Катя мужественно сбегала и спросила у Толи нужна ли помощь. Он сказал, что все в порядке. Денис перевел ему деньги, а сам приедет завтра сразу на кладбище. Матери он деньги давать не собирался ни копейки. Я его теперь понимала, но над нами пили всю ночь и посуду били.

Мама причитала весь вечер.

− Слышишь? Понимаешь, с кем ты связалась?

− Мама, ну его же там нет, − только и могла сказать я, но им ничего не доказать.

Папа молчал, но кивал одобрительно, явно считая, что мама права.

Махнув рукой, я решила пойти к себе.

− Принесешь в подоле, не прощу! — вдруг заявила мама, заламывая руки.

Я обернулась. Нет, это было действительно страшно и почти больно.

− Ты потом об этом пожалеешь, − продолжала мама, хватаясь за сердце.

Я вдруг поняла, что она играет. Ей не плохо. Она просто хочет, чтобы мне было стыдно, чтобы я боялась за нее.

− Я люблю его и мне все равно, что ты об этом думаешь! — крикнула я и убежала к себе.

Меня снова тошнило. Трясло. Я брала телефон, открывала чат с Денисом и просто закрывала. Что я ему напишу? У нас будет ребенок? Вот так вот? Это будет как глупая шутка, да и разве сейчас время? Ему ведь наверно плохо. Еще и работа, и эти похороны.

«Как ты?» − написала ему я.

Он не ответил. Ни вечером, ни утром. Только ближе к обеду я услышала рев байка и бросилась к окну.

− Ден!

Он поднял глаза, рассеянно кивнул мне, а потом только достал телефон. Видимо он его включил только теперь, увидел мое сообщение и написал.

«Жив. Спускайся».

«Не могу. Меня в квартире заперли» − ответила я.

Мне сразу вспомнилось, как он забрался ко мне в окно. Может быть я и держу его открытым весь день, потому что мечтаю об этом.

Он прочел сообщение, кивнул и пошел открывать гараж.

«Вечером сможешь сбежать?» − написал он мне уже из гаража.

«Попробую».

«Сбеги».

Я почти услышала это как приказ, будоражащий мою кровь. Да, хотела к нему сбежать.

«Ты нужна мне» − тут же прислал он, и в груди стало совсем тепло.

И вдруг я вспомнила, что у соседки есть ключи от нашей квартиры.

«Жди», − написала я ему и бросилась к домашнему телефону.

Если мама ее не предупредила о моем заточении, то я смогу уже сегодня броситься к нему, а там… может быть, и не вернусь вовсе. Теперь мне все равно, только с ним и до конца, ради нас и нашего малыша.

Как только сказать ему о нем? Особенно сейчас, когда ему явно не до новостей.

51. Под лампочкой

С соседкой мне повезло. Она дверь открыла, только попричитала, что я растяпа, ключи найти не могу.

Я ее даже не слушала, побежала вниз, даже не переодевшись, в домашнем платьишке из синего ситца и тапочках с ромашками. Это все значения не имело.

Подбегая к гаражу, я замерла, услышав голос Дениса.

− Когда уже ты отвалишь? — говорил он кому-то. — Меня все это не касается.

Ответа я не услышала и сразу поняла, что говорит он по телефону.

− Я скорее тебя замочу, и срок мотать буду, чем влезу в это дерьмо, что тут непонятного? И краденное чинить я не буду, так Кальмару и передай. Без документов на машину я к ней даже не подойду. Да пошел ты…

Дальше я не услышала, потому что во дворе стало шумно. Приехал автобус с кладбища, и из него вывалилась очень подпитая компания. Толика там уже не было.

− О, Малая, ты уже тут? — спросил Денис, видимо, выглянувший на шум. — Идем.

Он не дал мне даже ответить, схватил меня за руку и затащил в гараж. За мной лязгнула дверь, щелкнул замок, а потом Денис вжал меня в эту самую металлическую дверь и поцеловал в полной темноте.

Я сначала ответила, подалась, прижалась к нему, потом опомнилась. Разве ж это сейчас уместно?

− Денис, милый…

Я попыталась освободиться, но он крепко меня держал, правда целовать перестал. Включил свет, ляпнув рукой по выключателю. Одинокая лампочка загорелась чуть в стороне и не осветила его лица, только уронила на него тени.

− Скажешь, что у тебя снова нет настроения? — спросил он не то зло, не то строго.

Я даже растерялась.

− Дело не в этом, просто…

Мой голос был таким неуверенным и робким, что я почувствовала себя очень глупо и умолкла.

− Договаривай, − велел мне Денис и склонился надо мной.

Это было и страшно, и возбуждающе одновременно. Его черная майка скрывала рельеф мышц, но я упиралась руками в его грудь и чувствовала силу под пальцами. Я ощущала его мощь, и в то же время понимала, что он не причинит мне зла, ну разве что отшлепает легонько за вредность и то сразу же приласкает. Я снова вспомнила крышу и только теперь поняла, что его рука сжимала мою попку и не через ткань платья. Он давно уже залез мне под юбку, а я и не заметила.

− Ох, − выдохнула я и попыталась объясниться. — Просто разве же теперь… разве сейчас стоит? Да и разве ты не должен пойти домой?

− Не должен, − ответил он и спустил мои трусики, чтобы погладить меня внизу. — Сейчас я очень хочу тебя. Мне это нужно, понимаешь?

Почему это нужно, я не понимала, да и вообще не понимала, как это может быть нужно, но его руки быстро меня возбуждали, а поцелуи будоражили сознание.

− Можно? — спросил он.

Я только кивнула и зажмурилась. Во мне снова оказались его пальцы. Два очень глубоко во мне и еще один кончиком проник в мою попку. Я сразу сжалась, а он усмехнулся, но отпустил меня, подхватил на руки и отнес к матрасу.

− Не бойся, ничего я с тобой не сделаю, − предупредил он меня, укладывая на матрас. — Но ты так быстро возбуждаешься. Уже вся течешь.

Он снял с меня трусики, отбросил куда-то тапки и погладил меня внизу. Я не удержала странный стон. Он был похож не то на урчание, не то на скулеж, а ему он понравился.

Он встал рядом на колени, расстегнул штаны и усмехнулся. Интересно, он сам знал, как он красив? Понимал ли он, что вот этой улыбки было достаточно, чтобы у меня внутри все сжалось, вспыхнуло и потекло, желая принадлежать ему.

Он снял майку медленно и сексуально. Я думала, он склонится ко мне, но нет. Приспустив штаны, он схватил меня за ноги и подтянул мои бедра к себе. Вошел в меня резко и как-то по-особенному глубоко. Я вскрикнула. От испуга и легкой коротенькой боли, которая тут же сменилась довольным теплом.

− Моя, − сказал он и начал во мне двигаться, так же жадно и грубо, как в первый раз, а я извивалась на матрасе, смотрела, как он улыбается, облизывая губы, и натягивает меня как игрушечную.

Это тоже по-своему возбуждало. Он сильно сжимал мои бедра, так сильно, что я боялась, что под его пальцами останутся синяки, но после ряда очень резких болезненно-сладких толчков, во время которых я безостановочно стонала, поскуливая от наслаждения, он останавливался, замирал во мне и гладил пальцами болезненно ноющие места. Никаких синяков там не было, а по телу ходила приятная дрожь. Мелкие мурашки бежали по ножкам и животу и концентрировались там, где я сжимала его внутри себя.

− Ты невероятная, − сказал он мне и снова начал меня трахать, именно трахать и никак иначе. Ни одно другое слово не могло описать это, только было это невероятно.

Он вколачивался в меня, доводя почти до судороги, а потом замирал. Стал менять позы. Уложил меня на бок, снова вошел, снова оттрахал так, что я чуть не закричала, только он рот мне рукою зажал, а потом на пике как-то извернулся и поцеловал.

Я кричала ему в губы от наслаждения и царапала дощатый пол у края матраса и чувствовала, как он внутри меня изливается, а я сжимаюсь с особой радостью.

Я узнавала: при беременности, когда все хорошо, все это можно, только я не думала, что мои ощущения могут так меняться. От новых поз или от чего-то еще, но у меня внутри даже после волны сладкого удовольствия.

Он нависал надо мной, а я, чуть повернувшись, перебирала его волосы. Просто так. Вихор снова нарисовался, и я умиленно поймала его вредную «антеннку» на макушке.

− Ты разрешишь мне эксперимент? — спросил он, глядя мне в глаза.