Но Малфой не обращает на это внимания, оставаясь всё таким же спокойным и собранным.

— Нет.

Исчез тот мальчик, которого она видела в тот день, когда он оставил эти синяки, способный на такой всепоглощающий гнев. Его место занял хитрый, равнодушный Малфой, который всегда добивается своего — знакомый и в то же время совершенно незнакомый ей.

— Раздражать тебя в любом случае интереснее, — говорит он, и она, разозлившись, проглатывает остатки горячего сидра так быстро, что он обжигает её горло. Поморщившись, она проталкивается мимо него.

— Разве мы не сделали друг для друга достаточно?

И прежде, чем он успевает ответить, она выходит на танцпол, позволяя потоку движущихся тел захватить себя.

Она закрывает глаза, и вспышки света вспыхивают за её веками. Она не танцует, но покачивается вместе с остальными и слушает музыку. Пытается вспомнить время, когда это было не так трудно. Быть такой расслабленной. Свободной.

Теперь это требует определенных усилий.

Ей становится жарко. Она чувствует, как течет макияж, когда она начинает потеть. И вдруг музыка меняется.

Эту они все знают.

Самайнская кадриль. Танец в стиле регентства, который они учили на первом курсе, когда готовились к своему первому хэллоуинскому балу. Ведуньи отошли в сторону, чтобы пропустить вперёд оркестр под управлением Флитвика.

Тела быстро перемешиваются, все на танцполе выстраиваются в две длинные параллельные линии, лицом друг другу. На мгновение Гермиона застревает посередине — потерянная. Она не хочет. Даже не знает, сможет ли вспомнить шаги.

Но Гарри ловит её взгляд и машет рукой.

— Давай, Гермиона, — говорит он, хватаясь за Руки с Дином и Роном, стоящим по бокам от него. — ради былых времён.

Увертюра кадрили почти закончилась — тихая воздушная композиция. Она оглядывается, девушки выстроились за её спиной, и Джинни с Луной протягивают ей руки.

И она решает, что сделает это.

Ради себя.

Проскользнув между ними, она берёт их за руки за пару секунд до того, как начинается танец. Затем вступают скрипки, и люди в обеих линиях одновременно поднимают свои переплетённые руки и делают несколько шагов вперёд. Опускают их, когда две линии сходятся, затем возвращаются в исходное положение, и Гермиона обнаруживает, что её мышечная память работает заметно лучше, чем она думала.

Когда линия девушек бросается вперёд, мальчики поднимают руки, и девушки, разделившись и проскочив под их поднятыми руками, разворачиваются и снова находят друг друга, а затем это повторяется.

Она забыла, как это было весело.

Люди смеются, когда делают ошибки. Когда линии разбиваются на кружащиеся пары, Дин и Симус устраивают беспорядок, случайно образовав пару друг с другом. Они так и продолжают танцевать, и Симус хлопает ресницами лучше, чем любая из знакомых ей девушек, когда пары кланяются друг другу. Гермиона оказывается в паре с Роном, и она замечает опасение на его лице.

Они мало разговаривали после инцидента с Малфоем.

Но сегодня — благодаря этому танцу — всё складывается лучше, чем она ожидала, лучше, чем она надеялась. Она не хочет испортить это. Поэтому она улыбается ему, и его глаза тут же загораются.

Постепенно пары замедляются. Каждая из пар встречается в центре круга, соприкасаясь ладонями и вращаясь вокруг друг друга, прежде чем вернуться обратно в круг. После каждого хода они все хватаются за руки и скачут галопом по кругу, против часовой стрелки — раньше эта часть невероятно её смешила.

Симусу удаётся заставить её засмеяться и сегодня, поспешно ускорившись и превратив их вращающийся круг в некое подобие сумасшедшего вентилятора.

После того, как все пары встречаются в середине, множество кругов объединяются в один, и они повторяют ту часть с линиями. Она смеётся вместе с Джинни и Луной, когда они отступают от оригинальной хореографии и выдают что-то вроде беспорядочного пьяного канкана.

Первокурсники путаются в собственных ногах, пытаясь вспомнить шаги, и старшие студенты не особенно помогают. Пары перемешиваются, когда они снова разбиваются на круги, и в этот раз Дин исчез, а Рон оказался в паре с Луной. Гарри смеётся так же, как в прошлом, когда вдруг оказывается в паре с Симусом, и это заставляет сердце Гермионы сжаться. Джинни и Невилл пропускают часть с касанием ладоней и хватаются за руки, чтобы закружиться в танце.

И Гермиона расслабленно смеётся, когда она бросается вперёд в свой ход, и вдруг осознаёт, что если Рон оказался в паре с Луной, то —

Чёрно-белая маска заполняет её поле зрения, когда Малфой делает шаг ей навстречу. Ещё недавно рвущийся наружу смех куда-то пропадает из её горла.

Она нервно смотрит по сторонам, видит на лицах удивление, но не видит отвращения.

Они не узнают его.

Малфой берёт её за руку, прежде чем она успевает подготовиться к этому, и он вращает её, один раз — два раза. Она упирается пятками в землю, останавливаясь, чтобы прошипеть ему шёпотом:

— Что ты творишь? — а потом они отступают на шаг друг от друга и снова объединяются в круг.

Его лицо, как всегда, равнодушно, раскрашенные губы изогнулись в одну сторону — единственное доказательство того, что он этим наслаждается. Она смотрит на него через плечо Луны, когда они с Роном сцепляются локтями и делают круг.

Он заходит слишком далеко. Он играет с ней.

И такими темпами их поймают.

Круги снова разбиваются на линии перед финальной частью танца, и ей кажется, что она сделала всё, чтобы в итоге оказаться в паре либо с Роном, либо с Гарри.

— Всё в порядке, Гермиона? — мечтательно спрашивает Луна, заметив, что её улыбка исчезла. Она поворачивается, чтобы ответить, но прежде, чем она успевает сказать хоть что-то, танец продолжается.

Две линии встречаются в центре, и совершенно невозможно, чтобы она это неправильно просчитала. Невозможно. Значит, Малфой в последний момент проскользнул между Роном и Гарри.

Чтобы стать её партнёром.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но он заставляет её замолчать, проводя пальцами по затянутой передней части её корсета и притягивая её к себе. Она охает и прижимает ладони к его груди, инстинктивно пытаясь отстраниться.

— Ты сумасшедший? Что ты творишь?

Другая его рука скользит к нижней части её спины, прижимая её ещё ближе, и она резко замирает.

— Насчёт твоего последнего вопроса, — тихо говорит он, начиная вращать её под финальные аккорды, — нет.

— Что нет? — выдыхает она, теряясь в его объятиях, забывая все шаги. Она переводит взгляд на другие пары, пытаясь понять, смотрят ли на них.

Но Малфой вскоре останавливает их, вновь притягивая её до невозможного близко. Она забывает, как дышать, смотрит на него, её губы приоткрыты, щёки горят, а сердце стучит как безумное.

— Нет — я думаю, что мы даже близко не сделали достаточно друг для друга.

А потом его руки опускаются ниже, к её бёдрам, и он наклоняется, чтобы накрыть её губы своими. Ей удаётся только выдать беспомощный протестный писк.

А потом, из всех возможных вещей, она задумывается о том, не зачаровал ли он свои губы.

Потому что это похоже на наркотик.

Её протесты растворяются у неё во рту, её руки обмякают только для того, чтобы, ожив, скользнуть вверх к его плечам. Она прикрывает глаза, всё, что она помнит — это его вкус. Мята и горький привкус белого макияжа на его губах — чёрного на её губах.

Одна из его рук скользит ниже по её бедру. Подтягивает его к своему. Она вздыхает, и он пользуется этой возможностью соединить их языки. Знакомые старые друзья.

Она забывается в оставшейся части танца и приходит в себя, только когда музыка затихает, как и шум шуршащих юбок и стук каблуков. Всё закончилось.

Оторваться от его губ — как оторваться от магнита. Гравитация против неё. Но когда она справляется и смотрит на него, покраснев и тяжело дыша, его рука всё ещё крепко сжимает её бедро, и ей хватает одного взгляда через его плечо, чтобы понять, что они оказались в центре внимания.