— Дайна, — испытав озарение, обратилась Лея. — А время одинаково в наших мирах идёт?

— Нет, смещается. На ваши восемь тысяч семьсот шестьдесят шесть часов в год приходится девять тысяч семьсот пятьдесят наших. Это по синхронизации времени, а не обращению планеты, — отрешенно ответила Дайна.

Уточняющие вопросы так и не сорвались с языка. Девушка только молча искоса посмотрела на демонессу. Руки у той недвижно лежали на коленях, а гордые плечи были устало опущены.

Домой воительнице явно не хотелось. Лея не спрашивала почему. И так было ясно, что дело не в прекрасном далёком мире, являющимся прародиной человечества. Возвращаться бы пришлось, зная, что тебя ожидает суровое наказание, только самим демонам известно какой категории. И вряд ли бы Дайну согрело то, что на этой изумительной благоухающей Земле осталась жить некая Пелагея, навечно благодарная Дагна за оказанную помощь. От понимания всего этого Лее стало крайне неуютно.

Так иногда бывает, когда плотно общаешься с человеком, вы дружите, у вас общие интересы, вам хорошо вместе. А потом жизнь разводит вас на год или два, а то и больше. Телефонные звонки становятся всё реже, пока не начинают раздаваться только по праздникам. А затем судьба дарит встречу. И вот вы сидите также на лавочке и сказать кроме: «А, помнишь…» больше и нечего. И как говорил Чеширский Кот: «Не важно, почему значительное стало незначительным. Стало, и всё тут».

И сейчас был тот самый миг, когда незначительное перевесило. Обещание выполнено. Вот она Лея. Живая и почти невредимая. Вряд ли все её ссадины и синяки можно было назвать такими уж страшными ранами. Бедро разве что, но и там ничего серьёзного. До свадьбы уж точно заживёт! А вот у Дайны проблемы… Что из-за выполненного обещания станет с демонессой и её кланом?

— Ты прости меня, если сможешь, — сказала Лея, понимая насколько бессмысленны в данной ситуации слова.

— За что? — искренне удивилась Дайна. Затем, видимо размыслив, что могло заставить девушку сказать последнюю фразу, произнесла: — Конечно, мне не хотелось сражаться со старшим братом, но он не оставил другого выбора. И без сожаления сделал бы тоже самое со мной.

— Так это действительно твой брат? Я думала в клане Дагна только женщины.

— Только. Предок нашего клана был из Стражей. Они горды тем, что даже их слабые потомки нашли место в Аду и доказали право на своё существование. Между нами нет разногласий, они одни из немногих не станут просто так враждовать с Дагна. Мы живое доказательство их превосходства… Плохо другое. Мы ведь не успели, Лея. Мы опоздали почти на три секунды.

— Как ты так чётко распознаёшь, сколько времени прошло? Вплоть до секунд. Может, ты ошибаешься?

— Нет, — в этом коротком ответе было предостаточно уверенности, но грустная Дайна ещё и отрицательно покачала головой. — Насчёт времени Дагна никогда не ошибаются. У нас на него сильное внутреннее чутьё.

— А у остальных? Думаешь, ангелы столь же пунктуальны? Может они задержались? Или тревога была учебная? — наивно предположила Лея, чтобы немного приподнять настроение спутнице.

Узнать, что бы на это ответила демонесса, девушке не удалось. Их окружило пятеро Стражей, появившихся буквально из воздуха.

— Всё чисто, — сказал один из них, и багровый туман на краткий миг снова заполнил окружающее пространство.

Первое, что увидела Лея, был слепящий молочный свет. Он не резал глаза, но не давал ничего рассмотреть. Она хотела было сделать шаг, но не смогла сдвинуться с места. Люди ко всему привыкают. Даже к тому, к чему привыкнуть нельзя. Но приспособиться к пропавшим звукам, невозможности двигаться и отсутствию в пространстве всего кроме мягкого света — было невозможно. Беспокойство разрушало царившее умиротворение. Хотелось закричать, но открытый рот не издавал ни звука. Чувство отчаяния переполнило её, гранича с начинающимся безумием. И тут пелена рассеялась.

Лея стояла на вершине уже знакомого высокого холма. Менее часа назад она старалась карабкаться по его склону, чтобы вернуться домой. Где-то там, внизу, в пещере совсем недавно был активирован портал, что доставил её на Землю. И от таких воспоминаний несчастной стало обидно не за себя, а за Дайну. Та так старалась! Они через столько прошли! Демонесса же стояла неподалеку, лицом к девушке. Глаза воительницы безучастно и отрешённо, словно окончательно с чем-то смирились, смотрели в никуда. Лея внутренне сжалась от испытываемого ею сочувствия и хотела было подойти да потрясти подругу за плечо, чтобы та очнулась, но намерение поступить так прервал голос.

— Бедное, дитя, — речь оказалась мягкой, нежной и плавной, но по звучанию непонятно было, говорил ли это мужчина или женщина. — Окунание разума твоего в пустоту первого дня мироздания не призвано было стать жестокой и немилосердной карою.

В голове промелькнула мысль о том, что с таким заковыристым слогом Магистр Йода и Зелёнки отдыхает, но, почувствовав, что обращаются именно к ней, Лея резко обернулась и сразу уткнулась взглядом в странный белоснежный материал. Не было видно ни единой ниточки, но ткань легко, как паутинка, мерно колыхалась при отсутствующем ветре. При этом одежда свисала ассиметричными длинными складками, перекрывающими друг друга, и едва касалась земли так, что ног говорившего из-под хламиды видно не было. Поэтому Лее пришлось поднять свой взор выше. А затем её глаза округлились от удивления, так как она поняла, что видит перед собой самого настоящего ангела.

Это чудесное существо на миг показалось ей миражом, потому что светилось изнутри тёплым ласковым светом. Однако она быстро поняла, что происходящее реально. Никакая иллюзия не может быть настолько детализированной, как чётко разум её не представляй. Да и представить такое создание Лея явно бы не смогла. Ангел был высок, сродни демонам, но воистину прекрасен. Тонкие черты лица, словно сошедшие с икон, кроткие серо-голубые глаза, длинные вьющиеся золотые волосы.

Удивительный незнакомец улыбнулся, и по телу Леи прошла приятная волна спокойствия и защищённости. Так мог бы чувствовать себя младенец, засыпающий на руках матери.

«Всё будет хорошо», — поняла молодая женщина и впервые за свою жизнь, словно призванную доказывать обратное, поверила этой фразе.

Ангел же развернулся и проплыл по воздуху на несколько метров вперёд, где его ожидали трое. И, конечно, самым примечательным из этой троицы был четырёхкрылый мальчик лет десяти‑двенадцати. Исходящие от него свет и тепло говорили о райской природе существа. Юное, ещё детское лицо, столь похожее на человеческое и вместе с тем совсем чужое, выражало необычайную строгость и печаль. Двое крыльев были высоко подняты за спиной. Двое других прикрывали хрупкое тело, облачённое в струящиеся белоснежные одежды, но не закрывали ступни, отблёскивающие золотисто-розовым цветом. При этом он с укоризной ребёнка, у которого старший брат стащил припрятанную конфету, смотрел на загорелого, почти двухметрового воина в алых доспехах.

Этот мужчина тоже произвёл впечатление на Лею и не только чётко очерченным римским профилем. Он стоял на самом краю холма, и широкий красный плащ, застёгнутый рунической пряжкой на одном плече, гневно развевался за ним. Помимо этого, вместо шлема на черноволосой голове красовался тонкий золотой венец, под которым шёл обруч из природных костяных выступов. По краю лица у него была узкая полоса щетины, переходящая в остроконечную эспаньолку, а чёрные глаза без белка хищно щурились. Скрещённые на груди руки и прямая спина вкупе с расправленными плечами добавляли внушительности и так величественному облику. И потому, по сравнению с этим могучим демоном, похожим на ожившего героя древних легенд, стоящий подле Ал’Берит терялся.

На этот раз виконт не выражал ни презрительности, ни брезгливости, ни тщеславия. Он вообще не выражал каких-либо эмоций. Чёрный костюм викторианской эпохи с тёмно-лиловой узорчатой оторочкой и высокие щёгольские сапоги добавляли ему строгости, как и удерживаемый им полуразвёрнутый свиток. Возможно, он даже что-то зачитывал своим собеседникам, ведь время от времени свитки в его руках менялись, перекочёвывая в висящий в воздухе сундучок, уже виденный Леей в карете. Однако девушка не слышала ни единого слова из разговора, чтобы сказать наверняка. Она была уверена только в том, что все документы были разными, так как выглядели по-разному. От белоснежных и кремовых, как пергамент, до чёрных, как сама тьма.