От предложения слазить ко мне во дворец он, поблагодарив, отказался. Я же, вспомнив об оставшихся наверху размокших паспортах и об остатках долларов, бросился к расщелине. Матросы в ужасе пытались меня задержать думая, что мне приспичило покончить жизнь самоубийством. Но я, ловко ухватившись за корни, через мгновение был на плато. Жизненно важные документы были при мне. Они подтвердили, что мы не шпионы. Глядя больше на меня, чем на почерневшую пачку паспортов, офицер мысленно называл меня сумасшедшим, вспоминая мою дикую, а для меня обыденную, выходку. Четко козырнув, он вернул бумажки обратно и мы отправились назад.

Военный крейсер, на который мы попали, радушно принял одичавших Робинзонов. Мы с нежностью и лаской дотрагивались до отполированных металлических вещей, словно никогда в жизни этого не видели.

Белоснежные простыни госпиталя были верхом блаженства после теплого душа и душистого мыла. Моряки, по очереди, заглядывали в наши каюты, улыбаясь, шушукались между собой и подмигивали моим девчонкам.

В отдельный кубрик, куда меня временно определили, зашел сам командир корабля и рассказал, что база, с которой он связался, подтвердила гибель индонезийского самолета, произошедшую более трех лет назад, на борту которого передвигалась группа девушек из разных стран во главе с русским. Скорее всего, рация и радиомаяк нашей развалюхи вышли из строя, а может быть, и навигационные приборы не работали или в тот момент мы попали в зону разыгравшихся электромагнитных бурь. В общем, взаимный контроль с землей был утрачен и падение самолета не было зафиксировано ни одной из наземных и космических служб.

Поиски останков продолжались в течение нескольких месяцев. Однако никто не предполагал, что самолет так сильно отклонился от курса, уйдя на тысячу с лишним миль от пункта назначения, и потерпел крушение в необитаемой и несудоходной зоне коралловых рифов.

Оказывается, белые буруны, которые крутились на горизонте и за которыми я любил наблюдать в часы раздумий, являлись теми коварными рифами, давшими нам три года затворничества.

Счастливая случайность, связанная с военно-морскими исследованиями и прокладкой новых транспортных путей для сухогрузов, помогла героям-первопроходцам случайно обнаружить и подобрать нас.

Родные и близкие, пресса уже оповещены о находке и нас ждет оглушительная встреча.

Не успев обвыкнуться на корабле и пройдя минимальное медицинское обследование, нас через несколько дней на пару часов высадили на какой-то из военно-морских баз США, а затем, погрузив на военно-медицинский самолет, отправили в неизвестном направлении.

На все расспросы медперсонал самолета и летчики отвечали дружескими улыбками, предлагая не волноваться и восстанавливать свои силы.

Среди пассажиров индонезиек я не обнаружил.

Через десять или более часов мы наконец-то приземлились.

Море репортеров, отстраняемое полицией и военными, толпилось вокруг нас. Мы шли вдоль живого коридора, по-звериному пугаясь наглых «папарацци» и с трудом сдерживая восторг. Дети сидели на руках мамаш с безумными от страха глазами и молчали.

Во время поездки в госпиталь на автобусе, Бетти узнала Лос-Анджелес, свой родимый город, и с ней чуть не случилась очередная истерика.

Американцы очень деловые ребята. Узнав о цивилизованных дикарях, выживших и даже расплодившихся в столь необычных, для избалованного урбанизацией человека, условиях, они быстро скумекали, что на этом можно сделать приличный капитал и доставили нас к себе в Штаты.

Каждый день под окнами госпиталя ошивалась огромная толпа людей, жаждущих сенсации и легкой наживы.

Помимо расспросов, к нам в палаты приходили респектабельные люди с деловыми предложениями на эксклюзивное использование собранной информации. Все газеты пестрели идиотскими заголовками по наши души. По телевидению постоянно показывали наши изможденные, но счастливые лица.

Недаром я работал, в свое время, администратором. Взвесив все поступающие в мой адрес предложения, я решил также заработать денег на халяву.

Из госпиталя меня переселили в отель, разлучив с моими верными подругами.

Их расхватали их же агентства, так же остро чувствуя запах долларов, оставив меня одного. Куда делись мои россиянки, я не знал, вероятно, финансовый вихрь так же их понес по стране мечты – Америке. Тоска съедала мое сердце.

Мне передали, когда я еще находился в госпитале, что звонили из российского посольства и из фирмы, отправившей меня в столь длительное путешествие. А еще сообщили, что семья моя здорова, но жена, думая, что я погиб, вышла замуж.

Сообщение было построено так, что я послал их сразу всех к черту, что и требовалось от меня, и попросил вида на жительство, в чем мне не было отказано. Теперь я был во власти и распоряжении акул шоу-бизнеса.

Голливуд – страна грез, куда я и не мечтал попасть, была под боком.

В гостиницу ко мне зачастили представители этого могучего бизнеса.

Я рассматривал разного рода предложения, накручивая цену, понимая, что могу сейчас сделать головокружительную карьеру.

Отметя мелкие предложения, я заключил контракты на написание книги, на постановку фильма и на создание мюзикла о жизни на необитаемом острове с тридцатью четырьмя самыми красивыми девушками Земли.

Суммы контрактов были астрономическими.

Работая со сценаристами и известнейшими режиссерами, я не забывал и о благоустройстве своего быта. У меня, в скором времени, появились роскошный дом и огромный «Кадиллак». Я довольно-таки быстро научился водить машину, что меня ненадолго отвлекло от дела. Все остальное время я был полностью поглощен написанием сценария.

Одним из условий работы над фильмом я поставил свое непосредственное участие в его создании и получении процентов от его проката. Эти условия касались мюзиклов и книг.

Ушедший с головой в работу, я не думал ни о времени, ни об отдыхе, ни о семье.

Вечером, в часы затишья, я с благодарностью вспоминал моих родных девушек, так просто, играючи, научивших меня английскому языку, который сейчас я освоил в совершенстве. Я думал о своих малютках, разбросанных по всему миру, а утром опять вливался в бешеный ритм жизни, забывая обо всем на свете.

Лихорадочная подготовка к съемкам, известнейшие актрисы и продюсеры, презентации, все летело галопом, не давая мне опомниться или зафиксировать на чем-нибудь свое внимание.

В павильонных съемках Голливуда я принимал самое деятельное участие, давая ценные указания и рекомендации. Механизм создания фильмов был отлажен безукоризненно.

На натурные съемки врачи порекомендовали мне не ездить, опасаясь за мою психику.

Это было на руку моим боссам, уставшим от моих требовательных замечаний.

Через год с небольшим фильм был выдвинут на соискание «Оскара» по двенадцати номинациям.

В лучах всемирной славы я прошествовал по знаменитой «Ред карпет» и лестнице в окружении звезд американского кинематографа, которые относились ко мне уже как к равному.

Слезы счастья, получение «Оскаров», банкеты слились в один незабываемый праздник. Мои банковские счета не успевали впитывать потоки денег, обрушившиеся на меня от проката фильма, продажи книг, выручек от мюзиклов.

Все было прекрасно, одного не хватало – душевного покоя. Ностальгия била под дых, мешая дышать и ощущать все прелести удивительной жизни.

Кроме продажных, падких на мои миллионы, девок, кроме присосок – непонятных людей от бизнеса, я никому не был нужен.

Где мои девочки, они совсем не думают обо мне. У них сейчас молодые, статные женихи, а не я, немолодой седеющий мужчина, оставшийся в тумане их недолгой памяти.

Где моя Родина? Пьяные слезы падали на белый воротник расстегнутой рубашки. Хорошо, что негр-лакей этого не видел.

На улице шел дождь. Я сидел в номере гостиницы «Метрополь». Рядом был Кремль. Вместо ожидаемого душевного подъема от встречи с Москвой, меня обуяло чувство тоски и одиночества.