Эда кивнула:

– Мятеж Тернового Холма.

– Ну да. Теперь хоть есть законы, уменьшающие опасность повторения. Прежде люди Комба щеголяли бы в его цветах, словно их верность принадлежит в первую очередь ему, а не королеве. Теперь они могут себе позволить только его значки. – Маргрет поджала губы. – Не нравится мне, знаешь ли, что символ его добродетели – книга. Книги слишком хороши для такого, как он.

Соперники снова развернулись навстречу друг другу. Игрейн Венц, беседовавшая с одним из баронов, теперь перешла в ложу и села позади Сабран с Льевелином. Склонившись вперед, она что-то сказала королеве, которая ответила ей улыбкой.

– Я слышала, Игрейн против этого брака, – заметила Маргрет. – Хоть и рада надеждам на наследницу. – Она подняла бровь. – Игрейн, пока Саб была ребенком, всю власть держала в руках, хоть и негласно. Вторая мать королеве. И притом, если верить слухам, предпочла бы обвенчать ее со стариком, стоящим одной ногой в могиле.

– Она еще может добиться своего, – сказала Эда.

Маргрет повернулась к ней:

– Думаешь, Саб переменит мнение о Рыжем князе?

– Пока у нее на пальце нет кольца, я скажу, что все возможно.

– Двор научил тебя цинизму, Эда Дариан. А вдруг нам предстоит увидеть любовь, соперничающую с романом Розариан Первой и рыцаря Антора Дола? – Маргрет взяла подругу под руку. – Ты, верно, рада спустя столько лет увидеть посланника ак-Испада?

– Ты не представляешь как, – улыбнулась ей Эда.

Турнир продолжался несколько часов. Эда все это время провела с Маргрет под навесом и не спускала взгляда с рядов зрителей. Наконец объявили победителя – нынешнего герцога Умеренности Леманда Чекана. Вручив своему кузену кольцо в награду, Сабран поспешила укрыться от зноя.

В пять часов Эда в личных покоях слушала, как Сабран играет на вёрджинеле. Розлайн перешептывалась с Катриен, бедняжка Арбелла мучилась с вышивкой, а Эда делала вид, что углубилась в молитвенник.

Королева со времени ее болезни оказывала Эде внимание больше обычного. Несколько раз ее приглашали играть в карты и слушать, как приближенные дамы вводят Сабран в курс придворных дел. Эда отметила, что им случается расхваливать тех или иных людей и советовать Сабран проявить к ним бо́льшую благосклонность. Будь Эда королевой Эрсирской, если за такими советами не скрывался подкуп.

– Эда.

Она подняла голову:

– Королева?

– Подойди ко мне.

Сабран похлопала по табуретке. Когда Эда села, Сабран доверительно склонилась к ней:

– Видно, Рыжий князь не так схож с мышью, как мы думали. Что ты о нем скажешь?

Эда чувствовала на себе внимательный взгляд Розлайн.

– Он кажется любезным и благородным, моя госпожа. Если он и мышь, – шутливо добавила она, – можно не сомневаться, что он князь среди мышей.

Сабран засмеялась. Эде редко доводилось слышать ее смех. Он, как золотая жила в породе, нечасто прорывался наружу.

– В самом деле. Хотя будет ли он хорошим консортом, еще не известно. – Ее пальцы порхали над клавишами вёрджинела. – Конечно, я еще не обвенчана. Помолвку всегда можно разорвать.

– Вы поступите, как сочтете нужным. Кругом всегда хватает голосов, подсказывающих вам, как быть и что делать, но корону носите вы, – сказала Эда. – Пусть его высочество покажет, что достоин места рядом с вами. Он должен заслужить эту честь – высшую честь.

Сабран изучала ее лицо.

– Говоришь ты красиво, – произнесла она. – Хотела бы я знать, что ты думаешь.

– Я говорю откровенно, моя госпожа. Всякий правитель страдает от пристрастности и обмана, скрытых зачастую под маской любезности, – сказала Эда. – Но мне хотелось бы верить, что мои слова идут от души.

– Мы все говорим с ее величеством от души, – огрызнулась Розлайн. Глаза ее блестели от злости. – Ты намекаешь, госпожа Дариан, что любезность – это лицемерие? А ведь рыцарь Вежливости…

– Роз, – оборвала Сабран, – я обращалась не к тебе.

Розлайн ошеломленно умолкла.

В повисшей натянутой паузе в покои вошел один из рыцарей-телохранителей.

– Королева, – поклонился он, – его превосходительство посланник ак-Испад спрашивает, не могли бы вы на небольшое время отпустить госпожу Дариан. Если вы не против, он будет ждать ее на террасе Ткачей Мира.

Сабран перекинула волну волос на одно плечо.

– Думаю, я сумею без нее обойтись. Ты свободна, Эда, только вернись ко времени молений.

– Да, моя госпожа. – Эда поспешно поднялась. – Благодарю.

Покидая личные покои, она постаралась не встречаться взглядом с другими дамами. Не хотелось бы наживать в лице Розлайн Венц врага, если без этого можно обойтись.

Выйдя из Королевской башни, Эда поднялась на южный бастион дворца, на террасу Ткачей Мира, выходившую к реке Лимбер.

Сердце у нее звенело, как пчелка. Впервые за восемь лет поговорить с человеком из обители! И не с кем-нибудь – с Кассаром, который ее вырастил!

Вечернее солнце обратило реку в расплавленное золото. Эда перешла мост и шагнула на плиточный пол террасы. Кассар ждал ее у балюстрады. Он обернулся на звук ее шагов и улыбнулся, а Эда пошла к нему, как дитя к отцу.

– Кассар.

Она спрятала лицо у него на груди. Его руки обняли ее плечи.

– Эдаз. – Кассар поцеловал ее в макушку. – Ну вот, свет моих очей, я здесь.

– Как давно я не слышала этого имени, – глухо сказала она на селини. – Ради любви Матери, Кассар, я думала, ты меня совсем забросил.

– Ни за что! Ты же знаешь, мне оставлять тебя здесь – как вырвать ребро из своего бока. – Они отошли к лиственному балдахину под кустами шиповника и жимолости. – Посиди со мной.

Должно быть, Кассар нарочно освободил террасу для разговора наедине. Эда присела к столу, где на блюдах горками лежали высушенные на солнце эрсирские плоды, и Кассар налил ей бокал светлого румелабарского вина.

– Я для тебя вез его через моря, – сказал он. – Подумалось, что тебя порадует маленькое напоминание о доме.

– За восемь лет легко можно забыть, что Юг существует на свете. – Она пристально смотрела на посланника. – У меня нет слов. Ты ни на одно письмо не ответил!

Его улыбка растаяла.

– Прости мне долгое молчание, Эдаз. – Кассар вздохнул. – Я бы написал, но настоятельница сочла, что тебя лучше оставить в покое, дать время погрузиться в обычаи инисцев.

Эде и хотелось бы рассердиться, но этот человек держал ее, маленькую, на коленях и учил читать, так что радость встречи перевесила обиду.

– Тебе было поручено охранять Сабран, – продолжал Кассар, – и за то, что она жива-здорова, Мать может гордиться тобой. Наверняка это было непросто. – Он помолчал. – Те убийцы, что за ней охотятся… Ты писала, что при них были искалинские клинки.

– Да. Дуэльные кинжалы, изготовленные, уточню, в Карскаро.

– Дуэльные кинжалы, – повторил Кассар. – Не слишком подходящее оружие для убийцы.

– И я так подумала. Это оружие для обороны.

– Хм… – Кассар погладил бороду, как обычно в задумчивости. – Может быть, все так просто и есть: король Сигосо нанимает инисских подданных, чтобы убить ненавистную ему королеву… или эти клинки, как тухлая рыба, забивают след истинных заговорщиков.

– Думаю, скорее второе. Замешан кто-то из придворных, – сказала Эда. – Такие клинки можно найти на черном рынке. И кто-то впустил убийцу в Королевскую башню.

– А ты не догадываешься, кто из приближенных мог бы желать Сабран смерти?

– Никто. Все они верят, что она – оковы для Безымянного. – Эда отпила вина. – Ты всегда советовал мне полагаться на чутье.

– Всегда.

– Тогда скажу, что с этими покушениями на Сабран что-то у меня не складывается. Дело не только в оружии. Серьезной выглядела только последняя попытка. Остальные ломились очертя голову. Словно напрашивались, чтобы их поймали.

– Возможно, просто неумехи? Отчаянные глупцы, каких можно купить за гроши?

– Возможно. А возможно, так и было задумано, – сказала она. – Кассар, помнишь благородного Артелота?