— Я в душ, вернусь, чтобы уже крепко спала. Режим — залог здоровья. — строго велел он, при этом его рука соскользнула с поясницы на бедро.

Сжал до души в пятках и сбившегося дыхания.

Мамонт ушёл, а я в тусклом свете небольшого светильника быстро нашла нижнее бельё в чемодане. Одевшись, я ещё чуть-чуть посидела возле Снежки, не выдержав, коснулась её лобика. Она дёрнула ушком и потянулась, широко зевнув, но на этом вся активность. Снежка продолжила крепко спать, и я, следуя её примеру, забралась на кровать. Большая, уютная, с огромным воздушным одеялом и кучей подушек. Я понимала, что совсем это не холостяцкая кровать, но Мамонт мне не мальчиком достался. Хотя спать в этой кровати было теперь не так приятно.

Конечно, уснуть мне не светило вовсе, но я старалась притвориться для Мамонта спящей. А он вернулся довольно быстро, заглянул к Снежке, погасил свет и лёг рядом. Сначала просто лежал без всяких поползновений в мою сторону, потом не выдержал или понял, что я не сплю ещё. Шумно вздохнув, Мамонт лёг вплотную рядом со мной, накрывая, и прижимая к себе своей ручищей. Поцелуй в макушку заставил млеть и улыбаться в темноте. Это подействовало на меня лучше всякого снотворного.

Сквозь сон я слышала звонки будильников, понимала, что Мамонт в ночи встаёт к Снежке, делает ей уколы. Чувствовала очередные объятия, когда он возвращался в кровать, вновь крепко от этого засыпала. В полном ощущении защиты и заботы мне так сладко спалось, хотя изначально я думала, что не смогу и глаз сомкнуть.

Засыпала я, прижатая спиной к груди Мамонта, а проснулась, бессовестно лёжа на нём. Нагло закинув ногу, обхватив его живот рукой и чувствуя, как размеренно стучит его наверняка огромное сердце. Он был такой горячий в этот момент, а я почему-то замёрзла. Одеяло с нас скатилось в ноги.

Засыпала я, прижатая спиной к груди Мамонта, а проснулась, бессовестно лёжа на нём. Нагло закинув ногу, обхватив его живот рукой и чувствуя, как размеренно стучит его, наверняка, огромное сердце. Он был такой горячий в этот момент, а я почему-то замёрзла. Одеяло с нас скатилось в ноги.

Как бы ни было сладко просыпаться, обнимая Мамонта, страх мгновенно проник в душу. Что там со Снежкой? Я приподнялась осторожно на руке, к своему удивлению, обнаружив что коробка пуста.

Я никак не могла допустить в голову мысли, что Мамонт не разбудил бы меня случись самое страшное. Он бы не посмел, зная как для меня важна эта малышка.

Уверенная в том, что Снежка, оклемавшись, совершила побег из коробки я осмотрелась по сторонам. Окна были зашторены и света было мало, но не заметить даже при тусклом освещении белый комочек довольно сложно.

Снежка сидела нахохлившись в углу, возле антрацитного цвета шторы. В полуметре от неё на светлом паркете красовалась ярко-жёлтая лужа. Я включила светильник, висящий над кроватью, на что Мамонт не отреагировал.

— Гринь. — позвала, но ему хоть с пушки стреляй, пришлось толкать. — Мамонт вставай. — шёпотом, но рявкнула.

Я старалась тихой быть, чтобы Снежку не пугать, но мне срочно нужен был Мамонт, без него я к кошечке боялась соваться. Мало ли, наврежу ещё, а по виду ей по-прежнему было не очень.

— А? Что? — Гриня подорвался с места так, что я подскочила спружинив на кровати.

— Снежка. — кивнула в сторону кошки.

Ей наша возня была неинтересна, она даже не пошевелилась.

— Ага. — Мамонт кивнул, — Сейчас. — натянул на своё могучее тело майку и красные шорты, а я так и восседала на ворохе постельного белья в майке и трусах.

Пижамы в моём чемодане не оказалось, а ложиться спать в спортивных штанах было совсем не то. Но как теперь выбраться из-под одеяла при Мамонте?

— Она снова описалась. — сказала я вместо доброго утра.

— Я вижу, надо руки помыть, чтобы укол ей сделать. Ты убери пока, вон той пелёнкой можно. — Гриня указал на коробку, и вышел из комнаты.

Ага! Убери! Первое что я сделала, когда Мамонт вышел, так это бросилась к своему чемодану. Штаны хотя бы натянуть, майка вроде приличная. Казалось, что после случившегося я теперь ещё стеснительней стала.

Пока Мамонт намывал свои могучие ручищи я успела не только лужу убрать, но ещё и носки надеть и даже толстовку, хотя для неё было жарковато.

— Как ты малышка? — склонилась я перед измученной мордашкой Снежки, на что она отвернулась, переступив с лапки на лапку.

— Так, сейчас ей капельницу поставлю, подержишь её, я завтрак приготовлю. — распланировал всё Мамонт, зашедший в комнату.

— Хорошо.

— Ты хоть выспалась? Восемь утра. — спросил он, взглянув на наручные часы.

— Я в поезде отоспалась. — смотрела я при этом в сторону Снежки, на Мамонта смотреть было стыдно.

Хотя, с другой стороны, не сбеги я, Снежку бы больше точно не увидела.

— После завтрака поговорим об этом. — вздохнув, предупредил Мамонт.

Сердце у меня и так в последнее время с ума сходило, но сейчас я чётко ощутила, как оно решило перебраться в пятки. Объяснить при этом причину своего страха я не могла. То, что мы не расстаёмся и так понятно. Но от понимания беспокойство никуда не испарялось.

Мамонт, натянув на руки перчатки, сделал Снежке несколько уколов. Затем силком затолкал ей в пасть какой-то гель, от которого она плевалась и чихала. А потом и вырывалась рьяно изо всех своих тщедушных сил, чтобы не допустить установки системы.

— Пациент ещё нездоров, но явно уже не при смерти. — радостно заключил Мамонт, поставив капельницу. — Удержишь её? — спросил у меня, поднимаясь с колен.

— Да. — закивала часто, дыхание сбилось во время этих процедур, от переживаний за Снежку.

Всё-таки она такая хрупкая, а Мамонт своими ручищами мог с лёгкостью ей что-то сломать, одним неловким движением.

Он ушёл готовить завтрак и вернулся через десять минут. Вновь натянул на ручищи перчатки, убрал капельницу, закапал капли в кошачьи глазки и вкатил Снежке под холку огромный шприц прозрачной жидкости. От этого укола у неё между лопатками образовалась шишка. Жуткое зрелище и Снежка вновь поникла, растеряв все силёнки ещё во время борьбы.

— Пусть спит. Пошли. — Мамонт не стал укладывать кошку в коробку, оставил её на месте лечения.

Я была против такого отношения к ней.

— Давай ей хоть постелем что-то, что она на полу валяться будет?

— Она всё равно уйдёт на пол, но раз ты так хочешь, то вот это возьми. — Мамонт прошёл к шкафу и достал с полки какие-то штаны и протянул их мне.

Из них я сообразила мягкий коврик, поместив на него Снежку. Шёрстка у неё слиплась, мне казалось, что она, вообще, мёрзнет.

Бедняжка.

— Всё, пошли. Дай ребёнку поспать. — Мамонт поднял меня с пола и практически вынес за дверь спальни.

Чтобы отвлечься, я сразу заикнулась про спальню.

— Ремонт такой у тебя в спальне. Хороший. — протянула с намёком, на то, что Мамонт скажет кто им занимался.

Явно вся мебель подобрана на женский вкус и меня это нервировало. Что-то неприятное копошилось в груди и это чувство было даже близко непохоже на то, что я испытывала, когда рядом с Мамонтом ошивалась рыжая Шпала. Тут уже непросто рядом стояла, допуск в святую святых получила, и я эту гадину уже мысленно душила за это.

— Мне кажется, или это Кошачий приступ ревности? — уточнил Мамонт, хрипло посмеиваясь.

— Просто вся квартира мужская, холостяцкая, а спальня чисто женская. — сложив руки на груди, я остановилась в проходе и пронзительно посмотрела на Мамонта, смутно понимая, что творю что-то вовсе не то.

Я это просто понимала, а Мамонт озвучил, вновь подталкивая меня к гостиной-кухне-столовой.

— Нам с тобой стоит обсудить кое-что поважней ремонта в спальне. Но если хочешь, можешь всё переделать на свой вкус, ты теперь тут хозяюшка. — хозяюшка в Гринином исполнении прозвучало с такой любовью, у меня от этого мурашки по телу.

Ничего не ответив, я молча согласилась с ним. Мы сели за стол таким образом, что Мамонт ногами под столом обхватил мои ноги. Выглядело так, словно он переживает, ожидая от меня очередного побега.