Теперь тела неупокоенных шатались по улицам Хельмрока бесцельно, передвигались вяло и неуверенно, с каждым шагом все медленнее. К моменту начала уныния выгорели все идеалисты, и даже головорезы устали грабить, тем более что по прошествии времени, - грабить стало нечего. Теперь случалось революционеру слечь прямо на улице, даже не дойдя до гроба. Штабелями они ложились, как оловянные солдатики в коробках, и вяло перешептывались, пока совсем не замолкали, исчерпав темы для разговоров, и тогда лежали, глядя в небо.
Спад начался с того дня, как лорд Мортимер был порабощен, а Хельмрокский замок взят. С тех пор Мортимер числился политическим заложником и был послан гонец, чтобы оповестить короля о готовности мертвых вести переговоры с живыми. Гонец был послан с инициативы Мямли, в тайне от Рори, который был против любых связей с государством и внутренне уже готовился к сдаче города, собирая ценности и планируя пути отхода. Гонец этот был жив до поры до времени (мертвые не могли покинуть Хельмрок из-за рек вокруг него и их сакрального значения), - его по пути через Седжфилд крестьяне подняли на вилы, а письмо, что было при нем, отложили до поздней осени на растопку печей.
Письмо это ничуть не походило на обычные письма, которые можно подержать в руке. Огромное по объему, состоящее из длинных предложений, некоторые из которых тянулись бесконечно долго (на страницу, а то и две), оно было ближе к философскому трактату, нежели к сообщению. Создавалось впечатление, будто тот, кто письмо составлял, не умел писать и не имел ни малейшего представления о том, из чего обыкновенно состоят письма, что отличает их от прочей письменности, и для чего вообще они предназначены. Если же прибавить к тому море зачеркиваний и чернильных клякс можно бы было допустить, что кто-то писавший это письмо сомневался в собственных суждениях, подолгу раздумывая над каждым словом, или же, что письмо писали под диктовку.
Впрочем, печальная участь гонца и недоставленная им посылка ни на что существенно не повлияли: власти и так знали о революции, о ней пускай и шепотом, но говорила вся страна (а некоторые даже кричали), только вот та революция, о которой страна говорила, не имела ничего общего с переворотом в Хельмроке. В Хельмроке было восстание мертвых над живым, и оно по временным рамкам пришлось к началу куда более грандиозного процесса, охватившего весь Фэйр с участием соседних государств.
Беломраморные мостовые столицы без конца орошались свежей кровью, то тут, то там слышались крики и мольба о пощаде, целые семьи вытаскивали прямо из домов средь бела дня за пособничество в заговорах и клевету, опечатывались входы жилых зданий и увеселительных заведений, а дальше путь их хозяев лежал только в одно место, - на эшафот.
Вместе с ожесточением политики и падением уровня жизни активизировались шпионские ячейки других государств и тайные сообщества, доселе выжидавшие момента, пришли в движение. Под видом безвозмездной помощи они вселяли в сердца людей противоречия. Желающим отплатить им за поддержку выдавались разного рода поручения: иногда доставить сообщение, а иногда подсыпать яду в чей-то бокал. Так как помогали выборочно - и благодарных обычно находилось множество. Они не задавали вопросов, а умирали от отравленного вина чаще всего оппозиционеры, выступающие на стороне простых граждан и противодействующие политике государя, но законным путем.
По ночам благодарные разбрасывали листовки, становясь жертвами специальных патрулей, занимавшихся ровно противоположным. К утру листовок не оставалось, а кровавых подтеков на белом мраморе становилось больше. По ночам в переулках клеились афиши с призывами к борьбе. К утру афиши сдирались, или заклеивались другими афишами, с пропагандой, или печально известными лицами разыскиваемых преступников.
День ото дня положение столицы лишь ухудшалось, а как известно, - рыба гниет с головы, и если принять за голову рыбы столицу королевства, возмущения масс и ожесточение режима (как закономерная реакция на них) неминуемо распространялись от центральных регионов Фэйр к периферии. Если же принять за голову рыбы верхушку правящей власти, то несомненно нашлись бы среди влиятельных людей и те, кому нынешняя обстановка пришлась бы на руку. Логично предположить, что люди эти уже на момент начала заварушек были не в последних рядах среди власти, но и не в первых, иначе бы раскачивать корабль - менять сложившееся положение дел - скорее всего, было бы им во вред. И кто, если не первый помощник завидует капитану и мечтает самому стать капитаном? Кому, если не первому помощнику выгодно раскачивать корабль и пробуждать в моряках ненависть к их лидеру и порядку, который он олицетворяет?
То, что происходило в столице Фэйр, - происходило в самом сердце этого огромного корабля - не было случайностью, но было целенаправленным воздействием, конечная цель которого состояла в том, чтоб вывести корабль на мелководье, поднять бунт и организовать новое общество на том клочке суши, где они окажутся. Единственное, чего не учло большинство бунтующих - это то, что Фэйр - никак не остров среди океана - но богатое государство на плодородных землях в самом центре материка, окруженное со всех сторон недругами. И даже те союзники, что еще год назад клялись королю в вечной дружбе и верности, сейчас, почувствовав слабину, медленно вытаскивали клинки из ножен, алчно поглядывая на здешнюю благодать.
Большинство бунтующих неспособно было охватить картину в целом, их помысли летали слишком низко, или слишком высоко для этого. Но заинтересованные стороны, восстание организовавшие, были именно на той высоте помыслов, именно на той шаткой грани между практичным умом и умом возвышенным, где находилась настоящая гениальность, или такая гениальность, которую можно прочувствовать и которая в практическом выражении своем доступна большинству людей. Гениальность такого рода изменяет мир вокруг человека, и кажется, будто это человек изменяет мир вокруг себя, в действительности же гениальность этого человека состоит в том, чтобы, опережая других гениев, приобщиться к глобальной тенденции и, возглавив ее, привести к победному концу. Не всегда конец победный и редко когда лидеры доживают до его финала, но что тревожиться об этом, если учесть, как краток век человека?
Часть вторая
Глава I
В традиции королей Фэйр, - обязательное увлечение архитектурой и инженерией. Традиция эта ведется еще со времен основания империи, от которой и была унаследована. От правителя здесь требуют заработать достойное посмертие, возведя строение или произведя изобретение, заслуживающее места в истории. Даже если у наследника нет предрасположенности, мальчика все равно обучают этим двум наукам, а также вспомогательным дисциплинам, необходимым для их постижения. С ранних лет будущие правители вместо того, чтобы играть, как прочие дети, корпят над учебниками и чертежами, что накладывает отпечаток на формирование их личностей.
