С чувством триумфа император продолжал взглядом одаривать его преобразившиеся владения. Теперь уж точно ни у кого не останется сомнений, что магия, которая создала богов, — на их стороне.

Дверь в личные покои легонько отворилась. В комнату заполз истекающий кровью приближенный избранный.

— Все сделано, мой император… — захлебываясь кровью из-за полученных от напряжения ранений, сказал он.

До последнего его вздоха Кантетшо так и не обратил на него внимание, будучи поглощенным своей новой победой, он продолжал смотреть на покрытые туманом развалины Шаогуня.

Вдруг шум ливня стал более походить на град маленьких камушков. Из рта стал выходить пар. Холод пробрал все тело. Полное триумфа лицо сменилось недовольным, поглощенным тревогой и разочарованием. Визг ледяного дьявола кольнул сердце, и у него чуть не пошли слезы.

Над его головой пролетела громадная тень, и весь огонь в столице в момент погас.

Разрывающий души леденящий визг. Вот, что теперь властвовало над устоявшейся тишиной.

Такендо открыл глаза и очутился он посреди крылатого сада. Он точь в точь был как тогда, в детстве. Здесь он тренировал с отцом самурайский шаг. Здесь Ооноке случайно вложил в своего друга зерно мудрости, которое, как он считал, и помогло ему в будущем принять верное решение и встать на правильную дорогу.

— Странно у нас все обернулось, да, Такендо?

Сын самурая смотрел на друга своим светящимся глазом. Он понимал, что был он мертв.

— Странно, что мы смогли по-настоящему открыто поговорить только после…

— Не нужно переживать, друг.

— А ведь знаешь, она тоже мне небезразлична, Такендо. Я хочу чтобы ты это знал.

— Я понимаю. Я видел это в твоих глазах еще тогда, в лавке. Я определенно видел, что ты был больше рад видеть ее, чем меня. — улыбнулся тот.

— Не говори так!

Сын самурая вдруг резко поменялся в лице. Улыбка сошла на нет, а в глазах на секунду пролетела былая искра ненависти.

— Что? Хочешь сказать, увидел?

Лазуритовая бабочка взлетела с красного цветка, а за ней в воздух поднялись еще с несколько сотен.

— Пожалуйста, Такендо. Только не становись монстром, как я. Пообещай своему другу, что…

Последние слова застыли в сознании.

Сын самурая вновь открыл глаза. Боль поглощала его разум, уничтожала мысли. Последние слова Ооноке, — вот единственное, что держалось на плаву его внутреннего разоренного штормом океана.

— Я пролечу через ворота рая бабочкой… - повторял он, пока свет в его глазах не погас.

========== XV Повесть о великом самурае ==========

Теплое солнышко приятно грело кожу. Легкий ветерок колыхал ветви голых деревьев, заставляя подвешенные на них колокольчики издавать характерный звук.

Минуя просторную поляну, полную овощей и фруктов, можно было увидеть освещенную деревушку, состоящую из нескольких небольших домиков.

Главной достопримечательностью была, конечно, таверна. Через этот переход часто проходили совершенно разные представители человечества. Они нередко останавливались на день другой в теплых и уютных комнатах или просто коротали время за качественными настойками и беседами.

— Слушай, ты все время пьешь одно и тоже… Не надоело?

Птицы. Птицы несли дурные вести.

Старый мастер давно ушел из Бревеста и перешел жить в горную сеть поселений Медрилле. Жители южных гор были приветливыми и отзывчивыми людьми. Годами они поддерживали друг друга, помогали возделывать землю и защищаться от нежелательных гостей. Сеть поселений была названа в честь основательницы самого первого торгового перехода через юго-восточный хребет. Именно Медрилле, дочь морей, стала основой крепких деловых отношений с империей востока, которую возглавлял тогда император Кан.

— Я изучаю вкус, открываю для себя новые стороны. Ты тоже можешь попробовать не просто вливать себе пойло в глотку, а попробовать… насладиться. — старику точно доставляли удовольствие собственные слова, что выражалось в его хитрой улыбке и слабых подергиваниях редких бровей.

Прямо за таверной начинался опасный подъем к вершине одной из пик. Когда-то давно местные жители использовали тамошние пещеры, как надежные склады для своих запасов, но это было уже в прошлом. Теперь, чтобы хранить свои запасы, было достаточно и кладовой, в которую можно было попасть через все ту же таверну.

— И вот сижу я, значит, в засаде. Поставил капкан, — крепкий такой капкан, — и жду. Ну, думаю, сейчас я эту животинку ягодами да овощами приманю, капкан сделает свое дело, а затем я сделаю свое. Вы же знаете, какие эти иглохряки шустрые? Так вот попадает он, значит, в капкан, а капкан-то, сука, не рабочий! В капкан-то животинка попала, а механизм не сработал! Вот скажи мне, Плехо, как так?

— Ха-ха-ха, ну ты и дурак, Мелько! Говорил я тебе, — нечего у этих проходящих мимо караванов брать! Обманут! Говорил же, что обманут! Ха-ха!

— Да-й ну тебя, Плехо! Эй! — молодой пацан обратился к Йорму, — владельцу таверны, — Налей-ка мне еще одну кружечку холодного настоя! И хлеба мне! Чесночного!

— А деньги-то у тебя есть? Иль на милость рассчитываешь? — сурово ответил тот.

— Ну, я думал, может, как завсегдатаю, ну…

— Да ты совсем сдурел, Мелько? Последняя как раз и была, как завсегдатаю! Хватит тебе!

Анита, — помощница Йорма по хозяйству, — подбросила в камин угля. Огонь отбрасывал на стены вычурные тени, за которыми с любопытством наблюдал старый мастер.

Вдруг старик подорвался и направился к выходу.

— Я должен идти. — сказал он.

— Куда это? — удивился Йорм, по лицу было ясно, что он недоволен.

— Я знаю, что есть кое-что, что я должен сделать. — бормотал что-то невнятное тот.

— А кто будет Аните помогать, если вдруг что случится?

— Не напрягай ее сильно, — ничего не случится. Я вернусь, не бойтесь, дураки. — сказал всем прочим завсегдатаям, пробежав по ним своими прищуренными глазами.

Несколько недель старик уверенной поступью шел к своей новой цели в жизни. Возможно, такой умелец, как он, живет скромной жизнью именно потому, что до самой старости так и не смог передавить всех жуков в своей голове, которые периодически диктуют ему, что делать. И теперь он шел, точно не зная, куда, — шел вперед. Глаза глядят, а он идет вперед. Такой вот он есть и жить ему с этим еще одним богам известно, сколько…

Теплое солнышко. Легкий ветерок.

— Он опять туда полез? И чего ему тут, внизу, не сидится?

— А ты чего на меня смотришь? Я в этих делах их медитативных не разбираюсь! Я тут просто выпиваю и все тут. — косился Мелько на старика.

Путь был пройден. Мастер чувствовал, что цель всей его жизни была достигнута. Почему? Этого он не знал. Как мог что-то знать этот человек? Это же старый умелец Айяр, вечно со своими бабочками в мыслях, — кто его поймет?

Старик уловил взгляд паренька и сказал:

— Кто-нибудь из вас терял на войне руку? Нет? Конечно, нет. Мы все живем тут тихо-мирно, да носа во внешний мир не суем. Рассказами-историями питаемся и сплетнями-слухами дышим.

— Я вообще не верил, что этот труп в себя придет… — говорил Плехо.

— А крови-то он сколько потерял? Как выжил, — загадка… — соглашалась Анита, подливающая в кружку горячего чая.