась. Видимся теперь только в отпусках. Похоже на твой сон с одноклассницей: я его так редко вижу, что иногда кажется, это какая-то альтернативная реальность. Вроде сна, который затянулся.

– Так ты по образованию врач?

– Я и по работе почти что врач. Многих людей переезды лечат лучше, чем лекарства.

– Да, пожалуй. А покажешь ещё раз, как делать эту… калебасу?

Она снова выпростала из-под халата белоснежную ногу, пошевелила пальцами и посмотрела на него. Он полез в карман за верёвкой – но белая нога тянула к себе и без верёвок. Он взял в руки её маленькую ступню, медленно повёл ладонями по ноге вниз, и дальше вдоль бёдер, вытаскивая её всю из халата. Джинсы снова полетели на пол.

– Извини, в этот раз слишком быстро.

– Не парься. Мне хорошо. – Она поднялась на локте, заглядывая ему в лицо. Видимо, на лице ещё отражалось недовольство: по утрам у него всегда получалось хуже.

– Знаешь, мой молодой человек тоже напрягался по этому поводу. Наверное, у всех мужиков есть такой комплекс про «слишком быстро». В итоге он начитался книжек про тантрический секс и научился затягивать процесс на целый час. Вначале забавно было, но потом каждый раз такое занудство… почти как школьная физкультура. А мне, наверное, нужна такая вот звериная спонтанность, как у тебя.

На улице его встретил холодный ветер, под ногами хлюпала снежная каша, и хотя солнце продолжало палить, ощущение лета быстро улетучилось. Мысли тоже стали прохладнее: он шёл и размышлял о том, насколько правдив её рассказ про тантрическое занудство. Утешительная сказка на прощанье? Хотя звучит убедительно. Но ведь хороший турагент, как и хороший рекламщик, должен уметь рассказывать…

Однако ещё один внутренний собеседник, необычайно спокойный, заметил, что с точки зрения такого промозглого марта весь этот провал в лето кажется нереальным. Поэтому надо либо совсем забыть этот солнечный сон с зелёным халатом и запахом какао, либо принять историю полностью, как есть, и просто радоваться, что с тобой случилось необычное.

# # #

Высокие берёзы качаются на ветру, подметая мраморное небо над кладбищем. Холодно, но уходить не хочется. Хочется и дальше смотреть на берёзы. Ни зелени, ни шелеста листьев пока нет, но все равно приятно наблюдать эти гипнотические движения веток туда-сюда.

Наверное, это память раннего детства, когда лежишь в коляске во время долгих прогулок и всё время видишь над собой деревья, которые качаются. Или даже более древнее что-то, когда за ветви надо было хвататься лапами. Отличная тема для новой формы психотерапии: собираешь офисных гомоцапов и заставляешь лазать по деревьям. Можно ещё возродить моду на трости, хотя тут полиция будет против…

А может, это и не всем нужно. Просто заморочки провинциала. Так или иначе, в большом городе Егору не хватало деревьев. Этот лайфхак с кладбищем он придумал ещё позапрошлым летом, убегая сюда от многолюдных офисов и бензиновых улиц. Он бы и совсем перешёл на домашнюю удалёнку, но Паша требовал присутствия на встречах, происходивших в офисе почти каждый день.

С жильём проще: квартиру они с Ольгой сняли на юго-западе, в пяти минутах ходьбы от большого парка 50-летия Октября, где особенно приятно осенью, когда все деревья разноцветные и хорошо видна нелинейная планировка посадок: там кольцо из сосен, там круг рябин, там берёзы хороводом, прямо такие языческие капища со всех сторон.

Правда, сам дом, где они жили, стоял на улице без деревьев. Но тут у Егора был другой лайфхак против города: балкон. Первые два года он экспериментировал с разными вьющимися растениями вроде бешеных огурцов, и в конце концов остановился на декоративной фасоли с фиолетово-розовыми семенами. Это точно какой-то растительный гипноз: он мог легко просидеть на балконе более получаса, просто глядя на колышущиеся занавески из зелёных листьев и мелких красных цветов… и удивляясь, когда взгляд перебегал на голые балконы всех соседей вокруг.

Один только раз на балконе дома напротив появились цветы. Но не успел Егор обрадоваться появлению братьев по разуму, как под цветами повесили плакат «Голосуй за Навального». На следующий год уже не требовалось голосовать, и цветов у соседей напротив больше не было. Видимо, они не умели поклоняться природе честно и прямо, им приходилось делать это через ритуал выборов, который случается лишь раз в несколько лет и отличается от классических жертвоприношений тем, что обожествлённое животное не убивают и не съедают, а просто отмечают его имя на бумажке, и бросают бумажку в жертвенную урну. К следующим выборам надо продать какому-нибудь ресторану идею съедобных бюллетеней, решил тогда Егор. И сервировать их в урнах, конечно же.

Ноги всё-таки замерзли. Пора на работу. Он вышел с кладбища и зашагал к офису, но случившееся по дороге кафе позволило растянуть прокрастинацию. Ожидая, пока варится кофе и греется пара круассанов, Егор и сам оттаял. А потому, прихватив свой завтрак, пошёл к другому местному заменителю парков – психиатрической клинике имени Алексеева.