ГРЯЗ…

Это должно быть что-то либо очень важное, либо очень личное — то, что он хранит в этом дневнике.

Но совятня — очень необычное место для подобного, думает она. Там пахнет грязью, а совы шумные и беспокойные. Там даже нет чистого места, чтобы посидеть. Чтобы подумать. Зачем ему туда идти?

Хотя, конечно, если он хотел спрятаться от всех, то он выбрал очень хорошее место. Правда, она нашла его. Она нашла.

…НО…

В тот день на Озере…

Она думала, что как-то смогла достучаться до него. Правда, она не уверена, в каком смысле. Она даже не уверена, что она вообще хотела достучаться до него. Что она пыталась сделать именно это.

…КРОВ…

Но, по крайней мере, она чувствовала, что поняла его немного лучше. Возможно, они даже достигли своего рода взаимопонимания. У них есть общая потребность в тишине и одиночестве. Потребность в скорби. И свои собственные очень странные способы справляться.

Было даже приятно какое-то время иметь компанию. Но затем это закончилось — и он вернулся в замок. И теперь они вернулись туда, откуда начали. Вернулись к ненависти.

…КА

Но она понимает, что не ненавидит его. На самом деле, нет. Уже нет.

У неё нет энергии на это.

И, возможно, он больше не стоит её ненависти. Он — он подлый, высокомерный и ужасно вспыльчивый. Упрямый и грубый. Но он не пытается притворяться, что войны никогда не было. И не пытается притворяться, что он не был на неправильной стороне.

Она отпускает свою руку и опускается на плиточный пол уборной.

Трудно осознать тот факт, что Малфой, кажется, честнее, чем все они.

Парвати выглядывает из-за угла, её коса за ночь совершенно растрепалась.

— Гермиона? Ты в порядке?

Она быстро поднимается. Натягивает окровавленный рукав на свой шрам.

— Я, это — прости, Парвати. Я в порядке. Прости, что я напугала тебя.

— Ты ранена?

Она натягивает рукав дальше.

— Просто старая рана, — она неожиданно ощущает ужасный, глубочайший стыд за то, как вела себя последние десять минут. — покажу её мадам Помфри.

И только после того, как Парвати уходит и она поворачивается, чтобы посмотреть на себя в зеркало, она осознаёт, что оставила своё письмо на полу совятни.

========== Часть 7 ==========

1 октября, 1998

Дневник,

По крайней мере, стало холоднее. Чары не рассеиваются так быстро.

Это единственная хорошая новость на сегодня, так что наслаждайтесь. Начинается очередной месяц этой пытки. Это как смотреть на петлю, на которой тебя повесят. Как быть приговорённым к смерти. Эти стены слишком толстые, и в них заточено слишком много воспоминаний, и я чувствую себя как в сраной тюрьме.

Формально, это и есть тюрьма. Я здесь не по собственной воле. Я не могу уйти. Если задуматься об этом, магический контракт очень похож на тюрьму. Только тут на меня смотрит больше народу.

Почему вы не посадили на домашний арест и меня? С моей мамой? Мне плевать на школу. На продолжение моего образования. Никто в любом случае не возьмёт на работу бывшего Пожирателя Смерти, так в чём смысл? Или вы думаете, что мы вместе с ней сговоримся против Министерства? Придумаем какой-нибудь план по спасению Отца и сбежим на другой конец этой сраной Земли?

Как я уже говорил, у меня нет на это энергии.

Думаю, вы тоже это знаете — что позволяет мне прийти к выводу о том, что это всё-таки наказание.

Ну, флаг вам в руки. Вы сделали правильный выбор. Я чувствую себя как в аду. И если я получу еще один злобный взгляд от этих ёбаных сестёр Патил или услышу еще одно ёбаное слово от этого ирландского идиота, мое терпение кончится.

А до сих пор я был очень, очень терпеливым.

Вопрос: Кто может заставить Вас улыбнуться?

Пришлите мне новый вопрос, я даже не собираюсь тратить своё время на этот.

Драко

2 октября, 1998

В тот день она потом вернулась за письмом — и не нашла его. И это только усложнило всё. Потому что уже на следующий день Мадам Помфри ответила ей. Прислала ей рабочий график, начиная со следующей недели.

Что означало, что он послал его за неё.

Малфой.

И это вообще ничего не объясняло.

Она думала об этом несколько дней — до сих пор думает об этом, даже сейчас, держа в руке полупустую кружку со сливочным пивом, сейчас, когда Гарри обнимает её за плечо. Они поют песню в гриффиндорской гостиной. Какую-то неистовую пьяную бессмыслицу, она не знает слов, но весь седьмой курс присоединился к ним, даже кто-то с шестого курса, и это вечер пятницы, и Гарри как-то удалось убедить её остаться. Насладиться этим.

Она знает, что способна на это только потому, что завтра начинает работать у мадам Помфри. Знает, что это единственная причина, по которой она сейчас не видит эту всепоглощающую тьму.

Но она не поёт.

Она просто качается вместе с остальными и пьёт своё сливочное пиво, и в этот раз это приятно — забыть обо всём. Игнорировать тот факт, что это просто притворство. Что ничего из-за этого не исчезнет. Что война всё ещё была. Что люди — друзья, члены семьи — всё ещё мертвы.

Она делает ещё один глоток сливочного пива, чтобы прогнать эти мысли. Рон улыбается ей с противоположной стороны их круга. Она отвечает ему полуулыбкой — пьяной, кривоватой, не совсем улыбкой.

— Так, вы все! — кричит Симус. — Настало время для традиционной Правды… — он взмахивает своей бутылкой Огневиски, проливая немного на красные вельветовые подушки. — или Вызова!

И Гермиона неожиданно осознаёт, что ей давно стоило распланировать свой побег. Потому что они играют в Правду или Вызов с Веритасерумом, и — ну, для начала, она ненавидит эту игру. Не может даже представить, каково это — когда тебя заставляют говорить правду, потому что она бы никогда не выбрала Вызов.

Поэтому сейчас, сидя среди этих тел, переходящих с места на место, среди этого хаоса воплей и криков, приправленных алкоголем, она решает сбежать. Выбирается из-под руки Гарри, проходит мимо Дина и Невилла и скрывается за портретом.

Тихий воздух коридора ей нравится — она делает глубокий вдох, приятно удивлённая тем, что кружка сливочного пива всё ещё у неё в руке. Она хихикает. Приподнимает её, чтобы посмотреть на неё при свете, наблюдает за тем, как жидкость золотистого цвета кружится за стеклом.

Это заставляет её слишком далеко отклониться назад — заставляет её споткнуться и слегка потерять равновесие. Она удерживается на ногах. Восстанавливает равновесие и принимается ходить по ковру, словно по канату, всё время смеясь над собой. Одна нога впереди другой. Руки в стороны. Шажок правой. Шажок левой.

Она давно не чувствовала себя так расслабленно.

И она не знает, как ей удаётся спуститься по лестнице. Но каким-то образом она продолжает играть в канатоходца, пока не оказывается в одном из коридоров первого этажа. Продолжает ходить на цыпочках, пока не замечает свет из-за двери, ведущей в библиотеку.

И вот она входит, всё так же на цыпочках — накреняется в сторону, переступая порог, и проливает немного сливочного пива на свои джинсы. Смеётся, потому что ей весело. То немногое, что осталось от рациональной части её сознания, напоминает ей, что библиотека закрыта — или должна быть.

Но впереди, у дальних стеллажей, горит свет. Секция, посвящённая Тёмным Искусствам. Она любит эту секцию.

Она двигается по плиточному полу так, словно играет в классики, понемногу попивая сливочное пиво. Она почти всё время держит кружку у своих губ. Самостоятельно сортирующиеся книги пролетают мимо неё и у неё над головой. Одна чуть не отправляет её в нокаут.

Но она уклоняется, прыгает на следующую клетку, спотыкается и как бы вваливается в тот самый угол, из которого исходит свет, и громкий смех вырывается из её горла.