Глава V

  Смерть Брута (а также нескольких других стариков, скоропостижно скончавшихся подчас недавних волнений) без лишних разговор и охоты на ведьм записали на счет времени и Тиберия. Хоронить Брута было решено двумя днями позже, на закате, в одном из расположенных вблизи дворца садов, у самых корней двухсотлетней ивы, по заветам самого старика, лет уж двадцать как написанных и отложенных до востребованности на самое дно дальнего ящика его стола.

  Тело Брута по осмотру врача снесли в погреба, что под старой часовней. Врач не стал тело даже вскрывать, лишь бегло проверил на момент наличия жизни и махнул рукой, чтоб забирали. Погреба, в которые снесли тело, как раз для того и были предназначены: в них сносили тела всех дворовых, неблагородных по происхождению. Там люди обученные и уполномоченные подготавливали тела покойников к захоронению, обрабатывали специальной жидкостью, если это было предусмотрено верой, проводили с телами другие ритуалы, опять-таки в соответствии с традицией вероисповедания. Люди эти и сами были приверженцами разных религиозных течений, последователями учений разнообразных культов богов Нового пантеона.

  Основными чертами, объединяющими всех богов Нового пантеона, были их лояльность к другим учениям (кроме запретных: учений богов, не входивших в Новый пантеон) и терпимость к неверующим людям. Этими же двумя качествами, в развитой их форме, должны были обладать специалисты по погребальным ритуалам, чтобы хоть как-то уживаться вместе. Они также, как и слуги, жили при дворе, содержали их также, как и слуг, на казенные деньги, а должности этих людей никак не могли быть упразднены, хотя большую часть времени они формально занимались обслуживанием часовни и прилегающих к ней помещений, то есть на практике решительно ничем не были заняты. И по сей день данная строка расходов в смете оставалась бременем мертвого груза, из числа тех трат, которые ни поднять на рассмотрение, ни тем более оспорить без опасности скандала и огласки невозможно.

  Во второй половине дня, предшествующего дню погребений, Люций вошел в королевскую гардеробную для примерки нового наряда. Король был вовсе не обязан присутствовать при захоронении Брута, обычного в общем-то слуги, пускай и выслужившегося, и весьма доверенного, вот только его с покойником столько всего связывало, что он по собственной воле возжелал явиться на похороны. Это его желание повлекло за собой ряд неминуемых последствий. Часть из которых затронула короля непосредственно; часть - затронула косвенно; часть - не затронула вовсе, по крайней мере, не затронула видимо, но привела в движение иные механизмы, что в конечном итоге тоже повлекло за собой определенный результат. К первой части последствий в том числе относилось и посещение Люцием портного, которого король с ранних лет ненавидел, а его ателье сторонился как мог.

  Портного звали Приском и до новейшего времени они на пару с Брутом слыли древнейшими из дворовых. Теперь Приск остался один такой, и тем смешнее казалось это его прозвище человеку непосвященному, чем больше ему становилось известно подробностей из жизни портного. Приск обитал безвылазно у себя в мастерской, где всегда имел из чего шить, чем шить и для кого шить. Несмотря на преклонные годы, Приск не имел отбоя в заказах: шутка ли, королевский портной? Старый мастер был первейшим законодателем мод по части одежды, наиболее востребованным мастером в своей сфере, - в сфере практичного искусства, как сам он любил называть ее. Все прочие столичные кутюрье лишь подражали Приску, перенимая в той или иной форме его идеи и видоизменяя их, иногда до почти полной неузнаваемости, но никогда не до полнейшего отсутствия истоков.

  Невозможно не отметить также, что Приск был чутким малым и точно так, как Икария лучше всего представить пауком, сидящим в самом центре глобальной агентурной сети, им же и сплетенной, так и Приск тоже может быть представлен пауком, плетущим сети, своего рода... Не таким, как Икарий, конечно, в отличие от него Приск в делах человеческих подлостью и коварством никогда не отличался, он к ним, к делам человеческим, и отношения-то по факту не имеет никакого.

  Спросите у первого встречного джентльмена, и он вам ответит (если создадите впечатление порядочного человека), что да, так и есть, Приск несомненно урожден был человеческой женщиной. На досуге зайдите в архив, милейший, поинтересуйтесь переписью, - ответит вам джентльмен на вопрос об именитом кутюрье, - там даже укажут адрес, впрочем, не факт, что верный: все-таки государственное учреждение - неточности у тамошних служащих не отнять; скажут какой женщиной был рожден Приск и когда именно, даже при каких обстоятельствах и кто тогда правил. Ну, последнее вы как человек порядочный и сами должны знать... А вот у самого Приска лучше не спрашивайте... Да, не спрашивайте... Он о прошлом и своих близких рассуждать ой, как не любит... Впрочем, милейший, дело-то пустое, так как едва ли вам это удастся, - поговорить с Приском! Он человек занятой, видите ли. К праздным беседам не расположен... Если по заказу только. А, понял, вы, наверное, ценитель?! - воскликнет вдруг джентльмен ближе к концу разговора, - тогда уж, извините, точно поговорить с ним не получится... Приск ведь всех ценителей знает в лицо и потому заранее избегает, они для него хуже моли, для портного-то, ценители! Хе-хе! Не спрашивайте откуда, просто знает, как птицы знают, когда дождь пойдет. По наряду, может, распознает? Кто его, Приска, разберет-то? Хе-хе! А впрочем, задержался я что-то, болтая с вами, мистер, дел ведь невпроворот; ну, бывайте тогда что ли... - он приподнимет шляпу и, погрозив вам пальцем, уйдет. И только поздним вечером, в доверенном кругу друзей, играя в карты, этот джентльмен с досадой вспомнит, что он ведь, этакий растяпа, забыл вам указать дорогу к ателье, а между тем о пути туда вы его и спрашивали первоначально, уже потом только о кутюрье. Как вспомнит, так и забудет, так скоро забудет, как карта ляжет, - уж такие они, эти джентльмены!

  Ателье первого портного Фэйр ничуть непохоже на все другие бутики. Вход туда расположен в наиболее светлой части дворца, а переступив порог, вы оказываетесь в обители вечного мрака и холода. Ателье Приска - одно из тех немногих мест в королевстве, куда тень Икария не может добраться. Общеизвестный факт - тени имеют свойство цепляться за ворс и теряться в складках простыни, перед которыми бессильны, и так уж вышло, что стены ателье оббиты тканью и потолок оббит ею же, и все проемы текстилем завешены, а иногда и прямо посреди комнаты, или отрезая углы, ткань натянута парусиной, образуя перегородку. Дерзни любая тень войти сюда, она бы тут же оказалась в западне, в лабиринте, из которого во век не выбралась бы без позволения Приска. Возможно именно поэтому Икарий никогда не пользуется услугами маститого портного.

  Вопросом нарядов членов королевской семьи, а также их протеже, если таковые имеются, заведует главный камердинер Флавий, человек, большей частью времени тихий и спокойный. Так вот, даже милый и покладистый Флавий, - Флавий, чью тень можно с легкостью уместить в спичечный коробок, или пронести в кармане, даже Флавий опасается входить в ателье, хотя ни в чем перед портным не повинен и вообще не виноват перед кем-либо, кроме себя.