29. Наказание для плохой девочки

− Вставай! — велит мне Денис, скрестив руки у груди.

Я послушно поднялась на ноги. Мне немного хотелось прикрыться, но я понимала, что это будет совсем нечестно.

− Плохая девочка понимает, что заслужила наказание? — спросил он совсем не зло, тихо так, вкрадчиво, словно заманивал меня этими словами.

Я только кивнула. Он двинулся ко мне, схватил за руку и потянул вперед к самому краю. Я ойкнула, ступив на горячую, нагретую солнцем крышу, но возразить ему не смогла. Он прижал меня к невысокому бортику, заставил вцепиться в него руками и велел отставить попу. Я подчинилась. Прямо под нами был еще один ярус крыши. От других высоток нас закрывал выход на эту площадку. Увидеть нас никто не мог, но сам вид города будоражил сознание, словно весь мир сейчас может увидеть, что я больше не хорошая девочка из хорошей семьи.

Он шлепнул меня по попе легонько, совсем не больно, но от этого шлепка внутри все вздрогнуло и рассыпалось обжигающими осколками.

Я охнула и не смогла не покрутить попкой, выгибая спину еще больше. Он одобрительно погладил мою поясницу и снова шлепнул, только теперь чуть сильнее. Шлепок обжег кожу горячо, но не больно.

Я снова ахнула и едва не заскулила от наслаждения, когда он погладил наверняка покрасневшую попку. Погладил и снова шлепнул. Я выдохнула. Короткое жгучее волнение сменялось лаской его рук. Он гладил мою попку, а потом проникал в меня пальцами, и я действительно начинаю скулить от нетерпения. Только теперь я понимаю, что очень давно хочу его, что внутри все давно раскрылось, стало влажным и теперь постыдно хлюпнуло в его руках.

Я только выдыхаю.

− Я смотрю, ты очень плохая девочка, кто бы мог подумать, − насмешливо говорит Денис и снова гладит меня. Берет мою горячую от шлепков попку и начинает мять двумя руками.

В этом столько его силы, столько власти и никакой боли, только возбуждение, такое сильное, что я не могу терпеть. Нет во мне столько выдержки, как у него.

− Пожалуйста, − шепчу я, понимая, что горю уже вся.

− Пожалуйста, что? — спрашивает Денис.

В его голосе звучит насмешка, такая явная, почти злая, но его пальцы снова осторожно проникают в меня, и вместо ответа я могу только тихо простонать.

− Я все еще не слышу ответа.

− Трахни меня, − выдыхаю я и извиваюсь в стоне, он что-то задевает во мне пальцами и внутри все содрогается и звенит, словно тонкие струны.

− Кажется, я очень плохо на тебя влияю, − говорит Денис, но желание мое исполняет. Приоткрывает меня руками и входит в меня.

Когда внутри становится полно и жарко, я тут же чувствую волну жадной судороги, от которой меня почти выгибает в его руках, а он все понимает, сжимает меня крепче и начинает двигаться так быстро, что я сразу вскрикиваю. Волны обжигают меня как разряды, смешиваются и нарастают, разрывают меня на части и превращают все мои стоны в один блаженный крик. Я задыхаюсь от наслаждения, а он берет меня, властвует надо мной, пока сам не взрывается. Тогда мой крик становится оглушительным, надрывным, но честным. Мне действительно хотелось орать в небо от наслаждения.

Где-то сбоку лязгнула металлическая дверь.

− Какого черта! Вы что здесь делаете?

Денис мгновенно оборачивается, закрывая меня собой, а я цепляюсь в перила, чтобы устоять на ногах. Мне так хорошо и страшно, что я почти ничего не слышу, за Денисом ничего не вижу и не пытаюсь выглянуть, прижимаюсь к его спине − знаю, что он меня защитит.

Кто-то ругается, кажется, грозит милицией. Денис что-то отвечает, спокойно и уверенно, будто не стоит на чужой крыше без штанов. Хотя кто бы говорил. У меня по ногам течет густая белесая жидкость, и я думаю не о том, что нас тут поймали, а о том, что я сегодня рисовала и пережила.

− Мы уберемся отсюда, просто дайте нам пять минут.

Каким-то чудом ругавшийся мужчина соглашается.

− Прости, − тихо говорю я, когда он уходит. — Я очень громко кричала, да?

Он оборачивается, улыбается и проводит пальцами по моим губам.

− Все хорошо. Я хотел, чтобы ты не сдерживалась.

− Мне, правда, было очень-очень хорошо.

Меня еще шатало, и я не была уверена, что смогу стоять на ногах без опоры.

− Спасибо, − почему-то говорит Денис и отводит на миг взгляд, а потом подхватывает меня на руки и несет к моим краскам, вытирает мои ноги своей майкой и целует в коленку. — Одевайся, Малая, и собирай свои краски, откроем бутылку на том самом мосту.

− Том самом мосту?− переспросила я.

− На том самом, − ответил он и поцеловал меня в нос, чтобы тут же подорваться с места и пойти собирать свою одежду.

Я вздыхаю и смотрю на картину. Разве можно быть такой неприлично счастливой?

30. Признание

Мы шли по городу молча, хотя я хотела болтать без умолку, но хватало меня только на молчание.

Денис нес мою сумку и корзину, видимо специально, чтобы не брать меня за руку. Отдавать ни то, ни другое он не хотел. Я и сдалась, аккуратно поймала его за локоть и потерлась носом о его каменное плечо. Он поцеловал меня в макушку, и мы зашагали дальше.

На Денисе не было майки, он запрятал ее куда-то вместе с одеялами и подушками, потому на нас часто косились женщины. Катя явно была права: у Дениса такое тело, что он мог бы работать в стриптизе. От этой мысли я краснею и робко улыбаюсь в него носом. Нас наверняка кто-то увидит и доложит маме, но думать об этом я не хочу.

Мы доходим до моста, тогда Денис вскрывает бутылку, делает глоток и только потом наливает мне вина в бокал, правда пластиковый, но ножка у него длинная, как ножка цапли. Себе он наливать явно не хочет, ему проще пить прямо из горлышка, но я не возражаю, только вздыхаю робко.

− За нас! — предложил Денис, и мы выпили.

Я покраснела и отвернулась от проезжавшей мимо машины. Этот выезд из города был, мягко говоря, не популярен, далеко от шоссе и ведет разве что в две старенькие деревеньки, где семьи три на все село, но зато мы с Денисом могли смотреть на бегущую под ногами обмельчавшую реку и молчать.

Меня переполняло так много чувств, что снова прильнула к его плечу. Мне было немножко стыдно, что я пью на улице и что крики мои на крыше привлекли людей. За многое было чуточку стыдно, но совсем не чуточку хорошо. Я была счастлива и готова была целовать его руки, только бы поделиться своими чувствами.

− Спасибо, − внезапно говорит Денис.

Я не понимаю о чем он, а он снова пьет вино. Кажется, полбутылки выпивает залпом, а ему еще на работу ехать. Он ведь, кажется, так говорил…

−Ты ведь, малая, ни хрена не понимаешь, − вздыхает он.

Я отстраняюсь. Вид у него такой, словно я просмотрела трагедию.

− Чего я не понимаю? — спрашиваю робко и снова прижимаюсь к его руке.

− Что ты для меня значишь, не понимаешь, − внезапно сообщает Денис, и у меня тут же взволнованно замирает сердце.

Я так боюсь поспешно поверить в то, что может сейчас прозвучать, но больше всего на свете хочу, чтобы мы были вместе навсегда.

− Почему-то все думают, что у меня была тьма баб, − говорит он, а на меня не смотрит, только в реку так внимательно, словно пытается умчаться взглядом за водой. — Нормальных баб у меня никогда не было, все шаболды вроде Лидки. У них, знаешь, клиентуры иногда нет, а тонус терять нельзя. Она сама так говорила, когда…

Он махнул рукой и умолк. Я так ничего и не поняла, просто прижалась к нему крепче, надеясь, что он все же объяснит.

− Короче, ну не было у меня таких как ты. Никогда, − говорит Денис и звучно сглатывает ком волнения.

Я снова целую его в плечо и глажу рукой по сильным мышцам, чтобы поддержать. Мне очень хочется, чтобы его фразы выстроились во что-то мне понятное.

− Ты тогда, когда вылезла из-за этой березки… я знал, кто ты. Имя из головы вылетело, да и глазам своим я не поверил. И, малая, я ж правда думал, что ты про рисование так плетешь для отвода глаз и решил, что надо трахать, пока дают…