Мы, тут же с Васькой, за ночь украсили этой плиткой пол в нашем доме. Не стали ждать утра. Муж на маленькие гвоздики наколотил её в прихожей и кухоньке.

В прихожей постелил чёрную с синей плитки, а на кухне – зелёную с синей, в шахматном порядке. Получилось очень красиво. Хорошо, что домик у нас очень маленький и плитки хватило.

Если бы не родственники мужа, всё было бы прекрасно. Они продолжают относиться к нашей семье недружелюбно. Всё время обижают.

Сестра мужа Нинка, купила себе болоневый плащ.

Васька, как любящий муж, уговорил сестру продать этот плащ мне, Нинка согласилась. Позже оказалось, что она отдала его нам втридорога. Мы с Васькой не можем понять, как так можно. Корысть, как пыль покрыла глаза, и затмила даже родственные отношения. Спекулянтка.

Всё лето мы работаем на огороде, а осенью свекровь увозит картошку к себе в яму на хранение. Нам картошки всё время не хватает. Свекровь, говорит, что Томка, жрёт картошку, как свинья.

Мой муж жуткий модник. Удивительно до чего же он любит красиво одеваться.

Самое интересное, что он нисколько не стесняется надевать на себя вещи, которые у нас в городе никто ещё не носит. Недавно мы приобрели ему оранжевую (цвета апельсина) гипюровую приталенную рубаху с длинными концами воротника. Выглядит очень экстравагантно. А Ваське, хоть бы хны. Носит и не стесняется. Приталенные рубахи только появились, а тут ещё яркая такая.

Приехали мы как – то в поселок Новая Кола, услышали, что туда привезли новые ткани. В магазине у Васьки глаза разбежались, на прилавки выложили кримплен. Мой муж выбрал себе ткань нескольких расцветок: красивого шоколадного цвета и кофе с молоком. Он решил пошить себе костюм и пиджак. Для платья мне выбрали кримплен такого же апельсинового цвета, как у Васьки кружевная рубаха, а на пальто – кофе с молоком, как мужу на пиджак.

В общем, накупили ткани, заказали шить. Теперь у меня такое же апельсиновой платье, как и его рубаха. Васька сшил себе ещё и клёши.

Живём мы очень весело. Муж раздобыл где–то настольную игру «Колпачки». Для Лианы эта игра ещё не подходит, девочка маленькая, но мы с Васькой все ночи напролёт азартно режемся в эти колпачки.

Дед Коля, Васькин отец соорудил для Лианы в палисаднике деревянный домик для игр, когда дочка вырастет, будет в самый раз.

Потом он притащил своей внучке огромного железного коня и такую же огромную металлическую машину.

Лиана пока ножками не достает до педалей, которые приводят в движение железные конструкции, принесенные свёкром. Если нажимать на педали, конь шевелит ногами. Пока с этими игрушками одна маета. Они огромные и тяжёлые, но дочка рада. Правда нам приходится таскать её вместе с машиной и конём т.к. она не может сама ими управлять.

Однажды Васька приходит с работы выпивший. Я смеюсь, какой он смешной и весёлый.

«Погоди, ещё кровавыми слезами наревёшься», – говорит мне свекровь. И её слова оказываются пророческими. Васька стал выпивать.

Я устроилась работать, Лиану отдали в ясли.

Придя с работы, домой, я застаю Ваську крепко спящим, а Лиану, играющую на полу в нетопленном доме. Как же можно быть таким беспечным и необязательным! Как плохо, что на мужа нельзя положиться даже в таком простом деле.

Дочка простыла и заболела.

Я вожу Лиану в больницу на прогревание, шею греем лампой, пою дочку прополисом.

Лимфатические узлы стали увеличиваться и сбоку шея опухла. Сначала врачи говорят, что у нее свинка и это скоро пройдёт.

В декабре 1972 года меня с Лианой кладут в больницу.

Врач сказал, что у неё страшный диагноз и мне нужно родить второго ребёнка. Я не верю. Моя жизнь закончилась вместе с этой ужасной болезнью.

В больнице мы лежим с ней до апреля. Всё это время Лиану пытаются лечить.

Малышке нужно сделать операцию и взять биопсию – анализ состояния лимфоузлов, чтобы поставить точный диагноз.

Я боюсь напугать Лиану и не знаю, как объяснить, что ей будут делать операцию. Дочке всего 3 года.

Каждый день в операционную на грохочущей металлической каталке везут детей. Дочка боится каталки и просит меня, чтобы её врач отнес в операционную на руках.

Хирург Волосов по нашей с ней просьбе несет Лиану на руках и проводит операцию.

Без каталки дочке не так страшно. Анализы плохие. Диагноз подтвердился.

От горя я не нахожу себе места. Я должна жить вопреки отчаянию. Я должна надеяться.

В больницу к нам никто не приходит.

У нас нет ни запасной одежды, ни средств гигиены, ни поддержки, ни гостинцев для Лианы.

Васька пришёл один раз пьяный, я прогнала его, чтобы приходил трезвый. Больше его не было. По–всей видимости, трезвость к нему не явилась.

Свекровь не пришла ни разу. Поскольку она работает в больнице (хоть и не в той, где мы лежим), медики её знают, я через чужих людей прошу, чтобы Евдокия передала нам сменную одежду. Мою просьбу выполнили и этим ограничились.

– Ничего, родишь ещё – говорит Евдокия – у меня вон четвёро не пелёнаны выросли. Привяжу к дереву за ногу, и иду в поле работать. Приду, а у него черви аж под губой от мух. И ничего – выросли…

Лиане начинают делать химиотерапию. Вен для капельниц у неё нет. На ноге делают разрез и достают венку, в которую все время капают ядовитое лекарство, чтобы помочь справиться с тяжелой болезнью.

По моим щекам всё время текут слезы, Лиана замечает и утешает меня: «Мне совсем не больно».

Дочка ведет себя стойко. Никогда не плачет и успокаивает меня.

С венкой, куда капают лекарство, происходит что–то не так. Врачи говорят, что ножку можно потерять. Нога раздута, дочка не может ходить.

Около полугода мы лежим в больнице. Я молюсь за дочку, за её ножку, за жизнь.

Ногу, каким–то чудом спасли. Курс химиотерапии закончен. В апреле нас выписывают. На улице очень тепло, снег растаял, и огромные ручьи текут реками по улице.

Такие же ручьи текут у меня из глаз.

Мы с дочкой в зимней одежде. Когда нас положили в больницу, Лиана была в цигейковой шубке, меховой шапке и валенках. Я тоже – во всём зимнем. Лиана не может понять, почему она в шубе. Я боюсь её простудить.

Я пытаюсь нести ослабленного ребенка в жаркой одежде через весь город домой. Домой, где нас не ждут, в валенках по лужам.

Горе душит. Но мне нужно быть сильной.

Яркая и солнечная апрельская погода еще большим контрастом подчеркивает безысходность ситуации и подрывает мой падающий дух, от свалившегося на плечи непосильного горя.

Несмотря на лучи весеннего солнца перед моими глазами черно.

Обидно, что мы не замечаем, как самые важные моменты в жизни проходят, а мы не успеваем ими насладиться. Я бежала, бежала по жизни, а сейчас в один миг – всё рушится.

И только сейчас, когда я стою на краю, когда всё, что дорого ускользает из рук, я понимаю, насколько всё вокруг неважно и бессмысленно по сравнению с жизнью и улыбкой моего ребёнка.

Но эту глобальную катастрофу мы с Лианой переживём. Я не одна, у меня есть дочка, которой я жизненно необходима. Ещё у меня есть беспредельная надежда.

Я верю, что моя малышка выкарабкается из этой чёртовой болезни. Бесконечно плохо быть не может. Будет и на нашей улице праздник.

Мои нервы оголены, главное не допускать страха сомнения, что мечта о здоровье и жизни дочери не сбудется.

Как говорит моя мама: «Надежда и терпение – это наши подушки, на которые в трудный момент можно преклонить свою голову».

Сейчас я цепляюсь за надежду, как за единственную соломинку, которая может вытащить меня из бездны, в которую я провалилась.

А ещё я знаю, что обязательно разведусь. Даже если сейчас не смогу, пойдет Лиана в школу (а она обязательно туда пойдет) и разведусь.

Голые сучья, кажущиеся зимой спящими, тайно работают, готовясь к своей весне. Наступит и моя весна.

Глава 8

Отец

Мой отец из Андрюшки привозит нам в Серов холодильник. Как он его довёз по такой дороге, где столько денег взяли, одному Богу известно. Теперь мы сможем хранить еду, и она не будет портиться. Себе мама с папой холодильник ещё не купили, так и хранят еду в леднике.