Кимбли вздохнул. Он уже оказывался в подобной ситуации, но эта женщина, в отличие от его тогдашнего красноглазого визитёра, хотя бы не угрожает. Возможно — пока, но это здесь и сейчас значения не имело. Он едва заметно кивнул. Бодрствовал теперь уже бывший алхимик совсем недолго, но слабость брала своё.
— Я приду завтра, — доверительно шепнула Ласт, накрывая его одеялом. — Постарайся побольше спать.
Удаляющегося стука каблуков Зольф уже не слышал: его сознание проваливалось в уже ставшую знакомой и родной пустоту, в которой он, вероятно, снова услышит собственный голос и, может, увидит призраков уже точно прошлой жизни. Но в эту ночь, пусть и наполненную изматывающими снами, он больше не говорил с Истиной.
*
Ласт вчитывалась в историю болезни, написанную неразборчивым почерком хирурга Вольфганга Краузе. Интересно, выкарабкается? Судя по шрамам, у Кимбли уже было проникающее ранение брюшной полости, но, по всей видимости, в Аместрисе, где медицинская алхимия весьма и весьма на высоте, а уж если ещё и применить философский камень… Здесь же не было ни того, ни другого. Зато был вторичный травматический гнойный перитонит и три огромных осколка в шее. Расположение осколков вообще не подчинялось здравому смыслу, словно не витрина от взрывной волны брызнула во все стороны смертоносными прозрачными кинжалами, а огромное животное сомкнуло сильные челюсти на горле пациента. И в довершение всего ещё и контузия. Неудивительно, что он столько времени провёл без сознания.
Ассистенты и младший медицинский персонал, особенно мужчины, даже устроили своеобразный тотализатор на нескольких особенно тяжёлых больных, и Зольф был в их числе. Ставок на то, что он хотя бы придёт в себя было на порядок меньше, чем на то, что доктор Краузе зря восемь часов кряду зашивал его внутреннее содержимое и лучше бы сразу в гроб. Закрытый, само собой.
Ласт была убеждена, что этот мужчина — точно аместриец: мало того, что при нем были приснопамятные серебряные часы, его татуировки говорили сами за себя, да ещё и предмет, который был обнаружен в экссудате при санации брюшной полости, а именно гладкий круглый кроваво-красный камень, который здесь, казалось, впал в состояние анабиоза… Но было ещё кое-что. Временами, ещё находясь в коме, он с кем-то разговаривал. И Ласт была уверена в том, кто его собеседник и где они, по мнению бессознательного некогда государственного алхимика, а ныне — неопознанного молодого человека без документов. Ей хотелось, чтобы Кимбли выкарабкался.
Долгих четыре года она жила здесь, на изнанке привычного ей мира, под личиной, видимо, безвременно ушедшей Леонор Шварц, дочери блестящего еврейского врача Иегуда Шварца, и за это время она не встретила никого оттуда, с другой стороны. На её пути встречалось множество знакомых лиц, однако здесь они были совершенно иными личностями. Как бы ни радовался её чудесному спасению «отец», как бы ни окружала её своей заботой экономка Мария, заменившая, по всей видимости, девочке Леонор мать, гомункула не покидала очень глухая, словно бы отдаленная, но тоска по родному миру и её пусть и своеобразной, но семье. Она вглядывалась в нищих на паперти в надежде услышать жалобное «я кушать хочу», но впустую. Засматривалась на стайки подростков, зная что ищет претенциозного длинноволосого мальчишку, но если и видела кого-то похожего, то это явно был не Энви.
Здешние мужчины оказались по большей части либо ханжами, либо эгоистами, здешние женщины ненавидели её пуще аместриек и обзывали крепче. Но самое главное — во всех этих метаниях не было цели, ядра, сути, конечной точки. Это словно высасывало из мира краски. Или здешний мир сам по себе настолько тусклый?..
Теперь же… Теперь она была здесь не одна. Она прекрасно помнила о запасливости Отца и фюрера, которые хранили несколько козырей в рукаве. Выходит, там эта карта вышла из игры, как и раньше она сама. Удался ли план Отца? Вдруг Ласт поняла, что, вероятно, именно бывший алхимик-подрывник — её путевка обратно. Осталось заставить его открыть Врата. Но сначала придётся постараться и легитимировать его нахождение здесь. Ласт постучала пальцами по столу — как ей не хватало её прекрасных когтей! Впрочем, похоже, что настало её время снова пустить в ход своё дьявольское обаяние.
*
Врач оказался сухопарым немолодым мужчиной в пенсне с длинными жёлтыми от табака пальцами и колким взглядом. Он осмотрел швы и проверил дренажи, назначил перевязку и пообещал, что если ситуация не ухудшится, то назавтра Зольфу будет дозволено есть, как нормальному человеку, а не посредством очередной капельницы, для которой, как он выразился, ни одной пристойной вены не осталось.
Кимбли лежал, рассматривая потрескавшуюся штукатурку на потолке. Слабость была чудовищная, перед глазами плыло и, вдобавок, мутило. Этого он боялся больше прочего — тут дышать-то было больно, впрочем, после укола стало немногим легче, но всё же. Зольф скосил глаза на колокольчик. Унизительное состояние — быть настолько беспомощным. С другой стороны, голова уже почти не кружилась, он был твёрдо уверен, где верх, где низ, поэтому решил рискнуть — что ему, Багровому алхимику, всю жизнь шедшему рука об руку с самой смертью, просить санитарок о
таком?
Приподняться удалось, и он свесил ноги, осторожно нащупывая холодный пол голой стопой. Найдя точку опоры, Кимбли встал и, сделав два неверных шага по ледяной поверхности пола, осознал, что всё перед глазами заволокло тьмой.
— Променял жизнь на пару минут мнимого унижения? — едко поинтересовался его собственный голос, исходивший от неясного очертания абсолютно белого человека. — Пошёл отсюда вон!
Белый человек ощутимо толкнул Кимбли в плечо.
— Ну и чего мы так стеснялись? — строго поинтересовался врач, поблёскивая стёклами пенсне. — Поверь, весь наш персонал насмотрелся на вашего брата в самых разных видах, а тебе лично переживать не о чем — ничего, достойного отдельной главы в медицинском учебнике, у тебя на теле нет.
Он обернулся к стоящей за ним грузной санитарке.
— Привяжите-ка его к койке для верности. А то если остальные узрят сей живой труп, разгуливающий по коридору моего госпиталя, придётся сюда вызывать ещё пару бригад реаниматологов.
Женщина кивнула и достала из кармана необъятного застиранного халата бинты.
— Нет, подождите, — подал слабый голос пациент-неудачник. — Даю слово, подобного не повторится, только давайте без таких мер!
Врач покачал головой и вздохнул.
— Молодой человек, второй раз вы можете и не прийти в себя после подобного. Так что настоятельно прошу, нет, — требую! — пользоваться колокольчиком в случае возникновения какой-либо необходимости. Впрочем, — мужчина словно бы разочарованно пожал плечами, — сейчас вам уже и не надо. Но, разумеется, это было значительно лучше и менее унизительно, так ведь? — он почти весело подмигнул.
Зольф мысленно выругался. Такого позора с ним давненько не происходило. Рассудив, что того, что было, не вернуть, он, насколько это вообще возможно, устроился поудобнее и провалился в тяжёлый сон.
========== Глава 2: Testis unis, testis nullus/Один свидетель — не свидетель ==========
Can you smell the witch?
The witch is still alive.
Can you smell the witch?
I see her dead eyes.
I wanted you to go away
Can you smell the witch?
The witch will never go away.
Mortiis «Smell the Witch».
Открыв глаза, Кимбли понял, что за окном уже стемнело. Он, превозмогая боль, протянул руку и позвонил в колокольчик. Какое изощрённое издевательство: колокольчик, призванный помочь тяжелым лежачим больным находился едва ли в досягаемости вытянутой руки при условии некоторого балансирования на краю кровати. Что, разумеется, было привычным и комфортным для человека с повреждённой шеей и вывернутым наизнанку содержимым брюшной полости.
Шаркающие шаги в его сторону сопровождались недовольной старушечьей бранью: та самая престарелая санитарка костерила его и его семью до седьмого колена; впрочем, до того, как она увидела, кто именно нарушил жалкие мгновения её спокойствия, она делала это безадресно. Но, признав в нуждавшемся в неотложной помощи того самого, чудного без документов, который не далее как сегодняшним утром добавил хлопот, проблем и седых волос всему персоналу, старуха сменила рутинный гнев на ещё больший:
