Она иногда читала, но никогда не любила фантастические книги. Герои их казались Ольге надуманными, высосанными из пальца, а наивная вера авторов в непогрешимость внеземного разума выводила из себя. Придут добрые зеленые дяди со звезд и уладят земные проблемы. Не будет больше ни войн, ни голода. И воспоют все вокруг, и воспляшут… А не хотите ли вот таких: омерзительных и жестоких, мудрых и ничего не понимающих нелюдей, которые смертельно боятся нас и мечтают уничтожить? И уничтожат, потому что в сотни раз сильнее землян с их атомными и нейтронными боеголовками.

Они пришли, чтобы победить злом зло, которое видят в людях Земли. Они кажутся себе поборниками справедливости, и нет у Ольги слов, чтобы доказать пришельцам, как страшно они ошибаются, что не бывает «плохих» и «добрых» народов, что все они одинаковые перед Вселенной, что зло приходит и уходит. Ольге хотелось бежать куда-то, просить, протестовать. Но разум предсказывал ей, что делать все это уже поздно. Эшафот не место для дебатов с палачами, и ей остается только принять их жестокую игру и выиграть партию, ставкой в которой будет жизнь Ольги, всех тех, о существовании которых она даже и не подозревала, — жизнь Человечества планеты Земля.

Девушка выпрямилась под холодным взглядом пришельца и, проглотив вставший в горле ком, сказала чуть охрипшим голосом:

— Я готова. Что нужно делать?

— Тебе что-нибудь говорит слово «викинги»? — прозвучал безмолвный вопрос.

— Конечно, но при чем здесь они?

— А легенду о божестве народа манси, о Золотой Бабе, приходилось слышать?

— Конечно. Ее у нас до сих пор кое-кто ищет.

— Викинги ее тоже искали. И не раз. В 1024 году по вашему летоисчислению викинги под предводительством некоего Туре Хунда и двух братьев Карле и Гунстейна приплыли в эти места и даже добрались до капища богини Иомалы, где стояла золотая статуя. Награбили, сколько могли, хотя статую увезти не посмели. На обратном пути они поссорились. Это так характерно для вас, людей!.. Из похода вернулись только воины Хунда. Он оказался хитрее и кровожаднее остальных и поэтому выжил. Через несколько лет была предпринята новая экспедиция. Ее возглавил человек, известный современникам под именем Кале Змей, — доверенное лицо короля. Назад экспедиция не вернулась. Ты не догадываешься почему?

— Нет, — шепотом ответила Ольга, холодея от предчувствия.

— Корабль викингов не вернулся, потому что заблудился во времени. Как ты думаешь, чем закончится встреча норманнов с жителями вашей деревни? Ведь именно в этих местах когда-то находилось капище золотого идола. А о хронопереходе они, естественно, подозревать не будут. Кроме одного. Мы выбрали из них самого смышленого и все ему растолковали. И если вы вдвоем сумеете предотвратить резню, это зачтется человечеству. Но, честно говоря, шансов особых я у вас не вижу. Вы, люди, во все времена были так недоверчивы! А викингов манит золото. Представляю, что будет с теми, кто встанет у них на дороге!

— И все-таки я попробую, — тихо, но твердо сказала Ольга. — Сколько вы мне даете времени?

— Трое земных суток и все то время, пока вы будете находиться в этом континууме. Здесь оно течет по-другому. Здесь ты можешь совещаться со своим партнером по испытанию, обдумывать ходы и поступки. Чтобы попасть в кокон, нужно только ОЧЕНЬ этого захотеть.

Ольга уже настроила себя на действие:

— А этот… викинг… Он что, знает русский язык? — спросила она у пришельца.

— Общаться будете мысленно, как сейчас со мной. Этому научиться просто, да ты уже и готова. Вот с викингом было труднее — ему пришлось внушить некоторые понятия о времени и истории. Но это не нарушит чистоты эксперимента, ведь психология-то у него осталась прежняя. Итак, с той секунды, как ты выйдешь из кокона, начнется отсчет времени. В вашем распоряжении семьдесят часов. Это не так уж много. Тем более что судно викингов уже перенесено в ваш век и находится довольно близко от деревни, в низовьях реки. Вам придется поспешить.

Яркий свет ударил Ольгу по глазам. Она зажмурилась, а когда разомкнула веки, снова стояла в темных сенях перед приоткрытой дверью.

— …впечатанные судьбо-ой… — закончил Толик свою песню.

— Молодец, Толька! Так держать! — басом сказал ему Марченко и опустил руку от усов.

Кале Змей был наперсником конунга. Худощавый и узкоплечий, он не походил на настоящего воина. Но те, кто знал его близко, хорошо помнили, что на совести тщедушного Кале больше отправленных в девять миров Хель[13], чем загубил за свою жизнь сокрушитель великанов могучий Тор[14].

Жертвам Кале никогда не пировать в чертогах Одина. Не среди битвы покинули они этот мир. Мастер интриг и наветов, несколько лет назад Кале ядом и медом речей своих расчистил место у трона власти. Немало знатных ярлов и герсов[15] поплатились головой за один только непочтительный взгляд в сторону сына простого рыбака, выскочки Кале.

Сейчас наперсник из-под ладони смотрел в сторону берега. Правая рука его безжизненно висела на перевязи. Прилетевшая вчера вечером из густых прибрежных кустов оперенная биармская[16] стрела размозжила ему сустав.

«Как бы рубить не пришлось», — беспокоился Кале. Он вспомнил своего старшего брата Асмунда. Тогда, в абордажном бою с гардами-поморами[17], Асмунд получил точно такую же рану. Двадцатилетний витязь тогда храбрился перед братишкой, впервые вышедшим в то лето в викинг[18], и «плевал с высокого холма на эту царапину». Но от локтя к плечу пошла синяя гниль, и когда испуганный вояка все-таки дал согласие: «Рубите!» — было уже поздно. Асмунд потерял разум, метался по землянке. Словно берсерк, бросался он на людей. А утром его нашли у порога. Асмунд сжимал окостеневшими пальцами рукоять кинжала, проткнувшего его глупое сердце.

Боязно! Но не рубить же, вот так, сгоряча, раненую руку! Нет, не таков Кале Змей, и жизнью ломанный, и врагами губленный, и себе цену знающий. Но если гниль пойдет, тогда не дрогнет, пожертвует рукою за жизнь свою.

— Болит? — кивнул Гуннар на перевязанную руку наперсника конунга.

— Пустяки, царапина! — буркнул Змей, отворачиваясь от Гуннара.

— Я много думал, Кале…

Змей молчал, занятый своим. «Неужели все-таки рубить придется?» Ох, как не нужен был сейчас ему рядом что-то слишком навязчивый сегодня Гуннар!

— Кале, ты помнишь легенду об Одде, скальде Серых Скал?

— Ну…

— Его опоили тролли, и он проспал у них в пещере девяносто девять зим, а когда проснулся и вернулся домой, то не нашел ничего. Какая это страшная доля — остаться без семьи, без родичей. Среди потомков. Одд был скальдом. Он сложил об этом песни. А как бы поступил на его месте ты, воин? Представь, ты возвращаешься ко двору, а наш конунг давно похоронен и место у трона занято…

— Что-то не пойму, о чем ты, Гуннар! — прошипел Кале.

— Так что бы ты делал, окажись на месте Одда?

Змей еле сдерживался, но, опасаясь потерять лицо перед воинами, подавил готовый сорваться стон и улыбнулся скальду: