Из столовой доносился шум удавшегося банкета. Закипали чайники, заварка уже поспела. Хозяйка резала на кусочки слоеный торт с яблочным желе, Ирина десертной лопаточкой укладывала их на плоский дубовый круг, схваченный серебряным чеканным ободом с двумя витыми ручками. Потом пришла очередь пахлавы, пирога с лимоном. Капустный был давно уже на столе и сейчас под водочку гости доедали его крошки.

Ирине хотелось плакать и жалеть себя.

– Ах, Настенька, как меня баловали!

– Представляю.

– И песню в мою честь сложили. Один сокурсник. Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

Она украсила вазу с мороженым мелкими ягодами, полила ликером, и поставила на поднос вместе с розетками.

– Ну, неси, покрасуйся перед всеми.

– Ах, Настя! О чем ты говоришь…

– Все еще будет… Неси, неси.

Ирина расставила розетки, опустила на середину стола вазу с мороженым.

В столовой раздались аплодисменты.

Она вернулась на кухню и Насте вновь пришлось выслушивать ее воспоминания. Беда с подвыпившими подругами. Только бы не расплакалась окончательно.

– Однажды Сережа приехал на съемки и вошел с гитарой, а я, вот любовь-то! ах! и сползла по стенке.

На кухню осторожно заглянул Виталий. Не увидев соперника, он ободрился, сделал обиженное лицо.

– Это нечестно. Все меня бросили, а мне скучно. С кем я танцевать должен?

И увлек Ирину в коридор.

Музыка звучала по всей квартире. Балконная дверь была открыта, над горбатыми крышами светилось ранне-вечернее небо. Пора было освежиться, погулять внизу по скверику и вновь вернуться к столу, к фруктам, кофе. Гости шумно спустились по лестнице, захватив с собой ракетки и воланчик.

Виталий увлек Ирину в укромный уголок. О, волшебство! О, молодость! Где же она была, как жила? Из глаз лились слезы. Виталий поцеловал ее глубоким мужским поцелуем, от которого она ослабела вконец.

– Я позвоню. Завтра. О, что это будет!

Ночь в поезде набегает быстро. Сначала просто смотрят в окно, замечая, как уходят окраины города и мелькают северные короткие пригороды с деревянными домами и серыми стенками поленьев. Вот начались луга, сосны, поляны, полуосвещенные заходящим солнцем, длинные тени от невысоких холмов. Обильные темные леса сплошняком пошли вдоль полотна, насыщая истосковавшийся на морских просторах глаз.

Клим уже знал, что его попутчики Смирновы – дружная, многодетная семья. Старшая дочь их давно замужем, у нее свои дети, младшенькая – вот она, с родителями, а сыновья служат в армии, но, слава Богу, не в горячих точках, а старший сын всего неделю как демобилизовался и собрался жениться в Брянске.

– В Брянске? – вежливо удивился Клим.

Супруги поведали ему историю необыкновенной любви солдата и местной девушки, полностью одобряя его выбор.

– Раз невесту нашел, в Брянске-то, да решил у нее остаться, значит, на свадьбу туда и едем. Другой сын еще служит, у него еще все впереди, – тревога промелькнула на ее лице матери. Женщина прижала к себе пригревшуюся дочку. – Вот младшенькая, утешение наше.

Всем своим поведением показывала она, как крепко укоренена в жизнь, как неколебимо устроен ее мир.

– Одно слово, Смирновы. На каждом шагу друг другу нужны. И дети воспитаны так же. А вы к командировку?– без перехода спросила она, ожидая ответной откровенности.

Она не застала его врасплох. Твердыня этого семейства была ясна с самого начала. Поэтому ответил кратко.

– У меня иные обстоятельства.

– Что ж супруга не проводила?

Он не успел ответить. В проеме купе нарисовался босс, он протянул Климу тарелку апельсинов.

– Угощайся, капитан.

– Спасибо, Магомед.

– Угощайтесь, пожалуйста, – Клим посмотрел на девочку и протянул ей самый крупный апельсин.

Но та боязливо вжалась в мать.

– Вы с ним знакомы?– полюбопытствовал сосед.

– Да, – небрежно ответил Клим, – на моем корабле весь их товар прибыл. Не опасайтесь.

– На торговом флоте ходите?– осведомился сосед. – Кем, если не секрет?

– Старпомом.

– О-о.

Ответ всех успокоил. Смирновы потянулись за апельсинами. В купе запахло субтропиками. Климу хотелось забраться на верхнюю полку и, думать, думать, но дорожный обычай требовал беседы, и он выдерживал ее как мог. И проиграл. В воображении многодетной матери нарисовался образ шатуна, бросившего семью на произвол судьбы. Даже Шук, крепко обнявший отца у нее на глазах, не поколебал ее.

Клим лег на спину, стал думать, пока не заснул. Во сне увидел освещенную сцену, синее сияние, родное и близкое.

В рассветных сумерках, среди лесов и озер мчался длинный голубой состав. Сизые туманы лежали в долинах, просвеченные кое-где рыбацкими кострами, доносился запах дыма, речной воды, свежей примятой травы. Все это медленно поворачивалось, уходило вдаль, сменялось новыми реками, оврагами, полными росами, зеленой тяжелой листвой. Поезд мчался с севера на юг.

Клим стоял в коридоре. Что-то обдумалось ночью, дорешилось, он стоял, полный уверенности в том, что с ним происходит.

В вагонных купе еще мирно спали пассажиры, защищенные от утренних лучей оконными плотными занавесками, а мальчики-кавказцы с бесшумной проворностью уже сновали по тихому коридору с тряпками и маленькими ведрами в руках. Они работали "с товаром", под наблюдением босса. Это со стороны кажется, что купить-продать – это ничего не стоит. Как бы не так!

Клим старался им не мешать. Изредка на изгибах пути их прижимало, оба вежливо извинялись.

Подошел босс.

– Красивая природа, да? – заулыбался он.

– Да, – ответил Клим.– Ничего лучшего на земле нет.

– Есть, есть.

– Горы?

Кавказец поцокал языком.

– Горы, дорогой, горы.

В коридоре начинали греметь раздвижные двери купе, выпуская людей с полотенцами. Заря разгорелась, выкатилось солнце, пышные белые громады облаков с алыми, еще зоревыми, краями.

– В Москву едешь? – поинтересовался босс.

– Да.

– Москвич?

– Нет.

– Помощь нужна? – тихо спросил тот.

– Нет, благодарю.

Поезд гремел по мосту. Внизу, туманилось озеро, едва отражая солнце и бело-розовые облака. Опоры мелькали мимо окон.

– Подумай, капитан, – значительно сказал он.– Для хороших людей ничего не жалко.

– Для своих людей, имеется в виду?

– Конечно.

Ребята закончили дела, и исчезли за дверями купе.

– Крепко ты их держишь, – одобрил Клим.

– А как же, дорогой! На твоем корабле тоже крепкая дисциплина. Подумай, подумай. Гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется.

Клим усмехнулся.

– Может быть.

– Конечно, дорогой.

Они перемолвились еще парой слов, и тот отошел.

За окном зацветала темная липа. Её жёлтые шарики лопнули, цветочки раскрылись и разлили в воздухе медовый, ни с чем не сравнимый аромат, заполнивший все комнаты. Утро пришло свежее, летнее. Как много обещал день! Ирина потянулась и откинула одеяло.

– Как все получилось?– она сделала несколько наклонов и взмахов руками.– Волшебная сказка! Он придет. Сегодня.

Напевая, она прошлась по квартире.

– Что он мне говорил? Милый мальчик! Пусть будет все. Все! – Она запела. – Как он молод и свеж, как он любит меня!

По комнате летали пушинки, опускались и вновь взлетали от сквознячка. Это только снежинки летят вниз и вниз, а тополинки взмывают вверх в дуновениях ветерка, который слишком плотен для них!

– Восемь лет без любви! О, Вит! Неужели это возможно?

И вдруг спохватилась.

– Ах, растяпа! Жду в гости мужчину, а в доме одни фрукты. Мясо, острый соус, зелень, сыр. И бутылка хорошего вина.

Через Пятницкую у метро размещался маленький рынок. Ирина купила баранины, уже отбитой для жарки, взяла упругую свежую зелень, и душистую приправу. Скорее, все должно быть готово к его приходу.

В доме было тихо. Телефон молчал. Она посмотрела на него. Ах, он, верно, уже звонил, пока она покупала продукты. Конечно, звонил. Сейчас она разгрузит сумку, приготовит мясо, красиво разложит и прикроет салфеткой