В десять часов вечера он снова сидел в поезде, и снова, лёжа на второй полке, слушал убаюкивающий стук колёс, а ранним утром следующего дня сошёл с поезда на вокзальном перроне города Иваново. В десять часов утра вечно пыльный, старый и тихоходный поезд доставил его в Колокольск, где он, перейдя город с края на край, сел в один из четырёх «игрушечных» вагончиков, и «игрушечный» паровозик, пыхтя и посвистывая не остановках, по узкоколейке привёз его к обеду в Полуднево.

Был солнечный майский день. Бурая кисейная дымка молодой берёзовой поросли тянулась по обеим сторонам дороги и подбиралась к двухэтажному бревенчатому зданию станции. В воздухе стоял горьковатый запах нагретого солнцем торфа, смешанный с лёгким ароматом безлистного ситника, молодого тростника и дернистой осоки. Из соседних со станцией дворов доносился липкий настой набухших тополиных почек.

Маленький паровозик, выпустив с громким шипением пар, остановился на изгибе железной дороги. Спрыгнув с подножки вагона, Сергей зашагал по мелкому гравию, перешагивая через железнодорожные ветки. У станции его встретили бабушки: Варя и Шура – младшие сёстры его родной бабушки Марии. Он обнял их по очереди, и каждая, достав платочек, стала вытирать глаза. Бабушка Шура сопровождала его недолго, пройдя с Сергеем с полсотни шагов, осталась возле своего дома, стоявшего рядом со станцией.

Сергей впервые после столь долгого отсутствия шёл по родным, знакомым с детства улицам, и всё в нём ликовало от радости встречи с тем миром, в котором он когда-то жил и который теперь существовал без него. Ему было приятно после года разлуки вновь увидеть знакомые дома, заборы, лужи, сараи, поленницы дров, скамейки у подъездов, принарядившуюся площадь, где по праздникам собирается народ, и даже небо, сиявшее здесь особенной синью.

На краю площади, у дороги, на месте, где когда-то стояла пивная «Голубой Дунай», он увидел стены строящегося нового клуба. Возводимая из силикатного кирпича прямоугольная коробка не сулила ничего интересного, и старый деревянный клуб было жаль. Пока он ещё стоял на своём месте, и общественная жизнь в нём кипела по-прежнему, но дни его были, как видно, сочтены.

В парке Сергей встретился со своим младшим братом, спешившим ему навстречу, – десятилетним Юрой. Они поздоровались, обнялись, Сергей протянул брату руку, – смутившись, Юра протянул свою ладошку и пошёл рядом с Сергеем. Всё получилось так просто, как будто они расстались только вчера. Юра не умел показывать своего восторга и немного стеснялся. Такова была особенность его возраста и внутренней организации, но было заметно, как он радовался встрече.

На последнем повороте дороги, где старые тополя заглядывали в окна бани и стены дома забелели сквозь толстые ветви рябин, Сергея охватило трепетное волнение.

Он вошёл в дом и ещё из коридора увидел лежащего на диване отца.

– Здравия желаю, – весело отрапортовал он.

Реакция отца была для Сергея неожиданной. Увидев сына в военной форме, он вдруг заплакал, закрыв лицо руками. Сергей подошёл и наклонился над отцом, тот обнял и поцеловал его.

– Прости, – проговорил сквозь слёзы отец.

– Что ты, пап? Ну что ты? Всё нормально…

– Приехал, сынок… А я уж думал, не увижу тебя, – говорил отец, вытирая рукавом глаза.

Немного успокоившись, он позвонил матери на работу в роддом и сообщил ей о приезде сына. Через несколько минут она прибежала домой. Они обнялись на пороге…

Как давно… Сергей даже не мог припомнить, как давно он не обнимал мать. Отношения его с родителями ещё задолго до армии были натянутыми. Вероятно, с того самого времени, когда он стал самоутверждаться, эти отношения были испорчены. И только в армии, осознав и поняв многое из того, что он не понимал и не осознавал ранее, Сергей написал матери письмо и повинился в своих необдуманных поступках и грубых словах. Мать поняла и простила его, как и положено матерям прощать своих сыновей. И теперь они стояли и обнимали друг друга…

Когда просохли слёзы радости от встречи, все с интересом стали рассматривать новую форму, которую только недавно ввели в войсках, и наперебой расспрашивали о службе. Потом мать послала младшего брата в сарай за дровами, чтобы нагреть воды для ванны и чтобы Сергей мог помыться с дороги, а сама принялась готовить еду.

Вскоре прибежал соседский приятель Сергея по рыбалке – тоже Сергей. Он заканчивал десятый класс. Вопросам и ответам не было конца. Между тем мать собрала на стол, и все вместе сели обедать. Отец не мог принять участия в застолье, но он всё слышал и радовался вместе со всеми. За обедом пили домашнее вино, много говорили, вспоминали и смеялись.

Потом, когда бабушка Варя и сосед-приятель ушли, Сергей отправился в ванную. Сидя в горячей воде, он смотрел на огонь в топке титана и ощущал блаженство. Он всегда любил сидеть так и смотреть на огонь. Это успокаивало и примиряло все мысли, тревоги и волнения. Огонь убаюкивал, как мамина колыбельная, и помогал мечтать…

Он помнил это ощущение с самого детства. Ещё он всегда помнил, как впервые был посажен в эту ванну родителями вместе с девочкой Таней во время празднования новоселья. С тех пор прошло четырнадцать лет, он вырос за эти годы и даже отслужил половину срока в армии.

Для людей старшего возраста четырнадцать лет могут пролететь незаметно, ничего не изменив в их жизни, и даже одежда может остаться прежней, и привычки, и друзья, и всё остальное. Но каждый детский год – это целая жизнь: столько всего нового он приносит. Потому и врезаются в память годы детства и молодости, что наполнены они запахами, вкусом, ощущением цвета и волнительными чувствами.

Весь оставшийся день и вечер Сергей был дома. Младший брат достал из чемодана привезённые Сергеем книги, сложил их на стуле возле дивана, где лежал отец, и они вместе долго листали их. Юра стал много читать, за последний год он прочёл большую часть библиотеки, которую Сергей успел собрать до армии. Сергей и в армии продолжал покупать книги, тем более что книжный магазин был в одном здании с казармой – на первом этаже. Одной из удачных покупок стал двухтомник «Войны и мира» с иллюстрациями Николаева. Его тонкие виртуозные рисунки Сергей очень любил и считал лучшими иллюстрациями Толстого.

Вечером пришла в гости мать школьного друга Бориса Шнурова. Снова был стол и оживлённый разговор, и впервые за последний год Сергей спокойно уснул под тёплым домашним одеялом.

На следующий день – в субботу, как уже много лет подряд, Сергей проснулся от распространившегося на весь дом запаха блинов, доносившегося из кухни. Этот ни с чем не сравнимый запах материнской заботы за много лет выработал в нём стойкое убеждение, что только так и должен начинаться любой субботний день, если ты дома, в семейном кругу и есть кто-то, кто может о тебе позаботиться.

Утро было солнечное и по-весеннему свежее. Несколько мгновений, пока он лежал в своей постели, он наслаждался этим домашним счастьем, создаваемым руками матери. Потом, отбросив одеяло, он быстро поднялся, не одеваясь, вышел во двор и проделал, как в армии, ряд физических упражнений. Деревья сада стояли с набухшими почками, готовые в скором времени разродиться белыми и розовыми цветами, от бани тянуло острым и липким тополиным запахом.

Когда он вернулся в дом, умылся, оделся и сел за стол, мать поставила перед ним большую стопку горячих тонких, его любимых с детства блинов. В поедании блинов у него был свой, сложившийся с годами порядок. Сначала он ел блины, сворачивая их трубочкой и макая в сметану. Так он съедал десяток блинов, второй десяток он запивал молоком, а на десерт – ещё десяток – с чаем и вареньем. На этом завтрак заканчивался к взаимному удовольствию сторон.

После завтрака Сергей, соскучившийся по крестьянской работе, весь день с огромным увлечением трудился в огороде – поддабривал навозом бедную песчаную землю за сараем и перекапывал её, готовя к посадке картофеля. Младший брат оказывал ему посильную помощь.