Ее имя. Как давно оно не звучало. Пока Эда осмысливала сказанное, лицо Кассара стянуло тревогой.

– Эдаз, – вздохнул он, – не говори мне, что хочешь остаться. Или ты привязалась к Сабран?

– Нет, конечно, – возразила Эда. – Она надменна и избалованна – но, какая ни есть, остается, хотя бы и самая малая, вероятность, что она – прямой потомок Матери. И что важнее, если она погибнет, рухнет страна, обладающая самым могучим флотом Запада, – а от этого никому не будет добра. Ее нужно сберечь.

– Мы и сбережем. Прибывшая со мной сестра весьма искусна – а перед тобой теперь лежит иная дорога. – Он опустил руку ей на плечо. – Пора тебе вернуться домой.

Ей предлагали вернуться к апельсиновому дереву. Говорить на родном языке, молиться перед истинным образом Матери, не опасаясь костра на площади Мариан.

Но Эда годы потратила на изучение Иниса: его обычаев, веры, хитросплетений придворных интриг. Эти знания не должны пропасть даром.

– Кассар, – заговорила Эда, – я хотела бы уехать с тобой, но меня отзывают как раз тогда, когда Сабран начала мне доверять. Все эти годы пропадут зря. Как ты думаешь, можно ли убедить новую настоятельницу дать мне еще немного времени?

– Сколько?

– Пока королевский дом не обзаведется преемницей. – Эда повернулась к нему лицом. – Позволь мне охранять ее, пока она выносит дочь. Потом я вернусь домой.

Кассар раздумывал, стянув губы в тонкую линию, затерявшуюся в гуще бороды.

– Попробую, – согласился он. – Я постараюсь, любовь моя. Но если настоятельница откажет, придется тебе подчиниться.

Эда поцеловала его в щеку:

– Ты слишком добр ко мне.

– Слишком добрым к тебе быть невозможно. – Он сжал ее плечо. – Но следи за собой, Эда. Не отвлекайся. Ты служишь Матери, а не этой инисской королеве.

Эда обвела взглядом городские башни:

– Да подскажет нам Мать, что теперь делать.

Карскаро.

Столица драконьего царства Искалин.

Город стоял высоко в горах на обширном плато. Он врезался в Веретенный хребет, снежную горную цепь, отделявшую Искалин от Эрсира.

Лот глядел в окно продвигавшейся по горной дороге кареты. Он всю жизнь слушал рассказы о Карскаро, но и не думал, что увидит его наяву.

Искалин стал вторым звеном в Кольчуге Добродетелей, когда король Исалрико Четвертый обвенчался с королевой Глориан Второй. Из любви к нареченной он отрекся от старого бога своей страны и принес клятву верности Святому. В те дни Карскаро славился карнавалами, музыкой и растущими прямо на улицах красными грушами.

Теперь иное. С тех пор как порвал со Святым и принял своим богом Безымянного, Искалин всеми средствами пытался ослабить страны Добродетели.

С рассветом над Великим Искалинским плато потянулись светлые пряди облаков. В былые времена эти равнины укрывал лавандовый ковер, и ветер доносил в город запах цветов.

Лот пожалел, что не видел этого зрелища. Все, что осталось от полей, – выгоревшие пустоши.

– Сколько душ живет в Карскаро? – обратился он к Приессе, просто чтобы отвлечься.

– Пятьдесят тысяч или около того. Наша столица невелика, – ответила она. – По прибытии вас проведут в комнаты на посольской галерее. Ее сиятельство примет ваши верительные грамоты при первой возможности.

– А увидим ли мы короля Сигосо?

– Его величество нездоров.

– Сожалею.

Лот прижался лбом к окну, разглядывая город среди гор. Скоро он окажется в самом сердце тайны, окружившей Искалин.

Глаз его уловил смутное движение. Лот потянулся к защелке окна, чтобы лучше видеть небо, но рука в перчатке захлопнула раму.

– Что это было? – обеспокоенно спросил Лот.

– Кокатрис. – Приесса сложила руки на коленях. – Вам лучше не удаляться от дворца, благородный Артелот. В этих горах живет много потомков драконов.

Кокатрис. Отродье птицы и виверны.

– Они не вредят горожанам?

– Если голодны, они хватают все, что движется, кроме уже пораженных чумой. Мы их подкармливаем.

– Как?

Ответа не последовало.

Карета тяжело пошла вверх. Сидевший напротив Кит встрепенулся и принялся протирать глаза. На губах его сразу заиграла улыбка, но Лот видел, что другу страшно.

К тому времени, как показались ворота Антианы, настала ночь. Колоссальная, как давшее ей имя божество, арка из зеленого и черного гранита была единственным въездом в город. Вблизи Лот рассмотрел в свете факелов фигуры под ее сводом:

– Кто это там?

Кит догадался первым:

– Ты бы не смотрел, Артелот. – Он выпрямился на сиденье. – Если не хочешь, чтобы этот день снился тебе по ночам.

Он опоздал с предупреждением. Лот уже видел мужчин и женщин, за руки прикованных к воротам. Кое-кто выглядел уже мертвым или полумертвым, но были и живые, в крови, натягивавшие цепи.

– Вот как мы их кормим, благородный Артелот, – проговорила Приесса. – Предателями и изменниками.

В этот кошмарный миг Лоту показалось, что он прямо сейчас, в карете, расстанется с завтраком.

– Понимаю. – Рот ему заливала слюна. – Хорошо.

Рука просилась очертить знак меча, но здесь это означало бы смерть.

Перед подъехавшей каретой ворота Антианы открылись. Их сторожили не менее шести виверн. Эти звери были меньше своих повелителей-западников и имели только по две ноги, но глаза их опаляли тем же пламенем. Лот, проезжая их, отвернулся.

Он попал в кошмар. В Искалине оживали бестиарии и старые сказки.

Посреди города возвышался замок из вулканической породы и стекла. Должно быть, дворец Спасения, твердыня дома Веталда. Гора, на которой он стоял, была самой низкой в Веретенном хребте, но и ее вершина скрывалась в затянувшем плато дыму.

Дворец был страшен, но добила Лота река лавы. Она разветвлялась на шесть потоков, обходивших или пронизывавших Карскаро, после чего сливалась в единое озеро и водопадом спускалась по склону ниже, застывая вулканическим стеклом.

Лавовые потоки появились в Карскаро десять лет назад. Искалинцы не сразу сумели пробить каналы для этих красных рек. В Аскалоне теперь шептались, что Святой послал лаву в предостережение искалинцам, – предупреждая, что настанет день, когда Безымянный станет лжебожеством их страны.

Улицы обвивали здания крысиными хвостами. Теперь Лот увидел, что их соединяли высокие каменные мосты. Вокруг прилавков под красными навесами теснились горожане в тяжелых одеждах. Многие закрывали лица вуалями. Повсюду были заметны укрепления против чумы: от амулетов на дверях до масок со стеклянными глазами и длинными клювами, – и все же попадались жилища, отмеченные красными надписями.

Карета подвезла их к огромным дверям дворца Спасения, перед которыми выстроились в ряд слуги. Над аркой дверей свивались вырезанные в натуральную величину дракониды. Все это походило на горловину Огненного Чрева.

Лот, шагнув на землю, протянул занемевшую руку даме, но Приесса ее отклонила. Глупо было и предлагать. Мелаго ведь советовала ни к кому не приближаться.

Жакули заворчали вслед уходившим от кареты гостям. Лот в ногу с Китом прошел в вестибюль с люстрами под высокими сводами. Он готов был поклясться, что свечи горели красным огнем.

Приесса скрылась за боковой дверцей. Лот с Китом недоуменно переглянулись.

По сторонам лестницы стояли две жаровни. Слуга зажег от одной из них свой факел. Он провел инисцев по пустынным коридорам с перекрытыми перегородками ответвлениями, по крутой неровной лестнице, от которой у Лота еще сильнее закружилась голова, мимо масляных портретов прежних монархов Веталда и, наконец, в галерею со сводчатым потолком. Указав на одну дверь, затем на вторую, он вручил каждому по ключу.

– Нельзя ли нам… – начал Кит, но слуга уже скрылся за ковром, – …поесть?

– Завтра поедим, – ответил ему Лот. Слова в этом коридоре отдавались эхом. – Как ты думаешь, кто здесь еще есть?

– Я плохо разбираюсь в иноземных посольствах, но надо полагать, мы встретим кого-нибудь из ментцев. – Кит потер забурчавший живот. – На их пальцы натыкаешься в любом пироге.