Он часто думал об оставшейся в Ризенбурге Уинри и о том, что она, должно быть, безмерно скучает по Эдварду, но разве же донесёшь хоть что-то до этого упрямого мальчишки? Да, он старше, он давно не ребёнок, он прошел через такое, что не каждому взрослому под силу, но так и остался упрямым мальчишкой с мальчишескими же идеалами.

Эдвард рассказал брату, что он предложил Истине в обмен на его тело. И Истина рассудила вполне в своём духе — раз брат пожертвовал своей алхимией, то и место ему в мире без неё. Если так посмотреть, то эта Истина вообще мастер извращать желания и формулировки. Наверное, это просто потому что ей скучно…

— Самое подходящее время для подвигов! — Элрик-старший растянул губы в идиотической улыбке.

Да уж, самое время — ничего не скажешь! А ведь были времена, когда Эдвард и дрых, и жрал за двоих, причем за каждого в три пары глаз и три глотки!

— И куда же мы направимся, брат? — спросил Ал, наблюдая за Эдом и свесив босые пятки с кровати.

— В Мюнхен, — нахмурившись, буркнул Эдвард. — В самое логово этого змеиного клубка. И Ноа разбуди — она нам понадобится, — запихивая в потрепанный саквояж весь их нехитрый скарб, инструктировал старший.

Ал со вздохом посмотрел на часы. Четыре утра. Неужели брат это серьезно? Что за дело такое, не терпящее отлагательства даже на три-четыре часа? Да ещё какое дело — поездка в Мюнхен! Сколько раз он предлагал начать поиски оттуда и сколько раз брат отмахивался от его идеи без объяснения причин? Он потёр стриженный затылок — а разве были времена, когда Стальной был другим?

Ноа, проснувшись, выразила ярое желание ехать с ними. Эдвард поворчал для проформы, но потом, словно невзначай, бросил что-то о полезности её навыков и с деланной неохотой согласился, от чего цыганка просияла, а Ал, в свою очередь, лишь покачал головой — вечно брат грубит девчонкам! Да и не только девчонкам, стоит вспомнить хотя бы его перепалки с полковником…

Добираться пришлось попутками: если у Эда были нормальные документы благодаря Хоэнхайму, а у Ала — благодаря стараниям и неуклюжему обаянию Эдварда, то у Ноа не было ничего, и ничье обаяние, старания, или же и то и другое вкупе не могли поспособствовать решению вопроса: она была цыганкой, а, несмотря на проигрыш НСДАП, ситуация в стране всё больше и больше накалялась, и никто не хотел иметь дело с цыганами, а, тем паче, им помогать. На братьев же смотрели по-разному: одни осуждающе, как на легковерных идиотов, вторые — похабно-понимающе, как на тех, кто наконец-то поимеет с овцы дурной крови хоть шерсти клок. И если контекст взглядов первых Элрики понимали и осуждали, то вторые пока целиком и полностью выходили за пределы их мироощущения.

Путь из Ганновера обещал быть сложным и неблизким, тем более зимой. И ещё и затратным. Перебивались чем придётся: от еды для бездомных до случайных заработков почти любого толка, кроме незаконных. С учётом же все большего подорожания всего добыча пропитания и крова над головой очень быстро превратилась в чудовищную проблему.

— Неужели в этом городе нам совсем некуда пойти? — распахнул глаза Ал, разглядывая улочки зимнего Брауншвейга, казавшегося серым и неприветливым, особенно на пустой желудок.

— Не знаешь куда идти — иди в пивную, — натянуто улыбнулся Эд.

Чувствовал он себя препаршиво. Жалких оставшихся пфеннигов в кармане едва хватит на одну-единственную похлёбку, не то что на комнату в ночлежке. И дёрнул его чёрт рвать когти из Ганновера, не заручившись поддержкой каких-никаких знакомых? Все же там у них была крыша над головой, пусть и плохонькая, но и то хлеб. Привык он к вольготной жизни государственного алхимика, да и здесь раньше у него были те, к кому он мог пойти, пока все не пошло прахом… А теперь из-за его безрассудности и братик, и Ноа сидят под дождём и идти им решительно некуда. Кроме ближайшей пивной.

— А ну пошла вон отсюда, — грубо толкнул цыганку в плечо один из работников пивной. — Нам тут и своих шлюх хватит, которые по карманам не лазят!

— Она с нами! — попытался ввязаться Элрик-старший.

Работник смерил его презрительным взглядом: в почтенном бюргере было никак не менее шести футов роста и двухсот шестидесяти фунтов веса(1) и на его фоне Эдвард выглядел вовсе не внушительно.

— Юны ещё, вон, молоко на губах не обсохло, и в карманах пусто, видать, — даже одна девка на двоих! Остальное-то тоже, поди, одно на двоих, да?

Пивная огласилась дружным гоготом. Ноа вспыхнула, а Эдвард тут же подался вперёд.

— Это кто тут малявка… — начал было он, но разумный Альфонс быстро оттащил его в сторону, увещевая и успокаивая — здесь-то бывший Стальной алхимик не мог противопоставить грубой коллективной физической силе свои удивительные возможности — возможностей больше и не было.

Так, не солоно хлебавши, вся троица выкатилась на улицу, под серое зимнее небо неприветливого города.

*

— Этот. С дурацкой косичкой, как у девчонки, — проговорил мужчина с трубкой, выглядывая в окно и показывая что-то, а вернее, кого-то, своему собеседнику, юнцу, ещё ни разу в жизни не брившему усов. — Безногий именно так его и описывал.

Юнец переминался с ноги на ногу и смотрел в рот благообразному мужчине с проседью в висках. Сейчас он пойдет на всё, чтобы продолжить дело матери и отмстить за её гибель тем, кто в этом виноват! А мальчишка с косичкой — один из главных виновников.

— Твоя задача — не спускать с него глаз, Ульрих, — прищурился благообразный, пожевывая мундштук трубки. — Надо чтобы он добрался до Безногого и передал ему одну вещицу, но, смотри, постарайся, чтобы он тебя не видел. И ещё — одним из условий достойной оплаты его трудов будет требование не вскрывать посылку. Проследи за этим тоже, мой юный друг.

Ульрих вскинул голову. Уж он-то не позволит себе опозориться и посрамить честь матери. Он продолжит начатое ею, пусть он ещё слишком юн и никто не воспринимает его всерьёз — но тем отчасти и проще. Он будет следовать за златовлаской — так он окрестил ужасно неприятного ему малявку — по пятам, дышать ему в спину, но не позволит обнаружить себя. И вендетта будет совершена, скорее поздно, нежели рано, но Ульрих не станет торопиться — он предпочтёт месть в холодном виде.

Комментарий к Глава 4: Bene vincit, qui se vincit in victoria/Настоящая победа — победа над самим собой

(1)6 футов — порядка 183 см, 260 фунтов — около 120 кг

========== Глава 5: Cantabit vacuus coram latrone viator/Не имеющий багажа путник поёт, даже повстречав разбойника ==========

There are no rules here

Welcome to the slaughterhouse

<…>

Try to understand

You’re the artificial enemy

An illusion we all need

For our sake

Blind Guardian «Under the Ice»

— Вот же попали мы в переплёт, — неохотно признал Эдвард, пересчитывая пфенниги, заботливо выуженные из всех возможных карманов. — И продать-то нечего, — он с досадой пнул видавший виды дорожный саквояж.

Ноа нахмурилась. Цыганка очень хорошо понимала, что если бы не она, братья сейчас сидели бы в тёплой пивной пусть не сытые, но не промокшие и продрогшие. Её способности вообще мало вязались с увеселениями, за которые можно выручить деньги — это не было ни красочным представлением, ни таинственным сеансом спиритизма, на котором можно было нести любую чушь, лишь бы о будущем да пофантастичнее, а так она, во-первых, не умела, а во-вторых, не желала идти на сделки с совестью.

— Давайте разделимся, — вдруг набрав воздуха в лёгкие, выпалила она. — Вы погреетесь в пивной, а я поищу заработок.

Эдвард подозрительно скосился на покрасневшую Ноа:

— Ты кому тут гадать-то собралась, предсказательница хренова?

Ал осуждающе посмотрел на брата: что-то проголодавшись и замёрзнув, тот окончательно растерял весь политес. Но было что-то, явно ускользавшее от его внимания: эмпатичный и чуткий Альфонс чувствовал это «что-то» буквально всей поверхностью своей кожи. И брат был сам не свой, и Ноа дёрганная — какая муха их укусила?