– Можешь мне довериться.
Его ладонь – надежная, словно якорь в туманном море, – сжала мою. Я чувствовала тепло брата. Его дыхание касалось моей кожи.
Лаон стиснул зубы и попробовал с моей помощью подняться. После двух неудачных попыток ему это удалось, и он положил руку мне на плечо. От напряжения дыхание брата сделалось неровным.
Он тяжело оперся на меня, и мы вдвоем, пошатываясь, направились к лошади.
– Я не смогу поехать с тобой, – сказала я.
– Конечно же, нет.
– Ты направляешься в Гефсиманию?
Он невесело рассмеялся.
– А разве не все мы туда направляемся?
– Что ж, я – да.
Опираясь на меня, он взобрался в седло и, перебрасывая ногу, зашипел от боли.
– Может быть, там тебя и увижу.
– Мо… Может быть. – Я не была уверена, стоит ли его поправлять. Лаон не поверил бы, им, казалось, завладел туман.
– Тем не менее спасибо.
Он вздохнул и пришпорил скакуна. Кожа зверя перекатывалась при ходьбе, мышцы под ней шевелились, точно змеи. Лаон снова свистнул псу. Тот не появился, но я почувствовала, как шевельнулись тени.
Наблюдая, как брат растворяется во мгле, я не смогла сдержать слез. Казалось, Лаон все еще рядом. Возможно, дело было в тумане, который сбивал с толку, заволакивая и делая неясным все вокруг. Я дрожала, но уже не из-за страха.
Не оглядываясь, Лаон бросил:
– Хотя я бы предпочел, чтобы ты не мучила меня, принимая облик моей сестры.
Сумрачная темно-серая мгла сомкнулась вокруг меня. Она поднималась и опадала, точно волны. По всей долине разносилось грохочущее эхо. Туман завивался водоворотами, а над ним скользили огромные тени.
У меня подломились колени. Я опустилась на землю и закрыла лицо ладонями. Надо мной сгустилась тьма. Подняв взгляд, я увидела, как странная громада тумана распалась надвое. Его осколки, такие же бесплотные, как и все прочие фантомы этого места, дождем сыпались вокруг. Я попыталась утереть слезы. От шерстяных перчаток защипало глаза. Горячая влага пропитывала ткань и остывала на ней.
Сняв перчатки, я неожиданно увидела, что долина вокруг меня усеяна призраками затонувших кораблей. Несмотря на туман, я разглядела показавшуюся бесконечной равнину, полную разорванных парусов, разбитых корпусов и погнутых мачт. Над ними кружили полупрозрачные змеевидные твари, обвиваясь вокруг белых обшивок кораблей. По судам в отдалении стекали похожие на слезы рыбы, а среди обломков в безумном исступлении плясали русалки и рвали на себе волосы.
В здание миссии я вернулась далеко не сразу.
Глава 10. Брат в холле
Беспокойство, которое постепенно охватывает того, кто вошел в жилище фейри, вызвано не грубостью или скудостью обстановки, а также не отличием ее от более привычной для посетителя.
Это скорее результат безотчетного ощущения чего-то недостающего. Того, что не сможет восполнить даже королевское великолепие. Здесь отсутствует то, что придает обаяние любому дому; то, что способно даже бедность облачить в одежды красоты и безмерного счастья; то, что среди уныния способно наполнить дом бесконечной радостью. И это – дух любви.
Отсутствие тех таинственных уз любящего единения, которые неразрывно связывают сердца христианских семей, печально проявляется почти в каждом языческом доме, который мы посещаем. Тоска и нехватка той искренней взаимной симпатии, которая является самой основой семейного счастья, способна вызвать в памяти родные английские края и дать более глубокое понимание благодати христианства.
Уильям Финкл и Хильдегард Фосснайм. Аркадские путешествия, включающие разнообразные рассказы первопроходцев, заметки о культуре и климате
Когда я наконец вернулась в Гефсиманию, замок был наполнен светом и маяком возвышался над туманом. Я разглядела его задолго до того, как добралась до ворот. Призрачные существа роились вокруг, словно зачарованные этим ярким сиянием. Именно тогда я заметила, что большинство из них не отбрасывает тени. На фоне каменной стены замка они казались бледными и нереальными.
При моем приближении поднялась решетка. Я услышала торопливые шаги, но никого не увидела.
Ворота следовали одни за другими, брусчатка давила на мои израненные ноги. Очень хотелось снять обувь. В дальнем конце двора виднелись каменные арки главной башни. Я устало поднялась по ступеням, которые на миг показались мне невероятно высокими.
Свисавшие с арок деревянные панданы казались еще более острыми и похожими на зубы, чем прежде. Я налегла плечом на окованную железом дверь. Та была очень тяжелой. Уши наполнил скрип петель.
Едва я вошла, как дверь со скрежетом захлопнулась и по холлу разнеслось эхо – слишком громкое, несмотря на мириады гобеленов и ковров, покрывавших пол и стены.
Изящные стропила уже не казались далекими и прекрасными. Когда-то я считала, что они напоминают птичью клетку, но теперь могла думать лишь о вздымающихся ребрах огромного зверя, который меня поглотил. Ветер пронесся через холл и с воем умчался в верхние коридоры. Посеревшие портьеры и гобелены затрепетали и снова замерли. На три торопливых удара сердца все застыло.
В тумане я уже успела пасть духом, и те слезы только-только высохли. Я сказала себе, что больше не заплачу.
А затем все снова ожило и задышало. По залу заструился воздух. Я услышала дребезжание ставен и низкий стон деревянных украшений потолка. Весь холл, казалось, вздрогнул, прежде чем снова стихнуть.
Раздались прихрамывающие шаги. Стукнула дверь.
– Что ты здесь делаешь?
Я подняла голову и на одном из балконов, обрамленных богато украшенными арками, увидела брата. Он тяжело опирался на трость. Каменные выступы отбрасывали неровные тени на его лицо, но мне не нужно было отчетливо видеть Лаона, чтобы понять – он взбешен.
Застигнутая врасплох, я могла лишь смотреть. Ведь мне казалось, стоит нам выбраться из тумана, и он меня узнает.
Ко мне подбежала его собака, черная как смоль и куда более заурядная при свете. Она с видимым удовольствием завиляла хвостом и громко залаяла.
– Прочь, дух! – велел Лаон, ковыляя с одного края длинного балкона к другому.
Незнакомый, сбивчивый ритм его походки сбивал с толку и беспокоил меня. Зубчатые арки отбрасывали на лицо брата темные тени. Он захромал вниз по лестнице к холлу, ковер которого казался алым языком на фоне мрачных цветов.
– Почему ты мучаешь меня? Тебе приятно видеть меня таким? Разве ты недостаточно терзал меня?
Он был высок, выше, чем я его помнила. Возможно, дело было в тенях и лестнице, но Лаон прямо-таки нависал надо мной.
– Я твоя сестра, – я расправила плечи. – Лаон, брат…
– Не называй меня этим именем! Ты не имеешь права, дух. Не притворяйся, что обладаешь плотью, и не порти мне пса! Разве не достаточно, что…
– Нет, это ты права не имеешь! – я швырнула обратно его ядовитые слова. Во мне запылал гнев. Крепко сжав кулаки, я встретилась со взглядом Лаона. Пес отпрянул и сжался от моего возгласа. – Я без конца писала письма, молила позволить сюда приехать, встать рядом с тобой, помогать тебе. И не для того, чтобы ты меня бранил и унижал. Я так далеко зашла, а меня принимают за какого-то глупого духа? Я-то надеялась, что брат меня узнает. – Меня трясло, я чувствовала, что едва держусь на ногах. Глаза грозили разразиться слезами, но я упрямо отказывалась закрыть их. Мои ноздри раздувались. – Или я ошиблась в том, кого люблю?
Словно громом пораженный, он уставился на меня, его ясные голубые глаза почти смягчились. У него не было слов. Я видела, что причинила ему боль. Не хотела говорить настолько резко, но, увы, вышло совсем иначе.
– Если нет иного способа, можешь задать мне какой-нибудь вопрос. Спросить о тайне, которую знаем только мы вдвоем. Раз уж Аркадия и вправду настолько коварна. – Я попыталась улыбнуться, но поняла, что моя улыбка похожа скорее на гримасу. Я так долго ждала встречи с ним, терпела заточение в его доме, и вот он здесь и отказывает мне даже в моем собственном «я». – Неужели так невероятно, что перед тобой на самом деле твоя сестра? Неужели ты не веришь, что я смогла и последовала за тобой? Неужели не веришь, что моих сил и любви достаточно, чтобы приехать? Неужели не веришь, что мне не безразлично…
