Я опять же думал о своем безоблачном детстве, о своей первой любви и о преданных товарищах.

Зазвонил телефон.

На связи был Сашка, найденный по моей просьбе.

– Вовка, – орал он в трубку, – привет! Это Саня – друг твой! Ну, ты, брат, даешь. Такое замутить! Молодец! Теперь к тебе на хромой кобыле не подъедешь. Всемирно известный продюсер… ха-ха-ха!

Его напористый голос говорил мне, что у него по-прежнему все в порядке.

– Как ты? Шуруй ко мне! Или лучше давай вечером встретимся в ресторане известной тебе гостиницы… ха-ха-ха! Я соберу всех наших. Вот классная будет встреча. Кстати, от фирмы тебе причитается кругленькая сумма за вынужденную длительную командировку. Пропьем! Ну что, договорились? Я сгораю от нетерпения тебя увидеть.

– Да, я буду, – ответил я.

Мы договорились о встрече.

Закончив разговор, я собрался, вышел на улицу. Подкатили «Мерседес», взятый мною на прокат.

Москва, за время моего отсутствия, изменилась сильно. До встречи одноклассников времени было достаточно. Я заехал в банк и положил значительную сумму на имя сына. Нужно было отвезти ему документы на право пользования счетом.

Мой звонок с мобильного телефона немного встревожил бывшую жену.

– Привет, это я, – начал я разговор.

– Привет… кто «я»?.. Володь, это ты?

– Да.

– А ты откуда, из Америки?

– Нет, с мобильного. Я в Москве.

Последовало молчание.

– Как ты живешь? Может, заедешь?

– Да, я хотел заехать повидать сына, передать кое-какие подарки.

– Заезжай, я стол накрою, расскажешь как жил.

– Хорошо, вечером буду.

Она уже не была той, стервозной бабой. В ее голосе звучали нотки спокойной размеренной жизни. Мы поговорили, как знакомые, желающие оставить друг о друге хорошее впечатление и создать видимость взаимного интереса, но каждый тяготился долгим мимолетным контактом.

Поездив по самым дорогим магазинам, я набрал гору подарков, взял пару бутылок вина и поехал «домой».

Дверь открыла, нисколько внешне не изменившаяся, бывшая супруга. Дома было все по-прежнему, добавились некоторые детали, но существенно ничего не изменилось. Дух чужого мужчины витал в квартире.

– А где сын и муж? – высыпав в большой комнате гору подарков, спросил я.

– Муж решил уехать к маме, узнав, что появишься ты. Чтобы не смущать тебя. А Пашка уже как неделю в Астрахани с друзьями. Кто не поступил в институт, пойдут в этом году в армию, вот они и решили последний раз, как говорят, оторваться. Здоровый оболтус вымахал. Да ты проходи, садись, – указывая на накрытый стол, засуетилась она.

Опустившись молча на стул, я попросил показать фотографии сына. На меня смотрел красивый, рослый парень. Вот он на чьей-то даче, вот с каким-то мужиком в обнимку. Вдруг попалась фотография «того» времени, всколыхнув мои эмоции и выдавливая слезу. Парень безумно был похож на меня. В нем светилось счастливое детство, переходящее в юность.

Как сложится его дальнейшая судьба?

За разговорами мы провели несколько часов. Выяснилось, что Пашка поступил во ВГИК. Отчим – хороший человек, работает в какой-то коммерческой фирме. Жизнь у них идет хорошо, без стрессов. В общем, все нормально.

Я достал пакет документов и, объяснив, что это банковский счет, открытый на сына, рассказал, как им пользоваться.

По-детски, на прощание, поцеловав жену в щеку, я поплелся по лестнице вниз.

Последняя пристань оказалась разрушенной волнами непредсказуемой судьбы.

Не успев открыть дверь машины, я услышал, как Елена кричала с балкона:

– Володя! Подожди! Подожди, я сейчас к тебе спущусь!

Непонятное чувство охватило меня.

Что делать? А вдруг она захочет вернуть все обратно? Как поступать в таких случаях?

Растерянно, зажав в руке ключи, я, как вкопанный, стоял у машины и ожидал «грома небесного».

Выскочила Елена и, сунув мне в руки кучу конвертов, задыхаясь, проговорила:

– Я совсем забыла, к нам приходят из-за границы письма на твое имя, а что делать с ними я не знаю. Это, наверное, что-то важное. Ну ладно, еще раз – пока.

И, обернувшись, исчезла в дверном проеме подъезда.

Сев в машину я, один за другим, стал распечатывать конверты. Это были письма от моих девчонок. Они разыскивали меня. Они, будто сговорившись, писали одни и те же строчки. Они не могли жить без меня, единственного, самого достойного на свете, мужчины. Каждая хвасталась достигнутыми успехами. Каждая описывала нашего ребенка и предлагала ехать к ней жить. А лучше всего купить огромный замок где-нибудь на островах и поселиться всем вместе с подругами.

Непонятно на счет всех вместе, но…

– Yes! – выкрикнул я, – меня не забыли!

И рванул с места по ночной, дождливой Москве.

Я несся по опустевшим ночным улицам, выскочил на шоссе в аэропорт и прибавил газу. «Дворники» не успевали смахивать струи дождя с ветрового стекла. По дороге текли обильные «реки», сердце громко радостно билось.

Вдруг машина, потеряв управление, заскользила боком по мокрому асфальту. Ее неудержимо разворачивало и несло на разделительную, зеленую полосу между встречных дорог.

Сильно ударившись уже задними колесами о бордюрный камень, машина юзом пошла по мокрой траве и, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, не перевернувшись, заглохла, встав в свете фонарного столба.

Выйдя из оцепенения от произошедшего, я ощутил на себе чей-то взгляд и повернул голову в сторону ближайшего дома. В темном окне, словно в бинокль, я увидел мальчика, пристально смотрящего на меня.

Наши глаза встретились.

Это был тот дом, в котором когда-то, давным-давно, я ночевал у своего друга.

В окне был я, только юный и беззаботный, у которого вся жизнь была впереди.

– Не может быть… – промолвил я, протирая рукой лицо.

«Этого не может быть!» – уже мысленно повторил я, заводя машину.

Медленно вырулив на дорогу, я не спеша поехал дальше, глубоко задумавшись об увиденном.

А дождь смывал следы всего случившегося со мной.

Однажды, в субботу, я приехал на дачу, которая находится в Подмосковье, в районе всем известного Михнево, приблизительно в 15–20 километрах от него в сторону Москвы, и приступил к отдыху. Стояла невероятная жара, делать ничего не хотелось. Я, в шортах и майке-боксерке, слонялся по своему участку в двенадцать соток, огороженному непроницаемым забором из гофрированного железа, и придумывал, чем заняться, лишь бы ничего не делать и не ввязнуть в бесконечную тягомотину по благоустройству загородного «имения».

Жена ковырялась в грядках, пожилая мама читала Евангелие в тени веранды, дети отсыпались по своим комнатам после посиделок у костра, который они затеяли с соседскими друзьями в прошедшую ночь, а мое безделье начинало меня мучить, требуя разнообразия бесцельного времяпровождения.

– Леночка Борисовна, – обратился я к жене, – маленькая моя, как у тебя дела на трудовом фронте?

– Вовуш, ты бы нарезал небольших рогатуличек в лесу, а то вся клубника на земле лежит и гниет, все равно ходишь без дела. Прогуляйся, Зайчик, не ленись, а я их потом под ягодки поставлю. Хорошо, любовь моя? – тут же отреагировала моя половина, не отрываясь от своих саженцев.

«Зайчиком», хоть изредка, но случалось, стала называть меня жена после того, как я прекратил вести бесшабашный образ жизни. Раньше она говорила, что живет со мной как на пороховой бочке, не зная какой фортель ожидать в следующую минуту, от чего сильно страдала. Мне тогда было по фигу, хорошо или плохо думают обо мне, как относятся и оценивают мои поступки, но где-то с полгода назад я решил успокоиться и стал покладистым и внимательным к своим близким, наверное, возраст повлиял. Честно говоря, я знаю причину, но это опустим.

Я оживился, – нет проблем, сейчас сделаем.

Лес был в пятидесяти шагах от нашего участка и я, вооруженный самодельным раскладным ножом, неизвестно откуда взявшимся в гаражных инструментах, зашагал между стройных березок, увенчанных изумрудной листвой крон, в сторону ореховой рощи, слабо представляя, где она находится, только предполагая, что где-то в глубине нашего лесного массива. Туда поперся, основываясь на рассказы сына о зарослях орешника, полных тонюсеньких раздвоенных веточек, подходящих для изготовления рогаток.