Времени почти не оставалось. Такендо уже видел сквозь дым, своими слезящимися глазами, десятки приближающихся кочевников, мелькающих меж деревьев. Начали свистеть стрелы. Они тоже видели его. Он взял с собой лежащий у его ног “Горелом” и вложил его в свои ножны из старой облезшей кожи на поясе. После пролетевшей рядом с ухом стрелой, призрак дал деру прямо в сторону пожарища. Самурайский шаг. Он перемещался, словно идущее на взлет перышко. Так, что языки пламени даже не могли коснуться его, не успевали. Остальные боялись последовать за ним через огненную стену. Больше их заботил, в любом случае, Дозориан. Их вождь. Их лидер.

Наплывшая орда, вместе с вождем, стала отбывать из горящих лесов, возвращаясь на вытоптанные поля. Даже в том хаосе, что тогда происходил, абсолютно каждому казалось, что страшный неуязвимый призрак наблюдает за ними. Он ждет, когда их души освободятся от темницы. Ждет, когда сможет их пожрать и превратить в себе подобных слуг, защитников леса.

Они верили отныне, что прокляты. Вождь потерял свой легендарный меч, сорок воинов сгорело в пламенном котле. Боевой дух орды упал. И дух вождя был не тот, что прежде. И это все видели.

В теплом кожаном шатре рабы поддерживали огонь и меняли смоченные в синей реке тряпки, накладывая их на раны лидера. Он сидел на импровизированном костяном троне и глядел куда-то вверх. Одежду с него сняли, обмывали его тело две восточные девицы. Дозориану нравились восточные девушки. Их фигура, манеры, утонченные движения. Все это вызывало в нем определенные чувства. Сгорбившийся старик с бамбуковой тростью уже заканчивал приготовление целебного снадобья. Сегодня у вождя будет жаркая ночь с двумя малышками, а у зелья имеется возбуждающий эффект. Стоны рабынь покрывались смехом и рассказами сидящих без дела кочевников. Завтра, рано утром, им предстоит двинуться с насиженного места на Шаогуньские окраины. Они пили и ели, веселились и занимались любовью, как в последний раз. И прольется завтра кровь. Очень много крови.

— Буревеги засели к югу от крепости, Кантетшо. Мы бы могли накрыть их прямо там, но оставлять столицу слишком рискованно.

— Кофа, Каттай, кофа кофаньё. Как говорили драконьи мудрецы, — решение придет к тому, кто ступает по верной тропе.

Император был довольно стройного телосложения. Голову покрывали гладкие послушные черные волосы. Челка была раздвинута в стороны, концы ее заворачивались. Лицо было открыто, аккуратно остриженные усы закрывали собой щеки и подбородок, — под ними были ровные тонкие губы.

— Ты всегда так спокоен. Я так не могу.

— Пронга тебе, Каттай. Я переживаю не меньше твоего.

Император был в одних перевязанных на бедре штанах, похожих на шаровары. На груди виднелся отвратительный шрам, прямо напротив сердца. Рядом с его лежбищем четыре на три метра висел длинный белый плащ с золотым восточным драконом. Перед кроватью, прямо у входа в спальню, стоял стеллаж с прикрытым под стеклянной колбой мечом с белой гардой, украшенной на конце идеально круглым черным агатом. Лезвие было необычайно тонкое, сплав настолько мастерски обработан, что положиться на такое произведение можно было без тени сомнения. Каттай, хоть он в последнее время и не ковал, делал уникальное оружие. Иногда он рассказывал, что любит смотреть, как созданное им отнимает жизни.

— Ты предлагаешь ждать, пока они сами нападут? — положив свою руку на облысевшую голову, продолжал кузнец.

Кантетшо поднялся на ноги, накинул на себя слегка прозрачную шаль, подошел к плащу и немного помедлил.

— Завтра нужно принести в жертву десять человек, не забыл? Выбрал?

— Выбрал. Они уже ожидают.

— Я хочу на них посмотреть.

— Император, не стоит тебе выходить из обители.

— Мне нужно развеяться. Не волнуйся, Каттай, пронто эт пранто. Я, все-таки, эль праго, — бессмертен.

— Когда ты желаешь идти?

— Сейчас же. — беспрекословно повиновался Кантетшо, надевая свой императорский белый плащ.

В подземных казематах цветущей крепости содержали восемьдесят три человека. Каждый из них добровольно отдавал свою жизнь во имя магии. Дабы ослабить богов, которые закрывают людям путь к райским землям. Перед жертвоприношением они должны были страдать, ограничивать себя. В этом им и помогали железные клетки под присмотром гвардейцев “Белой гарды”. Те следили за сохранением чистоты ритуала.

— К нам идет сам император! Ближе к прутьям, сюда, он хочет на вас взглянуть! — руководил организацией одноглазый Гатоцке.

Это было взаимно. Люди тоже хотели посмотреть на проклятого богами императора. Посмотреть на живое воплощение своей веры.

— Император Кантетшо! — вскрикнул первый из будущих жертв и запустил целую волну, побудив и остальных тоже.

Рядом с ним ступал уродливый на его фоне мастер-кузнец. На поясе он закрепил у себя императорский меч, собственный шедевр, а в руке держал длинный жезл, основанием которого, при каждом шаге, давал упор на каменные плиты. Жезл, между прочим, он тоже сделал сам. На конце его было два заостренных, выгнутых друг к другу острия, между которых красовался закрепленный сплавом девятиконечный, белый, прозрачный, как вода, камень.

— Я благодарю каждого из вас. Знайте, что ваша жертва, — вклад в наше светлое и процветающее будущее, и она не будет забыта, сохранится в веках нашей истории. — со словами Кантетшо все возгласы утихли.

Жертвы смотрели на своего забойщика, как на спасителя, и ждали, когда же они, наконец, сольются с магией.

***

Зеленая долина превратилась в черную, лишенную жизни, пустошь.

Орда двигалась севернее, к Шаогуньским границам.

На вершине одного единственного, пережившего огненную бурю, древа, стоял, наблюдая за смертью, сын самурая. Он думал о своей цели. У него ее не было. Мальчик жил только ради последней воли погибшего отца. Теперь же, когда он ее уничтожил, он думал, для чего он вообще существует. Он посмотрел на последнюю уцелевшую гроздь плодов ягоа и подумал:

— Жить ради того, чтобы наслаждаться дарами природы… Это глупо.

Посмотрел на останки сгоревших зверей, почерневшие туши еще дымились.

— Жить ради сохранения жизни… Но как сохранить жизнь, не отнимая жизни других? Кто достоин ею наслаждаться, а кто нет? Вправе ли я решать?

Такендо обратил внимание на медленно пролетающего вдоль синей реки, которая уже не была такой же прозрачной и целебной, как прежде, друга. Он периодически встречался с ним в лесу. Представлял, как беседует с ним, а потом их путь снова расходились.

— Пора покинуть Южные леса. — сказал, наконец, вслух, Такендо.

Призрак провожал мальчика взглядом и постепенно исчезал. У него теперь тоже не было цели для существования.

========== VI Монстр ==========

Они двигались секретными тропами, укрытыми от глаз. Лица их были закрыты, оружие готово к бою.

— Сёкан Грэтт, вы так и не сказали, куда мы направляемся.

— Помнишь сад Г’дун далла?

Ооноке кивнул.

— Мы последние из змеи. Ками собирает орден.

— Ками? Я, наконец, встречусь с ним…

— Ты хочешь?

Тот снова кивнул.