Они вошли в освещенное утренним солнышком помещение, и Ваня, словно ослепленный, отпрянул от тетечки Тани, прикрыв глаза ладонью:

– Боже мой! Какая красота!

Тихо рассмеявшись, Макс приветственно и одобрительно кивнул другу – в своем репертуаре тот был неподражаем!

– Привет, ботаник, – небрежно бросил ему Ваня. – И как у такой великолепной женщины с такой феерической прической мог вырасти этот лабораторный шимпанзе?

– О, Ваня, ты заметил мою новую стрижку?! – будто девочка обрадовалась тетя Таня. Она бросила на сына торжествующий взгляд: – Вот что значит внимательный мужчина, не то что некоторые!.. А цвет? Ты заметил?

– Несомненно, это… – Ваня пригляделся к ее блестящим кукольным кудряшкам, – цвет «ляжки перепуганной нимфы»!

Рассмеявшись, тетечка Таня шлепнула его по плечу:

– Нимфы ему мерещатся! Это цвет шампанского! Он великолепно сочетается с моей помадой «маковое поле за час до заката».

– И духами «Опиум», – потянул носом Ваня. – Лишь бы наркоконроль об этом не узнал.

Теперь тетя Таня заливалась смехом, утирая выступившие на глазах слезы.

Отсмеявшись, она захлопотала вокруг любимого гостя. Ванина гастрономическая вместимость позволила ему опустошить половину «наполеоновского стола», но даже он после пятого блина позорно сдулся и принялся рассказывать байки.

– Знаете, как моя бабушка говорила?

– Это которая из них, – уточнил Макс, – та, что была еврейкой?

– Нет. Та, что была армянкой. Хотя они обе говорили примерно одно и то же. Так вот, бабуля Зарине каждое утро сажала меня за стол со словами: «Балик-джан, утром надо хорошенько наполнить животик. Мало ли что! Может, потом удобного случая уже не будет!»

– В этот день не будет удобного случая или вообще-вообще?.. – заинтересовалась тетя Таня.

– Не знаю, – ухмыльнулся Ваня, – главное, что на завтрак она меня долмой кормила. Это как голубцы, но в виноградном листе. Однажды я у нее в Ереване все летние каникулы провел, а когда родители за мной приехали, мама чуть в обморок не упала. Балик-джан был уже не стройным высоким парнем, а кругленьким Карлсончиком.

– А что с твоим ростом тогда случилось? – поперхнулся чаем его друг.

– Высота ушла в ширину! – объявил Ваня.

– Ерунда, – сказала хозяйка, – у тебя прекрасный рост – почти два метра!

– Ой, спасибо, тетечка Таня, за лишние семь сантиметров! – просиял Иван. – А кофе есть? И молоко? Вот класс!

Спустя еще пару чашек чая и кофе, тетечка Таня поделилась своей тревогой:

– Ванечка, ангел, как думаешь, чем мне кормить Тома? Что они там, в своих США, вообще, едят?

Отдуваясь, объевшийся «ангел» скорчил уморительную гримасу:

– Да купите кетчупа и закажите ему пиццу! Что они там могут есть, если их не кормят мамы? Кстати, он Джон, а не Том. Мой тёзка, можно сказать.

– А ну как ему наше угощение не понравится? – рассуждала хозяйка. – Я много фильмов смотрела про Америку, но толком не поняла, чем они питаются. Хочется же, чтобы ему у нас понравилось!

– Да и вообще, – добавил свои пять копеек Ваня, – что он за человек? Вот я могу ляпнуть что-нибудь нетолерантное, а он обидится!

– А ещё я заметила в их фильмах, что они в квартирах обувь не снимают, – заметила тетечка Таня. – Что, если он завалится на мой диван в своих ботинках? А гостю я не смогу замечание сделать!

– Еще они все время смотрят тупые ТВ-шоу и улыбаются, – добавил Ваня.

– И жвачку жуют. Неприятно.

– И права качают: я американский гражданин, вы мне то должны и это!

– И чуть что – сразу судятся!

– И…

Макс, до того момента терпеливо слушавший маму и друга, в отчаянии взмахнул руками, словно решив улететь:

– Хватит! Вы же Джона еще ни разу не видели, а уже готовы слопать его. Может, его из аэропорта сразу в зоопарк отвезти и медведям скормить?

– Ладно, ладно, – согласилась его мама, – не надо медведей травить…

– А ты сам-то этого Джона хорошо знаешь? – спросил Ваня.

– Довольно хорошо. Мне достаточно того, что он ученый. Значит, уже не будет жвачку жевать и ТВ-шоу смотреть… Хотя… – неожиданно для себя Максим заволновался. И правда, что за человек этот его американский коллега? Вот, они попали в критическую ситуацию с этой презентацией – можно ли сейчас на него рассчитывать? Он задумчиво произнес: – Если честно, то мне всегда казалось, что хоть Джон и улыбается, но сухарь сухарем. Как ученый он супер. И профессиональную этику соблюдает. А что у него на душе?..

Ваня встал.

– Ладно, ты, Макс, прав: не надо раньше времени себя против Джона накручивать. Давай уже поедем в аэропорт, а то не хватало еще в пробке застрять. Тетечка Таня, ваш завтрак – это лучшее, что со мной случалось за последние годы!

– На здоровье! После аэропорта приезжайте на обед! И не пускай Тома жить в гостинице – я уже приготовила кровать для вашего американского гамбургера. Надеюсь, он в ней поместится.

– Мам, хватит прикалываться. Я тебе говорил, что он очень даже худой.

– Вот пусть приедет, тогда и посмотрим, какой он худой. В Америке все толстые. А кто не толстый – тот в Голливуде снимается в главных ролях. И что он нашел в этих американцах? – подмигнув, спросила тетя Таня у Ивана.

– Ой, не знаю, – в тон ей ответил Ваня. – Я, лично, нашел в Джоне возможность получить аутентичную американскую кока-колу.

Друзья по очереди чмокнули тетечку Таню в лоб и ушли.

– Ох, это ж еще надо убрать в квартире и кетчуп купить! – всполошилась она, мельком глянув в зеркало на свою новую стрижку цвета шампанского.

Напевая под нос «Красота твоя с ума меня свела!», тетечка Таня принялась за дела.

Не успели друзья выйти во двор, как пожилая соседка Максима Клавдия Семеновна окликнула его из окна своей квартиры на первом этаже.

– Максимка, дорогой, ау! Беда у меня – телевизор испортился!

– Здрасьте, бабушка Клава! А он у вас к электрической розетке подключен? В прошлый раз…

– Ой, голуба моя, не вспоминай – вот я опозорилась! Нет-нет, на этот раз, правда, сломался. Все каналы целый день этого… ну, как там его, забыла… ну, этого черного юмориста-хулигана показывают. Телевизор, небось, старый уже стал… Прям как я.

– Бабуля Клава, вы не старая, а мудрая, – ответил молодой ученый.

– Ты всегда найдешь, как подбодрить, Максим! А скажи, сколько стоит новый телик?

– Лучше я сейчас зайду к вам и разберусь.

Ваня, который считал, что сейчас не самое лучшее время играть в Тимура и его команду, съехидничал:

– Максим, по ходу, холодильник тоже посмотри. Он все время кефир прокисший показывает!

Но Максим уже был в подъезде.

Забравшись в машину и включив радио, Ваня начал артистично подпевать Вере Брежневой и занимался этим без перерыва до самого возвращения Макса.

– Вань, прикинь, батарейки от пульта сели, и телевизор все время ТНТ показывал, – сказал его друг, усаживаясь на пассажирское сидение. – А тот «черный» – это Миша Галустян, оказывается!

– Я с чего-то решил, что бабуля про негра говорит. Ну, как сейчас в США принято: белый, черный.

– Нет, сейчас и это уже неполиткорректно! Надо говорить: американец африканского происхождения или арабского, например.

– В вопросах толерантности надо особенно тщательно следить за модой, – вздохнул Ваня. – Кстати, тебе памятник ставить надо. Ты же бабульке пенсию спас!

Едва зарокотал двигатель автомобиля, как в окно машины постучала плачущая семилетняя Ира из соседнего подъезда.

– Дядя Максим!

Максим опустил окно.

– Что случилось, Ирочка?

– Мы с Петей в маму и папу играли, и он меня курицей обозвал.

Макс бросил на друга осторожный взгляд. Ваня нахмурился.

– Вань, я сейчас. Прости…

– Максим, подумай, кто важнее – Джон или воспитательная работа с петухом?

Максим состроил виноватую рожицу и вышел из машины.

Петя сидел на лавочке, играя во что-то увлекательное на своем телефоне. Ира села с ним рядом и выжидательно глянула на Макса.