В столовой Изуку узнал последние новости. Их команда, как и ожидалось, прибыла самой последней. Самой первой, как оказалось, прибыла команда Бакуго. Они справились меньше, чем за полчаса. За все это время они сделали лишь один короткий привал, чтобы восстановить силы.
Мидория учтиво доел порцию своего ужина, но предпочел долго не задерживаться за столом, сославшись на то, что ему хочется подышать воздухом. На балконе было холодно, хоть он и накинул на свои плечи теплую куртку. Из домика на вершине горы открывался замечательный вид на просторы природы и на ночное небо с россыпью звезд. Настолько те были яркими, что даже удивительно, почему в городе их не видно. Они намного ярче тех тусклых фонарей и света, горящего в окнах домов, но все равно тускнеют на их фоне. Иногда мы просто не видим чего-то прекрасного, потому что нас ослепляет нечто посредственное.
— Деку, ты здесь? — Очако заглянула на балкон, кутаясь в собственный пуховик. Она зашла, не дожидаясь ответа.
Да и не ждала. Девушка просто встала рядом с другом и тоже посмотрела на небо, задумавшись, наверное, о чем-то своем, личном. Но недолго. Карие глаза были обращены на профиль Мидории.
— Что-то случилось? Ты расстроен из-за того, что ваша команда пришла последней? — Урарака искренне волновалась за одноклассника, который всегда выручал ее, да и не только ее, но обычно никогда не говорил, если ему самому нужна была помощь.
— Нет, дело совсем не в этом. Но это тоже волнует меня, — Изуку опустил взгляд, устремляя его в темноту ночных пейзажей. Тихо.
— Деку, ты должен знать, что я всегда готова выслушать и помочь тебе. И Иида-кун тоже, — Очако чуть улыбнулась, касаясь чужой ладони, сжатой на перилах.
— Тебя когда-нибудь оглушали собственные чувства? — он не посмотрел на собеседницу, словно разговаривал сам с собой, ища ответы где-то далеко за пределами собственного поля зрения.
— Это из-за Тодороки-куна? — Урарака была далеко не глупой девочкой, потому едва уловимую связь между этими двумя заметила уже давно.
— Откуда ты?.. — Мидория резко посмотрел на Очако, краснея, но затем, вдруг, потерял всю экспрессию. — Да. Точнее, из-за того, что я сделал.
— Что бы ты ни сделал, Тодороки-кун тебя все равно поймет, — девушка постаралась ободряющей улыбнуться, сильнее стискивая руку, покрытую шрамами.
— Я влез в личные дела Тодороки. Можно сказать, в его душу. Без разрешения. И я… Поцеловал его, — в изумруде его глаз отпечаталась боль, которую никак не могла понять девушка. Неужели…
— Неужели Тодороки-кун отверг тебя? — Урарака удивленно распахнула глаза, тряхнув парня за плечи.
— Что? Нет… То есть… Я не уверен. Я отстранился, когда понял, что натворил, а потом пришли вы… — Изуку пытался соображать, но соображать не получалось от слова совсем.
— Ты отстранился? Значит, Тодороки-кун не оттолкнул тебя? — Очако не унималась, стараясь докопаться до истины чужих переживаний, потому что Мидория был тем, кто мог себя накрутить из ничего и обмануть собственные чувства.
— Нет. Да и был он не в том состоянии, чтобы сделать хоть что-то. Он не оттолкнул, но и не ответил, — Деку чувствовал себя все более подавленным с каждым словом, понимая собственную ошибку.
— Ты не думаешь, что он просто был в шоке, потому и ничего не сделал? Деку, вам нужно поговорить. Вы должны прояснить этот вопрос, а не избегать друг друга. Люди — одинокие острова, а мосты между ними — слова.
— Урарака… — Изуку распахнул глаза, изумленно глядя на подругу.
— Ты меня слышал? Так почему все еще стоишь здесь? Иди к нему! — девушка развернула парня к выходу и подтолкнула его в спину. — Давай, я верю в тебя!
Мидория сделал несколько шагов по инерции, обернулся на Очако, которая показала ему большой палец. Улыбка сама собой скользнула на его губы, и он решительно кивнул. Теперь, благодаря поддержке близкого человека, Изуку чувствовал уверенность в собственных силах. Ноги сами ускоренно зашагали в домик. Зеленые глаза забегали по помещению в поисках знакомой красно-белой макушки, похожей на те осенние листья, тронутые снежными хлопьями. Но Шото нигде не было. Кто-то из класса сказал, что парень отправился расслабляться на источник. Этого следовало ожидать, потому что парни пришли в себя позже всех, когда ребята уже искупались и были чистыми и отдохнувшими после тяжелого пути.
Изуку по наитию помчался в сторону раздевалки, откуда выскочил на улицу. Тодороки сидел с прикрытыми глазами в воде, от которой поднимался пар. С волос его стекали капли воды, а лицо было открыто больше прежнего, демонстрируя давно привычный шрам. Шото почувствовал чужое присутствие и открыл глаза, устремляя разноцветный взгляд на пришедшего. Мидория, как обычно, не мог сказать и даже представить, о чем мог думать сейчас одноклассник. Его лицо было таким беспристрастным, но где-то в глубине души Деку мог поклясться, что он понимает, что Шото не безразлично произошедшее ранее.
— Ты так и будешь там стоять и смотреть? — двупричудный нарушает тишину первым, вплетая в свои слова что-то похожее на едкость.
— А… Я тоже пришел искупаться, — Деку смущается и отводит взгляд, но стягивает решительно с себя юкату и тут же хватая полотенце с вешалки, чтобы прикрыть бедра.
Парень чувствует вновь вернувшееся стеснение, но через силу борется с ним, заходя в озеро. Полотенце оказывается позади, когда Мидория размещается в горячей воде и та омывает его грудь. Нечто подобное должно было расслаблять, но рядом с Тодороки это было теперь сделать сложно, потому что сердце вновь бешено заколотилось в груди, грозясь свести Изуку с ума своим сумасшедшим ритмом. Ко всему прочему добавлялся сверлящий взгляд Шото, который тот никак не отводил, словно чего-то выжидая. И это было совершенно очевидным с его стороны. Нужно было начать говорить, но слова застряли в горле и внешне Деку стал походить на немую рыбку. Он набирал в грудь воздух, открывал рот, но ничего не произносил, поджимая губы.
— Что это было? — Шото вновь заговорил первым, испепеляя молчаливого собеседника взглядом.
Щеки Деку вновь опаляет жар, от которого ему некуда не деться. После подобного вопроса просто невозможно промолчать или сделать вид, что он не услышал. Глупо. Он пришел сюда поговорить. Построить этот чертов мост.
— Я все слышал той ночью. Как ты просил не уходить. Меня. Ты просил меня не уходить, — Мидория с трудом заставляет себя поднять взгляд на Тодороки и теперь больше не отводит его.
Парень слушал его без единого слова, позволяя продолжить, собраться с мыслями. Изуку был ему благодарен за то, что тот не прерывал его.
— Но знаешь, Тодороки. Я не смогу уйти. Потому что не хочу, — руки сжимаются под водой в кулаки. Сейчас или никогда. — Потому что-то, что я чувствую… Ничего подобного со мной никогда не было. И если я сделал тебе неприятно, если тебе противно, то я пойму.
Не выдержал. Отвел взгляд, потому что чувствовал, что глаза наполняются слезами. Ему вдруг подумалось, что его чувства действительно не взаимны и сейчас Шото его отвергнет. От этого стало так тесно в груди и больно, словно Один за Всех перебрался в самое его сердце и начал там действовать. Но вместо слов он слышит смех. Тихий, словно шелест страниц любимого комикса или книги. Нечто новое и ранее неизвестное. Изумрудный взгляд поднимается на чужое лицо и Мидория буквально забывает, как дышать, потому что Тодороки искренне улыбается, посмеиваясь. И у него есть ямочка. И ему идет эта улыбка, вводящая в заблуждение. И когда ступор проходит, Деку поднимается из воды.
— Разве тут есть что-то смешное, Тодороки? — Мидория чуть болезненно щурит взгляд. — Я пойду, — он разворачивается, но выйти ему не дает чужая рука, сжавшаяся на его предплечье.
Он хочет возмутиться, но Шото тянет его на себя, из-за чего Деку не справляется с равновесием и падает рядом с парнем, оказываясь с ним лицом к лицу. На губах двупричудного все еще играет легкая, едва уловимая улыбка, которая вновь рушит все обиды на него. Он настолько редко улыбался, что Изуку чувствовал себя сейчас особенным.
