В отличие от Мямли, с его мечтами об утопии, Рори, так и не получивший заслуженной кары за подрыв деятельности шахты, но напротив - вознагражденный за преступление, лишь утвердился в собственной безнаказанности и продолжил сеять смуту, но с удвоенным рвением и отдачей. Он в тайне от напарника разжигал ненависть и вражду в умах слабых духом и падких на наживу революционеров. Обладая врожденным чутьем на мерзавцев и понимая их Рори лишь властью и высоким положением отличался от тех головорезов, что под эгидой революции и благородной идеи чинили хаос и раздрай, вырезали и грабили мирное население.
Их собрание, что длилось так долго, было посвящено всему и сразу, и как минимум поэтому не могло закончиться. Вожди уж и не помнили с чего начинали, а так как телесной усталости для мертвых не существовало, каждый раз дойдя до определенной точки, дискуссия, как винтовая лестница, уходящая куда, - неизвестно, принимала новый оборот. А за тем оборотом, на том новом витке обсуждения, который открывался им, менялись лишь частности и изложение, но общая позиция сторон оставалась все той же, а компромисса или иного разрешения не следовало. И хотя численный перевес в Хельмроке был на стороне мертвых, - численный перевес живых над мертвыми в Холлбруке в целом и в других регионах Фэйр был неоспоримым. В чем бы не состояла проблема и каковым бы не было ее решение определяться и действовать следовало как можно скорее, покуда не разошлась молва о Хельмрокском перевороте, а сам переворот не сделался инцидентом. Это было очевидно, но безразлично Рори, и совсем не было понятно Мямле. Это было очевидно Фердинанту, как раз подоспевшему с подносом и винной пылью в бокалах, но не было оглашено им, так как Фердинант, по его соображениям, не имел права вмешиваться, и так как в тайне Фердинант мечтал о том, чтобы революция - в некотором роде и его детище тоже, - захлебнулась.
Не только Фердинант и Рори участвовали в обсуждении, технически в нем участвовали также и "отцы основатели". Они теперь были уже не те, что раньше, - старики даже по мерках неупокоенных. Их ветхие скелеты привязали к плитам саркофагов, чтоб не вырывались и не пытались убежать, а на челюсти нацепили намордники, какие цепляют агрессивным пациентам из девятой палаты Хельмрокской лечебницы.
От содержанцев не ждали дельных советов, не было даже уверенности в том, содержанцы ли они на самом деле, или просто сбрендившие бродяги, оказавшиеся в нужном месте в нужное время. Так или иначе, но "отец основатель", как и лорд или монарх, - это больше чем высокий статус, но это также символ, и в качестве символов их безумные мощи должны были присутствовать на всех важных для революции событиях, подобно заботливому родителю, присутствующему на всех этапах взросления своего чада.
Так продолжался спор между вождями и конца ему не было видно, а пока спор продолжался, и вожди отвлекались на него, революция развивалась сама по себе без их участия, и совсем даже не было потребности в этом участии. Пустив дело на самотек и оставшись лишь фигурами деятелей, но не самими деятелями, вожди снимали львиную долю ответственности со своих последователей, которые, чувствуя их присутствие за своими спинами, а также присутствие соратников бок о бок с ними, решались творить такие дела, которые во век не сотворили бы в одиночку. Они, чувствуя единство в движении огромной массы, присоединялись к этому движению, и были уже не вполне собой, но революцией, и даже не ее участниками.
Глава Х
К тому моменту, как лорд Мортимер отыскал оружейную, революционеры заполнили все пространство площади и все подходы к ней. Сейчас они были заняты тем, что бились о стены и ворота барбакана, и метали камни в бойницы.
Теперь, когда летнее светило вновь взошло над Хельмроком, разложение ускорилось и смрад стоял такой, как на поле брани, при неубранных телах и спустя несколько дней после кровопролитной битвы. Смрад стоял настолько чудовищный, что зловонные испарения от тел были буквально осязаемы. Кончики волос недавно умерших закручивались и тлели от тех испарений. Ноздри присутствующих оставались неподвижными по двум причинам: потому, что обоняние умирало вместе с телом, и потому, что живых на площади не было.
Лорд Мортимер, частично облачившийся в доспехи, громыхая железом, спустился по ступеням в холл замка. Как и прежде здесь были строительные леса, припавшие пылью, и были картины, лгущие о том, чего никогда не было. А светило, чьи лучи проникали сквозь высокие мозаичные окна, устыдившись пролить свет на ложь тех картин, избегало смотреть в сторону бесстыдниц, но не могло не смотреть в центр зала, как бы ему этого не хотелось. Там теперь расхаживал лорд, готовясь к важной речи. Именно к речи, а не к сражению. Для него доспех и оружие уже давно были просто статусной вещью. Он сейчас готовился выйти к толпе и блистать, а не отстаивать свою власть и правоту.
Так как панцирь не одеть без посторонней помощи, Мортимеру пришлось довольствоваться кольчугой. Поножи привлекали взор несколькими свежими вмятинами и странной жидкостью, которой были покрыты. Ручейки этой жидкости струились вдоль лезвия меча и, срываясь каплями с острия, падали на пол. В остроте клинка лорд убедился полчаса назад, когда, отправившись выбирать накидку, он внезапно столкнулся с гигантским насекомым, свившим гнездо в его гардеробной.
"Хм-м... Это, должно быть, та самая моль, о которой докладывал Фердинант..." - только и успел подумать лорд, прежде чем тварь бросилась на него. Кончики ее лап были остры, а жвала - внушительны, но меч стрижал. Когда дело было кончено, он растоптал детенышей, копошившихся среди обрывков ткани, и только тогда обнаружил, что вся его внушительная коллекция красных накидок была безнадежно испорчена. Лишь одна накидка пережила нашествие моли. Она-то теперь и собирала пыль, волочась по полу и всюду следуя за лордом.
Итак, Мортимер мерял шагами зал, активно жестикулируя и что-то прорабатывая у себя в уме. Сначала он ходил по кругу, затем - взад-вперед. И все это время глаза картины двигались, следили за ним. Губы Мортимера непрестанно бормотали что-то неразборчиво. Время от времени лорд замирал и тогда стоял, пошатываясь из стороны в сторону, а после снова продолжал движение. Когда останавливался, - взгляд лорда каменел. Наконец, он решительно дернул плечом, как бы отметая все доводы против, и, сделав резкий поворот, направился к выходу.
Слева от вечно закрытых замковых врат находилось маленькое помещение - сторожка. Через нее посетители обычно и входили. В сторожке почти ничего не имелось, кроме стола, стула, места для ключей, и шкафа для верхней одежды. Шкаф этот был служебный, а в гардероб для гостей вела одна из тамошних дверей. Кроме той, что вела в гардероб, и той, что вела в холл, здесь находилась также дверь, ведущая в каморку, и входная дверь. Раньше в сторожке присутствовал еще и сторож, но и он почему-то отсутствовал на посту, и, как и библиотека, - сторожка опустела.
