Малые Вардцы были маленькой деревушкой, в ней было пару десятков дворов, небольшая советная площадь, вокруг которой стояли дома, и деревянная молельня. Молельня стояла особняком от других домов и была построена относительно недавно, после того, как сгорел Храм около Больших Вардов. Ее отстроили из темной хвойной породы древесины, сделали в два этажа и поэтому на фоне серых каменных домов она смотрелась, будто пастырь среди овец.
Очень скоро жители деревни должны были проснуться и пойти в молельню, а затем и на ярмарку. В молельне они оставляли каждый день подаяние для служителя, обычно это была еда, но могли быть и предметы быта – служитель благословлял их на удачный день и осенял божьим жестом. Он касался ладонью лба принесшего подаяние и медленно проводил ей по лицу до подбородка, шепча мольбы Ямесу.
Уже больше семи лет Уилл не совершал подаяния. В один из бесчисленных и однообразных дней, когда они с братом покидали дом утром, чтобы отправиться на рыбалку, он остановился перед порогом молельни и не смог его переступить. Малик тогда посмотрел на него выжидающе, Уилл мотнул головой и сказал: "Иди, я не хочу". Старший брат пару минут сверлил его взглядом, потом презрительно пожал плечами и скрылся в молельне. Уилл испытал тогда глубокое облегчение, однако его поступок был осужден всей деревней. Даже вождь Кадин приходил и пытался объяснить юноше, что он поступает неправильно и его душа будет проклята от такой неблагодарности к тому, кто даровал им всем жизнь.
Уильям так и не понял до конца, почему все его внутреннее естество противилось подаяниям и молитвам. Возможно потому, что Уилл был умен, весьма начитан для поселянина и старался жить по разуму, а не по верованиям и эта черта всех селян в его городе – безропотное повиновение божественному началу – вызывала в нем недоумение. Как можно так слепо доверять свои жизни воле случая и надеяться на судьбу? Судьбу нужно строить, идти к своей цели, сохраняя честь и достоинство – так считал Уильям.
Впрочем, не только отказ от подаяний сделал Уилла в глазах жителей Вардцов чудаком и безумцем. То, что он до сих пор не женился, не завел детей и предпочитал общению с поселянами книги – все это вместе закрепило за ним славу отщепенца. К этому можно прибавить историю с Кельпи, когда Уилл явился в деревню весь изодранный и с полным коробом огромной рыбы. Так что, в общем-то, парня в деревне немного побаивались и не особо любили.
Однако спокойный характер молодого человека, вежливое обращение, его природное обаяние и красивая наружность гасили гнев и злобу в поселенцах, заставляя их терпеть чудаковатого и словно зачарованного мужчину.
Мимо Уильяма прошел полноватый мужчина возраста примерно матушки Нанетты, в праздничном светлом костюме, состоящем из кожаной жилетки, отороченной старым мехом, лесоруб постоянно мерз, а также льняной рубахи и штанов с полусапогами. Улыбнувшись, рыбак поздоровался с ним, но лесоруб Парт лишь брезгливо хмыкнул и прошел мимо Уилла в сторону молельни.
Уилл привел себя в порядок у ближайшего ручья, очистил запылившийся парадный костюм и направился к дому. Костюм достался от отца Нанетты, да и только Уилл мог носить его, потому что Малик в него просто не влезал – а так наряд не отличался какой-нибудь оригинальностью: мягкие полусапоги, серые льняные штаны, белая рубаха и черный зашнурованный жакет с капюшоном – это было очень небогато, но что-то дороже Уильям не мог себе позволить. По пути молодой мужчина встретил возвращавшегося из молельни Малика. Не сказав ни слова друг другу, братья дошли вместе до дома, Уилл подвязал книги к корзине, взвалил ее на спину и стал догонять брата, который уже демонстративно отдалился от него.
Вдвоем они покинули деревню, нырнули в густой туман и направились по широкой тропе к Большим Вардам. Дорога была извилистой, она петляла между сосен, вела вниз с горы.
– Интересно, вурдалаки боятся света? – шептал себе под нос Уилл. – Если они нападали на Варды только ночью, может им неприятен солнечный свет…
– Что ты сказал? – Малик резко обернулся к брату, услышав его бормотание.
– Я так, сам с собой… Извини, что отвлек. Просто вспоминаю рассказы про атаку на город.
– Да почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? – вспылил Малик. – Лучше бы думал о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить! – лицо мужчины покраснело, он сдавил пальцами лямки короба.
Уилл на всякий случай чуть отошел от брата. Зная его вспыльчивый характер, ему не хотелось рисковать.
– Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Просто то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас. Я переживаю за нас всех: за матушку, за тебя с женой.
– Я тебе еще раз говорю, не о том думаешь. – Малик разжал кулаки, цвет лица стал медленно возвращаться к нормальному.
– Извини… – Уилл неловко улыбнулся, он пытался сгладить ситуацию.
Малик притормозил, дал Уиллу поравняться с собой, оскалился и презрительно посмотрел на него.
– За что? За то, что Матушку постоянно позоришь? Да ты ведешь себя, как… как!.. – мужчина не нашел, похоже, подходящего слова. Он замялся, сплюнул на землю и стал возмущаться. – Ты позоришь нас… Не посещаешь молельню, не чтишь наставления предков. Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я захожу принести утреннее подаяние и вижу служителя? Я везде слышу упреки про тебя… Ты… ты самый умный что ли? Мне служитель сегодня снова сделал замечание из-за тебя.
Уилл не хотел спорить с братом, поэтому просто пожал плечами, вздохнул и отошел от него на другую сторону тропы.
Обычный деревенский человек всю жизнь проводил в одной деревне – выезжая разве что на ярмарки в соседний город – женился, делал детей, каждые два года платил налог, основная сумма которого составляла талья – земельный налог, приезжающим сборщикам из Офуртгоса, тащил на себе ярмо, пытаясь накормить кучу голодных ртов, и под конец умирал от болезней, диких зверей или просто пропадал бесследно. И что-то иное, выходящее за рамки этих традиций, пугало таких людей, как Малик. А Малик мыслил, в общем-то, как и большинство селян.
Парень вспомнил слова старого Служителя, который обучал Уилла в детстве грамоте – “Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем”. Старик был почти слеп и глух, передвигался с помощью трости, порой что-то забывал, но в целом разум у него был ясный. Он постоянно твердил Уилу: “Мальчик мой, когда возмужаешь, беги отсюда, иначе так и останешься мертвецом”.
Уильям был бы рад сбежать, он грезил мечтами увидеть мир, воочию лицезреть то, о чем читал в сказках, но жизнь оказалась куда более жестокой. Он прекрасно понимал, что несмотря на нелюбовь брата к нему, семья Нанетты нуждалась в Уилле. Матушка часто болела и не могла ничем помочь братьям, даже ее ковыряния в огороде не приносили особого результата из-за скудной почвы. А беременная жена Малика, Шароша, вот-вот должна была родить. В зимний сезон Офурт был очень жестоким местом: мало еды, сильные морозы. Даже одному здоровому мужчине очень тяжело прокормить три голодных рта. Так что Уилл понимал, что он не может пока покинуть родительский дом.
Туман начал отступать, сгущаясь в плотные ватные хлопья и осел на дне долины. Братья шли по еще влажной от росы земле. Справа от них возвышался сосновый лес, в это время суток очень тихий и молчаливый. Слева от тропы был обрыв, а внизу, в долине, располагался город Большие Варды. Осталось лишь спуститься по извилистой тропе вниз и через час Уильям и Малик уже должны были быть на месте.
