«Как просто! Выходит по двести волос на каждый миллиметр!» – опять порадовался дедушка круглой цифре. Но переносить на голову миллиметровые деления уже не стал. И количество волос в миллиметре решил не пересчитывать, удовлетворившись самими миллиметрами.

Далее дедушка стал делать руками те же заплетательные движения, которые запомнил с четвёртого класса из эпохи увлечения кнутами. Но Настины волосы упрямо не хотели вести себя, как кожаные ремешки. Они путались и терялись. Особенно непослушными были волосы из пряди номер один, ближе ко лбу. Они бегали в гости к другим прядям, прямо как студенты в женское общежитие, задерживались там на пару витков, потом появлялись ниоткуда и недоумённо спрашивали дедушку: а теперь нам куда? Дедушка мысленно подбадривал себя энергичными словами пастуха Николая, вспоминал свою молодость, как он тоже лазил когда-то в окна, и приплюсовывал беглецов к ближайшей пряди.

Настя внимательно следила в зеркало за процессом. Периодически она внезапно вскрикивала:

– Ой, Юра! Я маме скажу!

Когда дедушка закончил первую косичку и закрепил резиновым колечком с цветной бабочкой, Настя вдруг сообщила:

– А мама всегда меня сначала расчёсывала…

«Мамочка рóдная! Действительно, сначала надо было расчесать ребёнка!» – посетовал дедушка и несколько раз подбодрил себя, чуть ли не вслух. Затем задумался. Чтобы исправить дело, теперь надо было всё расплести, на что, конечно, у дедушки не было ни сил, ни воли.

Он открыл пузырёк с валерьянкой и энергично понюхал. Ситуация стала яснее. Теперь можно было применить инженерную смекалку. Смекалка подсказывала: «Если ситуация неисправима, прими её как данность и пользуйся ею с восторгом».

– Видишь ли, Настенька, я сделал тебе особо модную причёску, которой меня научила одна девочка ещё в четвёртом классе. Название причёске ты можешь придумать сама. Эта косичка уже готова и изображает хобот. Переходим к хвосту.

Дедушка надеялся, что тот солидный результат, который появится у Насти на голове от его усилий, назовут «Слон». Но Настя почему-то теперь вскрикивала не «ой!», а «ав-ав!». Видимо, думала, что слоны лают.

– Ав-ав, Юра! Я маме скажу!

Вторая косичка далась уже легче, даже Настя взлаивала реже раза в два.

Наконец дедушка мог посмотреть, что у него получилось. Они с Настей прильнули к зеркалу, и дедушка увидел дело рук своих.

Ну что сказать? Получилось неплохо. Каждая косичка весьма походила на длинный кнут, только с бабочкой на конце.

Правда, если смотреть на отдельную косичку и не видеть другую.

Дело в том, что дедушке не далась существенная прихотливая особенность женской причёски: косички должны были быть симметричными. На разлинованной синими делениями Настиной голове правая косичка начиналась за ухом, как хвост у собачки, а левая вырастала на лбу и действительно напоминала слоновий хобот.

– Ну как, нравится? – спросил дедушка бодрым голосом продавца, втюхивающего покупателю автомобиль с кривыми колёсами.

– Очень, – сказала Настя и завыла страшным голосом. – Я слон! У-у-у-у-у!.. Сейчас догоню-у-у моську и укушу-у-у!..

Чтобы избежать справедливой расправы, дедушка рванул из домика с небывалой прытью. Настя – за ним. И они опять забéгали друг за другом.

Вскоре позвонила мама Алёна и приказала им сходить в магазин за продуктами. Дедушкины туманные возражения, что, мол, они не готовы, только растревожили её. К разговору подключилась даже бабушка со всякими взволнованными вопросами, типа: «Юра, что там у вас случилось, цела ли хоть Настя?»

– Ладно, сейчас сходим, – нехотя согласился дедушка и громко повторил задание, чтоб не записывать, а опереться на Настину память.

Вооружившись пакетами, они пошли. Магазин был недалеко. Настя всю дорогу шла вприпрыжку, временами останавливалась и гляделась в карманное зеркальце, подаренное недавно бабушкой со словами: «Настя, ты уже большая и всегда должна выглядеть красиво, как настоящая женщина». Уж сегодня-то Настя считала себя настоящей.

Наконец они пришли в магазин. Настю знали здесь очень хорошо. Дедушку, гостившего пока всего лишь третий день, – не очень, но поглядывали на него с интересом.

– Кто же тебя так, Настенька, причесал? – еле сдерживая улыбки, встретили их продавщицы.

– Дедушка, – гордо отвечала Настя.

– Ах, какой у тебя дедушка! – заахали наперебой женщины, хитро поглядывая на дедушку и всячески стараясь ему понравиться. – Мы тоже так хотим!

– О, всегда пожалуйста! – приосанился дедушка. Он никогда не отказывал улыбчивым женщинам ни в какой их просьбе, особенно если те выказывали к нему добрые намерения. И дедушка даже приготовился было приняться за дело прямо тут, в магазине, что называется, не отходя от кассы. Но Настя твёрдо сказала:

– Нет, он сначала маму Алёну причешет, потом бабушку, потом меня ещё раз, – и строго поглядела на дедушку взглядом, в котором он с изумлением разглядел те оттенки бабушкиного взора, когда та заставала его у холодильничка по ночам.

– Да, очередь уже на месяц расписана, – уныло подтвердил дедушка, отметив про себя дипломатические инстинкты Насти: как ловко она напомнила ему, престарелому ловеласу, что у него есть бабушка.

– Жаль, – вздохнули все продавщицы хором.

– Как же твоя прическа называется, а? – поинтересовались они у Насти.

– «Слон и моська» – гордо сказала Настя, после чего уже ни одна из женщин не смогла удержаться от хохота.

Но тут Настя невозмутимо стала перечислять по памяти, как велела мама Алёна:

– Нам белого молока «Бежин луг», творогу нежирного «Бежин луг» и пачку масла.

Продавщицы вспомнили, что они на службе, и принялись за дело. А дедушка добавил к списку:

– И пачку молочного коктейля, тоже «Бежин луг».

И вытащил толстый бумажник.

Если бы у него сейчас спросили, зачем он балует ребенка её любимым, но запретным лакомством, дедушка ответил бы, что с сегодняшнего дня он принял решение готовить Настю к дипломатическому поприщу.

Дедушка и Настя (пять лет с небольшим) шагают из магазина домой. Недавно прошёл быстрый летний дождь, но Настя хорошо обута, в сапожки. А вот дедушка едва успевает за Настей, так как ему в его босоножках ещё надо отыскивать сухие кочки на мокрой дороге.

Заказы бабушки и мамы с честью выполнены: оба нагружены, каждый своей ношей. Дедушка – огромным пакетом, Настя – пакетом с булкой.

Оба поют разученную недавно песню, легендарную «Мурку». Окрылённые духовной близостью хорового пения любимой песни, дедушка и Настя ощущают себя членами некоей подпольной партии имени Мурки, ибо семейный комитет по цензуре запретил всем живущим в доме петь любимые дедушкины песни.

На середине песни дедушка вспоминает, что на нём лежит ответственная задача воспитать из Насти правильного человека. В этот раз он решает восполнить Настины пробелы в политике.

Конечно, как и любой московский ребенок, Настя и так изрядная дока в большой политике: узнаёт на фото Кремль и Мавзолей. Но путает Гагарина с Путиным.

Дедушка принимается за дело сразу, как только заканчивается песня.

– Настя, Гагарин – это первый человек, который полетел в космос.

– А, знаю, он сказал: «Поехали!»

– Совершенно верно. И все потом за ним поехали.

– А Путин что сказал?

– Он сказал: «Пошли!»

– И все потом пошли?

– Конечно.

– И папа, и мама, да?

– Ну да, конечно. Все.

– И ты?

– И я.

– И я?

– И ты.

– А куда?

– Кто куда… Но как-то так получается, что все – за ним.

Дедушка остаётся доволен, как тонко он последней фразой подвёл разговор к патриотической нотке. Его друг Никандыр наверняка оценил бы и, может быть, даже похвалил. «Почти сентенция», – сказал бы. Дедушка верит, что и задумавшаяся Настя скажет сейчас примерно то же. Ну, может, не про сентенцию…

– Ю’а, а ты заметил, что если идти по лужам, то по ним мо’щинки?