Ирина посмотрела на продавца.

– Понравился? – спросил тот.

– Хороший жилет, – уважительно кивнула она.

– Какой размерчик желаете?

– Размерчик… – она стала в тупик. – На плотного такого мужчину выше среднего, как вон тот, – и показала на кого-то в толпе.

– Найдем, – он снял жилет с плечиков. – На свитер в самый раз. Не мужу, стало быть?

Она замерла от неожиданности.

– Нет, – ответила врасплох.

Он приблизил голову, заглянул в глаза, складный, тонкий.

– Такая милая женщина и без мужа, – произнес вполголоса так, что ее бросило в жар. – Встретимся? Сегодня. Давай?

Она смутилась. Хотела отшутиться и не нашлась. Он не отводил от нее светло-карих, подсвеченных солнцем, глаз.

Она отрицательно помотала головой. Он не согласился.

– А я б тебя любил, и ты б меня любила. Я вижу. Встретимся? Я подъеду, куда?

Она потерялась. Как давно с нею не разговаривали так, не просили ее… Мгновение было упущено.

Он тряхнул головой.

– В общем, не жилет, а кладовка. Все под рукой, все по уму – сигареты, закусон, а сюда… – от легкого движения его пальцев в боковой карман словно скользнула бутылка. – Обмыть, чтобы долго носить.

Он вложил покупку в яркий пакет и протянул ей, нежно коснувшись запястья.

– Зря расстаемся!

– Может быть, – грустно улыбнулась она.

– Будь здорова, голубка, – нежно попрощался он.

В субботу с цветами и с тем же пакетом в руке она позвонила в знакомую дверь. Открыл Павел, плотный, уютный. Они обнялись. Ирина развернула свой дар. Из внутреннего кармана торчала бутылка "Смирновской", в других блестела пачка сигарет, где-то тарахтели охотничьи спички.

– Ух ты! – усмехнулся Павел. – Карман на кармане. Я в них не запутаюсь?

– Семнадцать штук с рюкзачком для одеяла.

– Не слабо.

Он подергал клапаны с липучками, расстегнул и застегнул молнии, надел и повернулся в обнове.

– Все под рукой, все по уму,– сказал словами продавца.

– Не широк?

– На свитер самый раз, – опять слово в слово ответил он.

Они вновь обнялись.

– Пашенька, – зашептала Ирина, – сорок лет – это не страшно?

– Какие сорок? Это Иван Иванычу на десятом этаже сорок, а мне двадцать пять.

– Все шутишь.

– Ну, сорок и сорок, – небрежно ответил он.– Что делать? не я первый… Вперед и с песней!

– А я дрожу как лист.

– Стыдись, Иришка.

– Ой, Пашенька!

– Не трусь, артистка.

– Не тру-усь… Значит, не просто?

Павел посмотрел на нее ласково и серьезно.

– Ах, ты, пичуга малая, – тихо проговорил он, лучший друг ее погибшего мужа. – Смелей, Иришка. Потерявший мужество теряет все.

– А не потерявший?

– Черпает силы в каждом дне.

Гостей пока не было. В гостиной уже белел скатерью длинный стол, уставленный соусниками, солонками, перечницами и стопками тарелок. Праздник ожидался немалый, хватило бы стульев и табуреток.

Настя окликнула ее.

– Пришла? У нас с тобой три часа на все про все.

– Успеем.

– Бери халат, передник, здесь все свои.

Они принялись перебирать рис, мелко резать баранину, морковку для настоящего среднеазиатского плова, каким угощались в Нуреке. Одновременно подходило пышное сдобное тесто, начинки, приправы.

– Мои пироги весь дом знает. Дух на все этажи.

– Студень порезать?

– Хрен не забудь.

– Сделано. Ух, и злой! Аж слезы.

– Зелень возьми.

– Как тебе идет быть хозяйкой!

– А я везде хозяйка. Надо лишь поставить себя, – она понизила голос.– Думаешь, Пашка не хотел командовать? Ого! А я тихенько-тихенько, и снова королева. Пашенька! – крикнула она. – Не откажись, милый, протереть всю столовую посуду и рюмки с бокалами? А?

Павел вздохнул.

– Просто мечтал об этом. Скатерть я ту постелил, генерал?

– Именно ту самую. Умница моя.

Павел рассмеялся, подмигнул Ирине.

– Видала?

– Про Костю Земскова еще не рассказала тебе, – говорила, смеясь, Анастасия. – Однажды возле студии он покупал яблоки на улице. Взял одно, другое, третье и стал подбрасывать все три. А продавец тоже умелец оказался, и давай перекидывать тоже по три яблока сразу. Так они и бросали друг другу, пока один гражданин из очереди осторожно не поинтересовался, мол, эти яблоки вообще-то продаются или как? Талантливый, не откажешь.

Собирались гости, становилось шумно. Ирина переоделась, на Анастасии тоже оказался другой наряд, в мелкий синий горошек с открытым белым воротником. Толстые альбомы времен гидростроительной молодости заняли всех. Их листали, покачивали головами, вздыхали. И выпивали по-маленькой.

– Строили, строили… а для кого? Дяде в карман.

– Хозяйки, несите закуски, мы уже начали!

– Начали так начали. Ириша, отнеси им селедочки и грибочков с луком. Холодец уже там. Пусть вспомнят молодость.

Наконец, пришли все. Уселись. Были прочитаны стихотворные поздравления, оглашены первые тосты. Застолье началось. Плов внесли на блюде дымящейся горкой: желтоватый рис, мясо, фрукты и горячий бесподобный дух.

– Настя, дай рецепт!

– Ешьте, угощайтесь, пока горячий. Всем напишу, – раздавала тарелки хозяйка.

– Помнишь, Павел, прежние деньки? – вздохнули гидростроители, – Целыми баранами угощались!

Праздник зашумел.

Ирину представили как подругу детства хозяйки дома, известную артистку кино. Кто-то, действительно, вспомнил ее лицо, но вниманием надолго овладел плов, избавив Ирину от вопросов. Ее соседом слева оказался молодой человек лет двадцати пяти. Загорелое лицо, капризные губы.

– Меня зовут Виталий, – простодушно улыбнулся он, наливая вино в ее бокал.– И я никому не известен, я робок и стеснителен. Удостойте меня капелькой внимания. Чессо-слово. Вам, знаменитой, это же ничего не стоит?

Она рассмеялась. Вино уже туманило ее голову, делая все чудесным и доступным.

– Будем знакомы.

Он вновь наполнил ее рюмку.

– Ах, что за духи! Я покорен, чессо-слово.

– Так скоро? – она засмеялась.– А впереди еще много всего, – и показала взглядом на разноцветные бутылки.

– Я никого не знаю. Вы спасли меня от одиночества. Честно-слово.

И все подливал ей, подливал, наполнял тарелочку то рыбкой, то салатом, и вновь подливал, подливал. И все проще и ближе становилось им сидеть друг возле друга.

– За вас, – поднял он бокал.– За ваши глаза, за то, что они обещают.

"Плосковато,– полу-отметила она.– Не по-мужски как-то".

Они выпила за нее, потом за него.

Его лицо сияло молодостью. Свежесть щек, стройность шеи, прихотливость губ… Как он молод! Как веет от него силой! Ах, дивно, прекрасно! Как же она жила-была? В душе она все та же!

Гости вдруг вспомнили про актрису. Пришлось отвечать на вопросы, но, на ее счастье, появились пироги и все отвлеклись. А она ощутила свою руку в горячих ладонях соседа..

– Зовите меня просто Вит, – он провел пальцем от ее локтя до кисти. – Вы необыкновенная. Единственная из единственных.

– Ой, – она поморщилась.

Он не заметил. Он бросал быстрые взгляды на сидевших за столом женщин, потом вернулся к Ирине.

–Я видел все ваши фильмы. Чессо-слово!

– Ириша! – поманила ее хозяйка.

Пора было подавать сладкое.

Смеясь, Ирина оперлась на его плечо и поднялась из-за стола. Плечо, крепкое мужское плечо!

На кухне царил порядок, словно невидимые руки собрали и вымыли использованную посуду, таган, даже вынесли мусорное ведро. А ведь хозяева почти не покидали гостей.

– Очаровала молодца, – поздравила ее Анастасия. – Та якого гарного! Побудь, побудь с мужчиной, размыкай свое вдовство. Ты слишком серьезна, отпусти себя.

– Ни-ни-ни, Настенька, – замотала головой Ирина. – Эти мужчины… знаешь, они стали моложе меня.

– Расслабься, и помолодеешь. А какой парень! Кто-то же привел его. Наверное, друзья сына.

– Как романтично! В вашем доме объявился прекрасный незнакомец.