– Быстрее, почти стемнело. – Малик ускорился, удобнее перехватил лямки короба и обогнал Уилла.
Он постоянно оглядывался по сторонам, нервно рассматривал каждый куст. Малик был труслив, ему всюду чудились оскаленные морды готовых к прыжку тварей, он касался своего горла и представлял, как в его нежную плоть вгрызаются их клыки. От этих мыслей становилось еще дурнее.
Уилл подхватил с тропы толстую палку, помахал ей в воздухе и, вздохнув, стал догонять брата. По сравнению со старшим братом, он не видел в каждом кусте вурдалака и относился спокойнее к теме своей возможной смерти. Впрочем, его мысли больше занимала практическая сторона вопроса, а именно как подготовиться к возможному нападению на деревню.
Когда Уилл почти поравнялся с Маликом, они оба услышали справа странный шум. Шум нарастал, высокая трава между деревьями зашевелилась и что-то стремительно приближалось. Малик побледнел, застыл как вкопанный, поставив широко ноги и чуть присев. Уилл перехватил удобнее палку и замер. Бежать было бесполезно, до деревни еще полчаса ходу.
Шум приближался, Малик, казалось, перестал дышать и смотрел выпученными глазами на кусты, его рот застыл в беззвучном вопле, а руки задрожали. Он даже не догадался взять с дороги какую-нибудь палку. С кустов стремительно вылетел кролик, перебежал тропу и скрылся в лесу, за ним мчалась худая лиса. Звери пропали из виду, звук погони отдалился и снова стало тихо, лишь нежно пели мацурки. Братья шумно выдохнули.
– Храни меня, Ямес. – Малик коснулся вспотевшими ладонями лба и пробубнел под нос одну из молитв.
Уильям засунул палку подмышку, на всякий случай, и снова перехватил сползающую лямку. Ах, как же ему хотелось уже переплести ее и забыть об этом неудобстве.
Братья добрались до деревни, но Уилл повернул от своего дома в сторону и подошел к соседнему, негромко постучал и стал стаскивать короб с плеч. После короткого ожидания дверь открылась и курносая сероглазая девушка лет 17 выглянула наружу. Увидев Уильяма, она покраснела, смущенно улыбнулась, опустила взгляд в землю и неосознанно одной рукой стала поглаживать свои темные косы, перебирая пальцами выбившиеся пряди.
– Привет, Мадда, – улыбнулся Уильям.
– Привет… Ты… Ты рыбу принес?
– Да, как и договаривались, – с этими словами Уилл опустил короб на пол за порог.
– Спасибо. Уилл, знаешь, а матушка сегодня наготовила чуть больше… – начала смущенно и постоянно оглядываясь в дом, говорить Мадда. – Может ты…
– Мадда! – заорала из глубины дома мать девушки. – Принесли рыбу?
– Да! – Девушка закатила глаза, прервав речь и громко ответила матери.
– Так неси! Что застыла на пороге, дуреха!
– Ты что-то хотела сказать? – поднял брови, вежливо стараясь сдержать улыбку, Уилл.
– Да… Спасибо за рыбу. Доброй ночи, да храни тебя Ямес. – прошептала девушка с румянцем на щеках и, схватившись за лямку короба, оттащила его и захлопнула дверь.
Уилл передал половину рыбы по уговору соседям и торопливо пошел к дому, очень голодный. Они жили в достаточно хорошем для деревни каменном доме, с высокой крышей, под которой располагался второй ярус, с двумя комнатами и сенями. Сени были в задках дома, оттуда ежедневно Матушка Нанетта попадала на огородик и травник, где возилась с утра до ночи, чтобы на столе семьи были свежие овощи и фрукты. Мужчин встретили беременная жена Малика, Шароша, и матушка Нанетта.
– Я так за Вас переживала, мои дорогие. – матушка, полная женщина в старом льняном платье и сером чепце, по очереди обнимала братьев. – Вождь Кадин заходил недавно, волновался, думал с Вами что-то случилось. Почему Вы так задержались, дети?
– Все хорошо, Матушка, – Малик сбросил с плечей короб на пол, повел ими для разминки и грузно рухнул на стул, стоявший подле стола, – просто кто-то слишком часто треплется с Ямесом, когда нужно идти быстрее.
Шароша хихикнула и, кинув быстрый взгляд голубых и маленьких глаз на младшего брата, пошла помогать Нанетте готовить. Уилл покачал головой и сел около очага читать, он за свои 23 года уже привык издевательствам брата и они его практически не задевали. Все-таки Малик – это Малик и ничего с ним не сделать, лишь терпеть.
Рыба была очищена, пожарена в огне очага и после сытного ужина был поднят вопрос по ярмарке.
– Завтра праздник Аарда и большая ярмарка в его честь, прибудут торговцы с других деревень, – начала Нанетта. – Я предлагаю Вам, дети мои, пойти в Большие Варды и обменять то, что мы наготовили, на посуду и одежду. У Малика скоро родится первенец. – женщина трепетно и с любовью посмотрела на большой живот Шароши. – Нужно все подготовить, купить дополнительно ткань и нити, чтобы мы сшили малышу одежду.
– Матушка, мне обязательно идти в Варды с Уиллом? Я бы лучше в компании Эгрера и Большого Пуди это сделал. – скривился Малик.
– Малик, это же твой брат… Вы же уже не маленькие, ради Ямеса, пора бы быть дружнее. А матушка Эгрера вчера мне говорила, что Эгрер и Пудилонг собираются задержаться утром в молельне на большую праздничную молитву, так что встретишься со своими друзьями уже в Вардах.
– Хорошо, матушка, как скажешь, – Малик раскачивался на стуле и поглаживал свои сальные волосы. Его взгляд упал на увлеченно читающего около очага брата. Малика перекосило, он сжал кулаки и стиснул зубы. – Брат, хмургл тебя побери, да оторвись ты уже от книг. Ты слышал, о чем мы разговариваем или тебе это не интересно?
– Как ты такое можешь говорить, брат? Я выбираю книги для ярмарки, некоторые из них я прочел уже много раз и ничего нового для себя в них не почерпну. Может быть я смогу либо продать их, либо обменять на что-нибудь более полезное. – Уилл закрыл одну книгу, погладил пальцами корешок и бережно положил томик в стопку других, специально отложенных.
Ответ устроил Малика, он успокоился, побуравил взглядом братца еще некоторое время и, прищурив свои маленькие глаза, сказал: "Главное, что эти бумажки кому-нибудь вообще были нужны, а то только протаскаешь зря".
Уилл проигнорировал выпад, поднялся с полу, прихватил подмышку свои оставшиеся книжные драгоценности, которые он не собирался продавать, и, пожелав всем доброй ночи, пошел спать.
На следующий день
"Вчерашний день был явно лучше". – Уилл проснулся от утренней прохлады, зябко передернул плечами и вылез из-под льняника. Огонь в очаге давно потух, поэтому в доме было весьма студено. Весна в этом году была как обычно туманной, холодной и неприветливой, и лишь изредка радовала солнечными днями.
Уилл переоделся в парадный костюм и, подтянувшись к краю яруса, слез с него. Его спальное место располагалось на втором ярусе, под крышей, попасть туда можно было через лестницу, которая крепилась к стене комнаты первого этажа. На втором ярусе обычно хранились одежда для зимы, предметы быта, запасные снасти и оружие для охоты. Парень решил перебрался туда после того, как Малик женился – он подлатал крышу, чтобы ее не так сильно продувало, и перенес все свои небольшие пожитки наверх. Теперь в комнате около одного очага спали Малик и его жена на лежанках, а в другой, подле другого очага, матушка, и под самой крышей Уильям.
Светало. Уилл наспех закинул в рот несколько холодных лепешек, подошел к еще спящей матери и заботливо укрыл ее льняником, затем взял из угла заранее подготовленную стопку книг, перевязанную кожаной тесьмой и вышел на улицу. Густой туман окутывал дома в деревне и прятал от полусонного взора окружавшие поселение лес и горы. Где-то вдали еще слышалось пение мацурок.
