Когда за окном спустились сумерки, навестить брата пришла Левия Бруэр. Высокая темноволосая, с красивыми голубыми глазами и тонкой талией. Как странно, цвет глаз Бруэров тоже не характерен для цыган, более того, мои сородичи не доверяют голубоглазым, однако Драгомир был цыганским бароном.

– Как долго он будет спать? – робко спросила она, словно за разговоры со мной ее ждет порка.

– Не знаю, – пожала я плечами, опуская босые ноги на пол. – Он может проснуться в любую минуту, но не беспокойся, твой брат вне опасности.

Вот бы я была настолько же уверена в своих словах, как хотела показаться. Девушка осторожно осмотрела меня и, кажется, увиденное не понравилось ей, будто она ждала чего-то другого.

– Ты точно цыганка?

– Абсолютно, – для убедительности еще и кивнула.

– Ты говоришь, как мы. И разве ты не должна носить что-то более яркое? – поинтересовалась она, присаживаясь на кровать рядом с Арсеном и немного расслабляясь. – Я вижу густые волнистые волосы, широкую юбку, смуглую кожу, но мне казалось, что одежда твоя должна быть цветастой, разве нет?

– В общем да, цыгане любят пестрые одежды, но… – тут я запнулась, не зная, как объяснить девушке, что это что-то вроде обета самой себе.

– А это украшение? Что это? Оно очень тяжелое?

– О, да, – облегченно выдохнула я, радуясь, что Лавия сама не дала мне возможности ответить на предыдущий вопрос. – Очень.

– Зачем так мучить себя?

– Это жарут…

– Так вот он какой, – девушка подскочила ко мне и коснулась тонкими пальчиками серебра. Я не смогла сдержать улыбки, любопытства и нетерпения ей не занимать. – Я много слышала о них, бабушка Чергай говорила, правда, не очень лестно.

– Догадываюсь, – буркнула я, вспоминая треклятую старуху, которая жаждет моей крови.

– То, что ты его носишь, означает, что ты кому-то обещана? – продолжала засыпать меня вопросами Лавия. – Кто он и где? Как долго ты будешь носить эту тяжесть?

– Ну… – придется сочинять на ходу, поскольку добротного рассказа я не заготовила, – его зовут…Ману, – имя брата почему-то первым всплыло в памяти, – и он из моего табора.

– А где твой табор? И где этот Ману? Почему его нет рядом?

– Ох, – я снова поджала под себя ноги, поскольку не была готова к подобному допросу и пыталась тянуть время. – Ну… это сложно…

– Вы поссорились? – ее глаза блестели, она была вся внимание.

Видимо мое блеяние и мычание не очень ее смущало, поскольку она снова присела на кровать брата и приготовилась слушать. Вот чего я боялась, надевая эти оковы.

– Ну, – снова это нудение. Я тряхнула головой, после того как растерла переносицу. – Он остался в таборе, а мне пришлось приехать в Бурву по делам, но вскоре мы встретимся снова.

Прозвучало жалко, даже мне так показалось, а Лавия выглядела разочарованной, будто ждала увлекательную историю, а получила плохой анекдот. Да уж, если бы она знала мою истинную повесть, я бы точно ей угодила. Мысли об этом вынудили меня горько усмехнуться.

– Прости, – сказала она, – я редко говорю с чужими людьми, поэтому мне кажется, что их жизнь намного интереснее моей.

Теперь ее прекрасные глаза наполнились грустью, а мне захотелось остаться одной. Я понимала, что знакомство с членом семьи Бруэров мне только на пользу, но не сегодня, не сейчас. Лавия нравилась мне, как ни странно, но ее тоски для меня сегодня было слишком много, поскольку я еще не освободилась от собственной.

– Госпожа, – в проеме возник мой страж, – вас зовут к ужину.

Девушка покорно поднялась и пошла к двери.

– Это Алек, – сказала она мне, указывая на парня. – А ты…

– Мирела, – напомнила я ей свое имя и, наконец, снова осталась одна.

Мне тоже принесли ужин вскоре после того, как Лавия покинула комнату брата. Словоохотливая служанка поведала о том, что Эвия Бруэр проведет всю ночь в молитвах и появится у сына лишь к рассвету. Ещё она тихо намекнула, что несмотря на то, что хозяин этого дома Драгомир, его мать имеет неоспоримую власть и неустанно пользуется ею. Это не стало новостью для меня. Даже дыхание у этой старой цыганки решительное, всего за несколько минут наблюдения за ней у меня возникло стойкое ощущение, что, если понадобится, то она сможет извергать огонь. От одной мысли я поежилась и приобняла себя руками. В нашем таборе таких злобных старух никогда не было.

– Очень вкусно, – с радостью отметила я, поглощая горячий ужин. Отменный картофель, запеченный со специями, прекрасное мясо, свежий хлеб и изумительный соус. Кормили меня не как пленницу.

– О, да! – улыбнулась проворная девушка, которая уже разбирала сумки Арсена. Она откладывала грязную одежду в корзину, за которой уже успела сбегать. – Мэйбл чудесно готовит, несмотря на юный возраст. Это ты еще не пробовала ее десерты!

Девушка прижала руки к груди, даже не замечая, что комкает рубашку хозяина, зажатую в них, и мечтательно облизала губы. Это выглядело очень мило и мои губы сами собой расплылись в улыбке.

– Кайли, – окликнула я ее, когда закончила с ужином, – этот дом очень старый, хоть и в прекрасном состоянии. Не может же быть, чтобы он всегда принадлежал Бруэрам? Когда-то давно, насколько мне известно, твой хозяин был кочевым цыганом, а этот прекрасный особняк все равно намного старше тех времен.

– Да, это так, – ответила девушка и бросила взгляд на спящего мужчину, а потом опасливо опустилась на стул рядом со мной. – Этот дом построил безумный старик по имени Слайтон, он подарил его своей дочери Елене.

– А почему безумный? – я неосознанно приняла ту же заговорщицкую позу, сама не понимая, почему перешла на шепот.

– Все говорят, что он был не в себе, – ответила Кайли. – Он потратил на строительство два десятка лет и позволил себе помочь только двум немым мужчинам, которые, как и он, надолго затерялись в этих стенах. Люди обходили дом стороной, поскольку по ночам отсюда доносились странные звуки.

От ее рассказа мурашки поползли по спине. Когда я подъезжала к особняку Бруэров ни за что бы не подумала, что у него такая история.

– Слайтон привез сюда дочь, когда ей было уже лет двадцать семь. Она была красива, но одинока. Считалась старой девой, а из-за отца никто не стремился взять ее в жены, – девушка пододвинулась еще ближе. – И отец и дочь почти не выходили на улицу, никого не принимали, знакомств не заводили. Говорят, Елена прямо здесь и повесилась, когда поняла, что ей уготована участь прожить остаток дней с безумным стариком. Почему они выбрали такую жизнь, непонятно. Что скрывали? От чего прятались?

– Печально, – совершенно искренне сказала я, представив несчастную девушку.

– И не говори, – качнула головой Кайли и поднялась со стула. – Если бы господин Бруэр не привел дом в порядок и не подарил ему вторую жизнь, так и стоял бы этот особняк, как мертвое пятно среди цветущего сада. Тебе еще что-то нужно?

– Мне бы помыться по-человечески, – смущено сказала я. Моя одежда хоть и была черной, и кровь Арсена не была видна так явно, но я знала о ней, видела пятна. На руках тоже остались разводы. – Ванная здесь только дна. Вряд ли Арсен Адан будет доволен, если узнает, что я воспользовалась его удобствами.

Я сказала это с таким выражением на лице, что девушка присмотрелась ко мне пристальнее. Ее озорные глазки стали серьезными, и я поняла, что сказала лишнего. Мои инстинкты подсказали, что, будучи аккуратистом и чистоплюем, Арсен был бы крайне недоволен, если бы узнал, что я мылась в его ванной. Я даже представила себе его лицо, когда говорила об этом. Конечно, как посторонний человек, я не могла знать о его явной брезгливости, но любой хозяин был бы недоволен, в той или иной степени. Кровь застыла в жилах, когда я поняла, что фамилию Адан, кроме меня здесь никто не произносил, однако. Кайли знать об этом не могла. Что же ее так насторожило? Мое сердце забилось чаще, я затаила дыхание, ожидая реакции служанки. Несколько секунд тишины показались вечностью.

– Я попрошу Алека проводить тебя в комнаты для слуг, – задумчиво сказала она, – думаю, господин Бруэр не станет возражать.