– Диня! – услышал я чей-то клич сквозь шум других голосов. Это Вовка пришёл мне на выручку и уже минут пять сигнализировал подсказку, держа над головой листок бумаги с крупным рисунком какого-то зверька в клетке. Разглядев, наконец, в нём хорька, я от обиды стукнул себя кулаком по лбу и бойко затараторил:

– Татьяна Николаевна, что вы?! Как я могу издеваться?! Просто слово вылетело из головы, стоял, вспоминал, но вы не думайте, я всё вспомнил! Этот музей называется Скунс-камера[2]!

Я плохо помню, что было дальше, хоть это и случилось сегодня. Ещё хуже помню, как добрался домой в самых расстроенных чувствах. На пороге меня встретила задорная и ласковая бабушка, вся в муке и в своём любимом голубом фартучке:

– Пожаловал, академик! Не топчись у двери, забегай быстрей, оладушки стынут!

Взглянув на меня пристальнее, бабушка поняла, что мне не до оладушек, всплеснула руками и заголосила:

– Деееед, а деееед, иди скорей сюда! «Спокойно, Денис, не будь девчонкой, – подбадривал я себя, – соберись и выложи им всё как на духу».

Не успел я так подумать, как услышал за спиной бодрый дедушкин привет:

– Академику желаю здравствовать!

И держать хвост пистолетом!

И уже бабушке:

– Совсем наш академик скис и стал похож на профессора кислых щей. Организуй-ка нам, пожалуйста, поляну с компотом и оладьями в Денискиной комнате.

И снова мне:

– У меня к тебе назрел серьёзный мужской разговор. Только сначала вымой руки и бегом в комнату. Я скоро приду.

Да, это не с родителями вести «милую беседу» о двойках. Они не будут цацкаться и разводить разговоры под компот с плюшками. Просто-напросто не допустят к компьютеру – это раз, не отпустят гулять – это два, вместо обещанной 3D-ручки подарят на день рождения мохнатую пижаму с оленем – это три, вот такая арифметика. А в бабушках и дедушках есть что-то такое сказочное, доброе и волшебное, они всегда дают второй шанс и третий, и даже четвёртый. Главное – не растрачивать эти шансы на всякую ерунду.

Быстро умывшись и приободрившись, я влетел в комнату, где нас с дедушкой поджидали дымящиеся оладушки с душистым клубничным вареньем и, конечно, компот.

– Что, брат, проголодался? Налетай, только ни гу-гу! Когда я ем, то что? Сам знаешь!

Медовый аромат варенья напомнил о ягодном лете в деревне, о том, как я собирал спелую клубнику вёдрами, а потом сортировал, отмерял и передавал бабушке. Все крупные ягоды доставались мне, остальное шло на бесконечные джемы, варенья, компоты. Бабушка, как заводная, полдня кружилась у плиты – помешивала, подбрасывала, подливала. Другие полдня пропадала на огороде и в цветнике, и в сарае, и в погребе, причём я всегда с лёгкостью самого крутого сыщика на свете – Шерлока Холмса, мог распознать, в какой части сада притаилась бабушка по её раскатистому фольклорному напеву: «Я вечор в лужках гуляяяяла!». Дедушка возился на крыше, которая каждый сезон просила каши, забивал и прилаживал, пилил и рубил, потом мы садились с ним вместе строгать удочки и лук, а по вечерам он учил меня играть в шахматы и в «Удиви почемучку!».

Скоро бабушка с дедушкой уедут от нас в деревню на весь сезон. А я об этом вспомнил только сейчас, и не потому, что в эту секунду уплетал бабушкины оладьи. Хотя и поэтому тоже. Мне стало жутко стыдно и совестно, прямо до слёз. За «Привет!» на лету, за потраченное время на компьютерные игры вместо захватывающих рассказов деда и мелодичных песен бабушки, ну, и выполненного домашнего задания.

Сглотнув подступивший к горлу комок, я скороговоркой выпалил всё-всё, что накопилось в душе: и про Скунс-камеру, и про Ваську, и про Тузика Грельского. Дедушка слушал внимательно, слегка покачивая головой. Когда я закончил, он улыбнулся, взлохматил мой чуб и незаметно вытащил откуда-то старую-старую книжку.

– Подсаживайся ко мне! Не дрейфь, выдержу! – позвал дед. Я плюхнулся к нему на колени, как в прежние времена, когда был совсем маленьким и не умел ни читать, ни даже зашнуровывать ботинки.

– Гляди-ка сюда! – дед открыл книгу на первой странице, и я, запинаясь, прочитал по складам трудное название: «Приключения Гекльберри Финна».

– Моя любимая книга! Марк Твен написал. Когда-нибудь и, я надеюсь, очень скоро это имя вместит и для тебя целый мир! Ты отбросишь свои планшеты и, как бишь их, диски, попрощаешься с неживым Тузиком и заведёшь живого Шарика. Побежишь во двор к мальчишкам – хотя какой у вас теперь двор: пара лавочек с одной бабулькой и горка; запустишь бумажного змея, залезешь на чердак – хотя, что я вру, уже не залезешь – чердаки давно забиты, голубятни разорены. А после уличных странствий обязательно вернёшься к книге, потому что сам этого захочешь. – Деда, а правда, что эту книжку выпустили в 1950 году? – изумился я.

– Точнёхонько, братец. В Издательстве «Детская литература». Аккурат к моему шестому дню рождения. И все эти годы она была со мной. Маленько пообтрепалась, но выжила! Помню, с какой гордостью принёс её в школу, с какой завистью меня обступили ребята, с какой жалостью умоляли дать почитать и выхватывали из рук заветную книгу. Чего только не предлагали взамен за «Гекльберри Финна»: десять кило гусиных лапок, настоящий морской кортик, велосипедную шину и руль, сифон, калейдоскоп, астролябию и даже армейский курвиметр.

Я ловил каждое дедушкино слово, как заворожённый. Понятное дело, когда ещё услышишь столько новых слов сразу?

– Недолго думая, я отдал её своему лучшему другу по кличке Кот.

– Почему Кот?

– Да он мог забраться на любую стену ловко и быстро, как представитель семейства кошачьих. Мы с ним облазили каждый метр Смоленской крепостной стены. В далёкие пятидесятые… Не смотри так жалостливо, дружище, Московский Кремль в твоём случае отпадает! Даже в мыслях не примеривайся!

«Дедушка и по крепостям лазил», – вздохнул я про себя и понял, что завидую его прошлому.

– Теперь эта книга – твоя. Твоё сокровище. И не смотри, что ветхая. Старый друг, ну, ты сам дальше знаешь…

– Деда, вот это подарок! Я теперь владею древней книгой! – проорал я на радостях. – Интересно, а Президент её читал? – На то он и Президент. Только не прямо вот эту, а в другом издании. Моя книжка появилась, когда Президента ещё и в проекте не было. Чего уж тут говорить, у нас вообще не было никаких Президентов. – Да ладно?! Деда, а кто же был?! – я чуть не лопнул от приступа любознательности.

– Были вожди, братец, – с грустью выдохнул дедушка и задумчиво уставился на свой правый тапок.

Я чуть не грохнулся на пол, но дедушка удержал:

– Настоящие вожди, как у индейцев?!

Ну почему я не родился в твоё время?! – не унимался я.

– А ещё стакан ситро стоил одну копейку, это без сиропа, с сиропом – три копейки, эскимо на палочке – одиннадцать, пломбир…

– Остапа понесло! – внезапно над нами прозвенел знакомый бабушкин голос. – Зачем ты пугаешь ребёнка фантастикой? Три копейки, пять копеек… заладил! Было и было, но, как говорится, прошло!

– А я не из пугливых! – расхрабрился было я, но тут же осёкся.

– Давайте лучше читать! Посмотри, Дениска, вокруг тебя сгрудились все сокровища мира – выбирай любое, – бабушка обвела взглядом долгие ряды книжных полок.

– Уже выбрали! – дружно гаркнули мы с дедушкой в ответ и засмеялись.

Дедушка читал увлечённо и живо, как победитель конкурса всех чтецов планеты, а я уносился в утлой лодке с Геком Финном в далёкие дали на поиски сокровищ мира, хотя глубоко в душе понимал, что затея эта пустая. Вот же они, мои бесценные сокровища – мои родные.

– А у тебя есть фобия?