Порывшись в карманах и не без удовольствия осознав, что его даже не ограбили, он критично осмотрел себя на предмет повреждений и загрязнений и, отряхнув плащ, направился на улицу, чтобы вызвать такси.
Увидев около дома братьев Элриков красную «семёрку», алхимик вздохнул с облегчением — значит, вся компания в сборе. Расплатившись, он задумался об одном — откуда тот, кто в столь гостеприимной обстановке расспрашивал его, знал о его разговоре с Альфонсом Элриком? Знал в подробностях, словно это ему поведал сам Элрик-младший? В то, что Ал мог его подставить, Кимбли не верил. В то, что его могли обманом заставить рассказать — вполне. Значит, стоило выяснить, кому и при каких обстоятельствах Ал столь подробно описывал их встречу. Настолько подробно, что упомянул о том, что фотокарточки просыпались из-за того, что сам Зольф неловко сдвинул шляпу, а ряд формулировок был передан с дословной точностью, обычно теряющейся при пересказе из уст в уста.
***
У Хана голова шла кругом. Он уже пожалел, что гостеприимные юноши не держат пива — холодное пенное как-то сразу настраивало на рабочий лад и помогало яснее мыслить. Главное — не переборщить, иначе наступал обратный эффект. Маттиас, конечно, видел Врата, но ему казалось, что вся эта информация ещё больше запутывает только-только начавшую проясняться картину преступления — преступления давнего, масштабного и весьма опасного.
С другой стороны, теперь, наконец, ему стало понятно, о какой такой армии говорил Кимблер. Хан покачал головой — видимо, порядком вымотанный, Зольф попросту проговорился. По всему выходило, что столь дотошный химик не преминул ознакомиться со своей новой биографией, но ответил на его вопрос машинально, не подумав.
В пылу беседы никто не услышал, как открылась входная дверь.
— Выходит, вашего приятеля похитили чтобы подставить? — Маттиас нахмурился. Он уже составил определённое мнение о произошедшем, но, к его удивлению, ни один из его собеседников не попытался с ним поспорить и предположить, что Кимблер задержался у соседа, чтобы выпить пива, или решил навестить какое-нибудь сомнительное заведение — напротив, все единогласно поддерживали рабочую версию Хана о том, что это было не что иное, как похищение.
— Нет, — голос Кимбли был весел и бодр. — Они очень хотели узнать у меня подробности, сначала о том, откуда я взял бомбу, а потом куда я её дел.
Пристальным взглядом алхимик обвел сидящих за столом, чуть дольше остановившись на Энви. «Выходит, этот червяк выпутался», — с удовольствием подумал Зольф. Однако радость Кимбли была кратковременной — он никак не мог взять в толк, что здесь делает комиссар полиции — не говорить же при нём обо всём начистоту!
— О, моя шляпа, прекрасно, — тут же продолжил он, беря многострадальный головной убор в руки и придирчиво осматривая, — а я уж думал, я её потерял. В этом мире невероятно сложно найти светлую шляпу правильного оттенка. А эту ещё и в химчистку придется нести — её что, опять Вильгельм облизал?
— Зольф! — Ласт встала. — Что с тобой произошло? Ты в порядке?
Остальные смотрели удивлённо, но обрадованно — судя по всему, пропажа не просто обнаружилась, но обнаружилась живой, целой и, на первый взгляд, невредимой.
— В порядке, — скривился Кимбли. — Но прежде, чем я скажу ещё хоть слово, мне нужно поговорить с Альфонсом. Наедине.
========== Глава 41: Plus vident oculi quam oculus/Два глаза видят больше, чем один ==========
Die Welt liegt uns zu Füßen
Wir wollen alles oder nichts
Kopfüber in die Fluten
Den Blick geradeaus
Weil nur der Mutige gewinnt
So sehen Sieger aus
Unter Strom
Megaherz — «Unter Strom»
— Ты зачем отпустил его? — гнев клокотал в груди Безногого, грозясь вырваться наружу и разорвать беднягу изнутри.
— А что я должен был делать? — развёл руками Веллер.
— Что-что… кончать его надо было, — проворчал инвалид.
Уж очень печалил Безногого тот факт, что он так и не посмотрел самодовольному подрывнику в глаза.
— И посадить себе на хвост всю эту бравую компанию? — Готфрид приподнял бровь. — Вам было мало стычки с братьями Элриками в Аместрисе?
Безногий подобрался. Веллер никогда не бил его по больному, и учёный настолько к этому привык, что сейчас воспринял его вопрос как удар под дых.
— А если они сейчас поймут, что на Стальном передатчик?
— А вам-то что с того? — удивился Готтфрид. — Право слово, они ничего не знают. Они отработали своё. Теперь нам нужен Рубер.
Их разговор прервал стук в дверь и стук костылей Ульриха по полу.
— Кого сюда могло принести? — обеспокоился Шаттерханд.
— А это мы сейчас проверим, — Веллер закурил и вышел из кабинета в холл.
Ульрих открыл входную дверь и жестом пригласил гостя внутрь, что-то вещая о самочувствии. Готтфрид прищурился — похоже, его юный протеже уже обзавёлся в Мюнхене друзьями. Не то чтобы он был против, но приглядывать за тем, кто и что говорит мальчишке стоило. Особенно, если речь шла о мужчинах почтенного возраста — такие пуще прочих способны сбить юнца с верного пути.
— Приветствую, — улыбнулся Веллер, протягивая руку. — Готтфрид Веллер, давний знакомый херра Эккарта.
Кунц смерил мужчину изучающим взглядом — уж не этот ли господин вложил в бестолковую мальчишечью голову эти милитаристские бредни? Но руку пожал.
— Доктор Рихард Кунц, — он вытянул из кармана портсигар. — Лечу вот помаленьку этого засранца.
***
Когда Исаак проснулся, Анны уже не было. В последнее время она часто отсутствовала, ссылаясь на большую занятость и сверхурочные. И вот сейчас в выходной она снова ушла ранним утром, не оставив даже записки.
Теперь он особенно остро ощущал, что с момента визита к Элрикам его возлюбленная резко переменилась — стала менее разговорчива, чаще уходила в себя, и всякий раз, когда он пытался начать разговор о политике, переводила тему на всё, что угодно. Иногда её глаза загорались лихорадочным блеском, иногда на лице проступало скрытое раздражение, но по всему выходило, что Анна занята решением какой-то сложной и важной задачи, в которую упорно не хотела посвящать Исаака. Сколько бы он не пытался вывести её на откровенность, все попытки оказывались тщетными.
Встретиться с Элриками тоже никак не удавалось, зато возобновилось общение с обществом Туле и Хаусхоффером. Как ни пытался Исаак Макдугал-Хоффман выяснить, что же послужило камнем преткновения и из-за чего он оказался во временной опале у вдохновителей и идеологов столь патриотического движения, ничего не выходило — в ответ на намёки ему отвечали ещё более уклончивыми намёками, а совсем уж сваливаться в софистику Ледяной алхимик был попросту не в состоянии.
Зато Анна всякий раз под благовидными предлогами избегала встреч с тулистами, что давало почву для размышлений на тему её связи с прекрасной державой, семимильными шагами стремящейся к утопии. И Исаак, как увлечённый и очарованный вполне определёнными идеями, готовил возлюбленной большой сюрприз в виде информации, которую для неё скрупулёзно собирал: кто что высказывает, кто на что опирается и к чему апеллирует. Настанет время — и окупятся его труды сторицей.
***
Кимбли закрыл за Альфонсом дверь в одну из комнат как можно дальше от столовой, придирчиво осмотрел зазор в двери и, жестом пригласив юношу сесть на кровать, расположился в кресле.
— А теперь подробно и без выкрутасов, — посоветовал он. — Кому, где и при каких обстоятельствах ты пересказывал наш ночной разговор?
Ал смешался. Он не ожидал от Багрового такого напора, да и не то чтобы этот факт был каким-то чрезвычайно секретным.
— Только брату, — Элрик поднял глаза на Кимбли.
— Где и как?
Зольф никак не мог успокоиться. Он постоянно мысленно возвращался к тому, что хозяин невероятно гостеприимного места, в коем ему пришлось провести ночь, говорил так, словно ему этот разговор пересказали почти слово в слово. Особенно его задевала эта подробность про фотокарточки под шляпой… Также интересным казался тот факт, что его ночной собеседник ни разу не упомянул в их «доверительной беседе» философский камень. Это означало лишь одно: прослушивали не Ала. А сам Альфонс Элрик не счел нужным рассказывать брату о такой, на его взгляд, мелочи. Выходит, тот самый собеседник попросту не знал об этой части разговора, в противном случае, он бы уцепился за любую возможность получить столь мощный артефакт. Кимбли не верил в то, что Эдвард Элрик сдал бы его головорезам. Но вот довериться не тем людям братья могли. Да что греха таить — он и сам мог. Никто из них не всемогущ, но время расставит все по своим местам, и выживет лишь сильнейший.
