Лида вопросительно смотрела на мать:

– Что это, мам, с Катериной? И какой такой Вадим?

Анна Степановна принялась обстоятельно рассказывать про появление Вадима, про Галинкино счастье, а потом добавила со вздохом:

– А наша-то бесится, что Галка её обошла. Глаз хищный на парня нацелила, вот и мается. И перед подругой стыдно, и завидки берут. Как же, такую красоту без внимания оставили, Галинку предпочли!

– Что красота, то красота! – покивала Лида. – Конечно, ей тоже принца хочется.

– А кому ж в девках их не хочется, принцев-то? И мне хотелось, и тебе. Да только заслужить надо, а не на чужое зариться.

Лида взяла очередную чашку кофе, вздохнула:

– Так хочется, чтоб хоть у Катьки судьба была счастливой! А то вот мы и принцев нашли, и в короли их вывели, а теперь без никого сидим.

Мать улыбнулась ободряюще:

– У тебя ещё всё впереди, что уж ты так.

– Да вряд ли! – Лида принялась убирать со стола: говорить о себе, о своём одиночестве ей не хотелось. – Мам, я посуду помою, а ты приляг, отдохни.

– Помой, помой! Давай посудомоечную машину налажу.

Лида хихикнула. Мать вечно ее поддразнивала, намекая на высокоцивилизованную жизнь дочери.

– Да я и сама сумею, у тебя техника допотопная, справлюсь!

Сняла с полки тазик, ухватом вытянула из печи чугун с горячей водой, ковшом начерпала холодной из ведёрка и принялась ловко мыть и перетирать чашки, блюдца и прочую утварь. Чистенькую, весёлую посуду расставила по своим местам, протёрла стол, оглядела порядок. Мать прилегла в комнате, включив телевизор. «Пусть отдохнет моя Нюся, что-то сдавать стала». Лида вздохнула. Летом всё ничего, деревня живёт, а зимой с этакой посудомойкой, двуручным водопроводом (две руки, ведро, колодец), с дровами да печками каково? То-то зимой к половине домов на селе ни тропинки, ни следочка – все в городе. Лида и Анну Степановну не раз уговаривала к ней перебраться, да всё бесполезно: мать даже в гости почти не ездила, никак её город не привлекал.

А где ж Катюшка-то? Прихватив сигареты, Лида пошла на улицу. Катя никуда не делась – Лида с облегчением услышала её смех с крылечка. Вот она, грибочки почистила, помыла, сидит с Галинкой болтает и всё хохочет. На крыльце Галкина медицинская сумка стоит, та, видно, на вызов бегала и мимо них не прошла. «Ну и слава Богу, хоть от подружки не отвернулась!» Катя оглянулась на её шаги:

– Сигаретку после кофе, тётушка? Ну просто кладезь вредных привычек, правда, Пилюлькин?

Галинка приветливо поздоровалась:

– С приездом, Лидочка! Молодец, что собралась к нам. И погода хорошая обещается, вы с Катюшей черней меня станете!

Лида расцеловала девушку:

– Здравствуй, Галочка! Рада видеть тебя в добром здравии. Катя съехидничала:

– Её здоровье в её руках, и вредных привычек нету.

Тётка на ядовитую племянницу не обратила внимания, закурила и спросила:

– А чего это вы тут заливались? Я тоже посмеяться хочу!

Галинке пришлось повторить только что поведанную Кате историю из собственной медицинской практики:

– Вызвали меня к тёте Вере, знаете, за клубом живёт? У неё деда радикулит хватил, спину свело, не разогнётся. А по телевизору как раз «Белые росы» показали, там главный герой пчёл на спину сажал для лечения. У тёти Веры ульи есть, вот они и решили такой метод исцеления попробовать. Принесла тётя Вера пчёлок в коробочке, давай врачевать. Дед пузом вниз лежит, бабка пчёл сажает. Одну, другую. Они жалят, стараются, дед охает и вдруг начинает раздуваться, у него аллергическая реакция пошла, на глазах прямо. Уже и шевельнуться не может, снизу пузо толстое, сверху спина таким же пузом наливается. Бабка с перепугу коробку выронила, пчёлы повылетали, тоже с перепугу мечутся, и одна бабусю за губу цапнула. Губа в момент раздуваться начала, тётя Вера бегом на улицу, за мной послать успела – и всё, онемела. Я пришла – тоже онемела. Дед Михайло растопыренный лежит, руки-ноги в стороны, посерёдке шар воздушный. Тётя Вера вокруг бегает, ругаться пытается, а выходит только «Ду-ду-ду». Ничего страшного, скоро всё пройдёт, но это надо было видеть, особенно Веру с африканской губой. Да ещё и говорить не может, а это для неё наказание сущее.

Лида от души расхохоталась, представив такую картину, и девчонки вместе с ней. Отсмеявшись, Лида спросила у Кати:

– Пригласила подружку на грибы?

– Конечно, пригласила, и не одну. Повезло Вадиму, вчера с двумя дамами был, сегодня аж четыре, а завтра что? Шесть или восемь? Как бы нам разбавить общество, а, тётушка? Вызови из своей фирмы мальчиков, что ли.

Галка отказалась от предложения перекусить и почаёвничать, убежала к себе в больницу, у неё рабочий день ещё не закончился, а тётушка с племянницей решили всё-таки сходить на речку, взбодриться.

– Далеко не пойдём! – решительно заявила Лида. – Быстренько купнёмся, чуток на бережку полежим – и обратно. Дело́в нынче много, огород надо полить, а то ведь бабуля сама вёдра таскать примется. Да и с ужином хлопот немало, раз гостей позвали.

– Ага! – уставшей, набродившейся Катюше было всё равно, она со всем соглашалась, позёвывая, но тут Лида сказала то, от чего сонливость мигом слетела:

– Слушай, а Вадим и вправду так хорош, что ты от покусительств удержаться не можешь? И не вздумай даже! Тебе ли чужое отнимать, когда столько возможностей своего найти!

Катя враз разгневалась и зашипела:

– Ну что пристали! Да, хорош! Да, приглянулся! И нечего меня воспитывать, не маленькая! Я ведь тоже хороша!

Лида смотрела на неё непривычно холодными глазами и говорила сурово:

– Ты прекрасна, спору нет! Да разве от этого счастье зависит? Оно душу смотрит, по заслугам воздаётся. Вот и заслуживай! – но, глянув на расстроенную Катю, остановилась. – Извини, но мне не хочется, чтобы ты совершала ошибки.

Катюша раздувала ноздри и молчала. Лиде тоже расхотелось что-то говорить. Что толку-то? Юности свойственно безрассудство, и никакими словами нельзя убедить, свои ошибки всяк сам проживает. Но понаблюдать за Катериной стоит, и, в случае чего, попридержать, она ведь девица решительная и настырная. Легонько шлёпнув Катюшу пониже спины, тётя дала знак к примирению:

– Не дуйся! Я ведь любя тебя воспитываю, совершенство делаю.

– Не дуюсь! Вы правы, Галкиному счастью ничто и никто мешать не должны. Только не надо лишний раз об этом!

Пока шагали к реке, недовольство друг другом у обеих потихонечку прошло. Солнце пригревало, речка впереди сверкала и переливалась, обещая прохладную свежесть. На берегу торчали мальчишки с удочками, в воде плескались и гомонили ребятишки всех возрастов, их мамаши нежились на песке – отдых в деревне в полном разгаре. Чуть в сторонке несколько мужиков окружили скатерть-самобранку с нехитрой закусью и бутылками. Красота! Тяпнут по рюмашке, лучком-огурчиком закусят, в речку освежиться слазят, опять тяпнут. Лида хмыкнула:

– Ну где ещё найдёшь сильных мира сего, как не возле бутылки!

Тут от дружеской компании отделился здоровенный мужик в цветастых шортах и с воплем:

– Лидуха!!! Муха-Цокотуха! – сграбастал опешившую Лиду в охапку, подбросил, поймал, поставил на землю, поцеловал в макушку. – Ай не узнаёшь?

Та всмотрелась, ахнула и тоже завопила:

– Андрюсик! Ой, какой ты вырос, правда, не признать! – она смотрела, задрав голову, и улыбалась радостно.

«Ну всё! – подумала Катя. – Сейчас они погрузятся в воспоминания, и тётушка будет недоступна». Словно услышав, Лида обернулась к племяннице:

– Располагайся, Котёнок! Андрей мой давний друг, мы сто лет не виделись, уж извини, мы поговорим чуток, – и представила Катю: – Знакомься, это Надина дочка, Екатерина.

– Такая же красавица, как мама! Я ведь с Надей в одном классе учился. – Андрей не сказал, что не только учился, а и любил безответно много лет. Катя напомнила прошлое, и по лицу Андрея пробежала тень давней боли. Лида моментально это заметила и заговорила, отвлекая: