Узкие сдавливающие своды в кромешной тьме без единого звука, кроме ровного гула в его ушах. И так он передвигался вниз неизмеримо долго, потеряв всякое восприятие времени и пространства. Казалось, вселенная исчезла, оставив после себя давящую пустоту. И в этом опустошении раздался неожиданный и знакомый звук. То было протяжное эхо от упавшей капли воды. Стены начали расширяться, и он оказался в некоем просторном помещении, границ которого видно не было, так как мрак здесь безраздельно властвовал. Он шел медленно вперед на звук капель, пока не почувствовал, что наступил в воду. Он сел на колени прямо к воде и начал вглядываться в её темную гладь, подергиваемую рябью, пока ему не показалось, что какой-то тусклый серебристый свет манит его сквозь толщу вод. Он вдохнул полной грудью и поплыл на этот свет. У него было ощущение, что он плывет по подземной реке, стекающей в самые недра пещеры.
Он почти выбился из сил, когда приблизился к источнику света и вынырнул из воды. Бледный свет тысячами искр лился из стен и свода пещеры, переливаясь лазурными и золотыми цветами. Во мраке пещеры это сияние было подобно звездному небу. Подземный свет манил его всё дальше вниз, выстроившись неровной дорогой. Чем дальше он шел, тем красочнее становилось это сияние, к которому добавлялись новые оттенки. Наконец, он увидел, что из одной стены льется особенно яркий серебристо-белый свет. Он прикоснулся к этой стене и прошептал про себя: «Серебро». Он опустился настолько глубоко, что прикоснулся к самой крови земли, её наиболее редким и прекрасным дарам, которых здесь было в избытке. Золотые и серебреные жилы пронизывали каменный свод, а из пола и в некоторых углублениях прорастали сверкающие минералы и драгоценные камни. Его восприятие столь сильно обострилось, что ему начало казаться, что он может слышать мерное сияние, исходящее от них. Оно шептало ему о тайнах земли, но он ничего не мог понять.
Безмятежность и священный восторг пребывания здесь были нарушены едва ощутимыми движениями и звуками, исходящими из еще более глубоких тоннелей, открывшихся его взору. Темные и нестерпимо холодные расщелины, уходящие в непроглядные бездны, скрывались за теми тоннелями. Никто из верхних жителей не стал бы погружаться так глубоко, опасаясь за свою жизнь и рассудок, но они обитали здесь всегда. Он слышал, как они почти беззвучно передвигаются по разломам во тьме подобно серым призракам. Подземные моря омывали их бескрайнее царство, уходящее колоссальной лестницей всё глубже в бездну. Глубинные не препятствовали ему, но наблюдали за гостем из верхнего мира, столь уверенно спускавшимся по непроходимым расколам в самом основании мира.
Он дошел до огромной арки, за которой таился непроницаемый мрак, даже глубинные не смели подходить к этому спуску, ведущему по ту сторону бездны. Перед этой аркой стоял царственный старец с каменной кожей и бородой. Молча он указал ему, что нужно следовать за ним. И они вместе переступили через арку. Холод и тьма были здесь настолько убийственными, что он удивлялся, как он вообще может пошевелить рукой или ногой, не говоря уже о том, чтобы уверенно идти дальше. Казалось, они спускаются вечность, весь предыдущий путь теперь выглядел столь ничтожно малым на фоне этого. Старец остановился и указал куда-то вперед. Он прошел в указанном направлении, очутившись в просторном месте. Он почувствовал тепло. А затем увидел, что откуда-то снизу исходит оранжевый свет, освещающий самое дно подземелья. «Здесь управляют всеми движениями земли» – подумал он. Он почувствовал чье-то присутствие, а затем увидел, что в земле образовался разлом, из которого вырывалось пламя и свет. Кто-то вышел из этого разлома и направился прямо к нему. От него исходил невыносимый жар, а свет был столь ярким, что ему пришлось прикрыть рукой глаза, пока к нему медленно подползали. Он услышал странный звук, напоминающий шипение или треск, а затем увидел, что гость, окруженный огнем и светом, выглядывает уже из разлома на него, как бы ожидая его.
Он себе не принадлежал, у него не было выбора. Он не был. Он подошел к разлому, опалившему его лицо и руки, и исчез в ревущем потоке белого пламени…
ЗЕЛЁНЫЙ БОГ
Закатное солнце окрасило окружающий лес в оранжево-желтые тона. Он шел посреди леса, пытаясь вспомнить, как и зачем он здесь оказался, а главное, как выбраться теперь отсюда. Со всех сторон его окружали высокие деревья, холмы, покрытые тонкой травой, и теплые лучи вечернего солнца. Густой насыщенный воздух ощущался особенно свежим и приятным, но окружающая его тишина и медленное осознание взращивали в нем страх. Он неуверенно шел вперед, не понимая и не зная, какой лучше путь выбрать. Он начал думать о том, что безвозвратно потеряется в этом лесу, и что с заходом солнца лик природы станет настолько зловещим, что ему понадобится укрытие от тех, кто предпочитает охотиться в ночи. Нарастающий страх и тревожные мысли сбивали его. Он то и дело останавливался, беспорядочно меняя свое направление. Мысль о том, чтобы позвать на помощь ушла столь же быстро, сколь и появилась. Ему показалось почти преступным разрезать покой воздуха своим криком.
Он решил идти прямо, не сворачивая, пока не найдет выхода из леса или хотя бы дорогу среди всего этого единообразия и неразделенности, напомнившим ему бескрайнее море или пустыню, где нет начала и конца, центра и периферии, только слитое до состояния хаоса и беспредметности пространство. С приходом темноты это ощущение усилилось многократно, теперь его окружали лишь мрачные силуэты вековых деревьев да еще более древних холмов. Теперь ему приходилось полагаться больше на другие чувства и ощущения, но каждый шорох или дуновение отдавались в нем пульсирующим страхом. Искаженные формы и звуки преобразовывались в его сознании в зловещих созданий, им же самим и порожденных. Но страх медленно отступал, особенно, когда он вышел на небольшую поляну и увидел над зелеными макушками деревьев синеву ночного неба, в котором сияли тысячи звезд. Они уводили его взгляд в беспредельные дали, сливаясь с окружающей темнотой. Он лег на мягкую и прохладную траву, ощутив под своими руками и ногами землю, уходящую по ощущениям так же далеко, как и звезды, которым он теперь внимал. Наконец, в хаосе леса он увидел гармонию и красоту, наполнившие его душу умиротворением. Страх покинул его.
Он направился дальше, уже не испытывая той неподдельной тревоги, что должна способствовать человеку в выживании. Какое-то новое чувство начало завладевать им. Все ощущения усилились, когда он переключил свое внимание с себя на окружающий мир. Он слышал, как приветственно покачиваются деревья где-то далеко, как оживает и преображается ночной лес, с которым он теперь, когда призраки разума дрогнули перед нарождающимся чувством, ощущал сродство. В ночном покое леса он слышал передвижения зайцев, за которыми охотились пронырливые лисы. Ему виделись перелетающие с ветки на ветку совы и благородные олени где-то вдалеке. Мир, который казался ему тихим и пустынным, наполнился жизнью, которая была везде и во всем. Животные не боялись его, но предпочитали обходить стороной, чувствуя его инаковость. Он же, столь увлеченный всем происходящим, на какое-то время забыл о своем желании покинуть лес.
Силы и восторг наполняли его, и он устремился куда-то в чащу, радостно и ловко прыгая с одного холма на другой. На одном из них он услышал бег ключа, из которого сразу же испил холодной воды. Здесь он остановился, сев на краю холма, и вслушивался в покачивания деревьев и передвижения зверей. Так он встретил рассвет, показавшийся ему прекраснее всего, что он когда-либо видел. Утомленный ночными пробежками, он заснул прямо на открытом воздухе.
Он проснулся в разгар дня. Прохладу ночи сменил приятный зной светлого дня. Теперь он слышал пение птиц, чьи звонкие голоса сливались в единое, не имеющее начало и конца, музыкальное произведение. Не зная, что им движет, он направился сквозь светлую чащу куда-то вдаль, пока не обнаружил то, что искал когда-то. Перед ним раскинулась забытая всеми дорога под холмистыми буграми, петлявшая куда-то вверх. Поднявшись по этой дороге, он обнаружил нагромождение камней, в которых узнавались руины храма, от которого мало что осталось. Сквозь каменные плиты пробивались побеги растений, а рядом с последней сохранившейся аркой в самом центре руин возвышалось огромное дерево, чьи корни, вероятно, обхватывали весь фундамент постройки. Теперь это место было захвачено лесом, став его частью.
