- Все, спи, - и накрыла меня, словно маленького ребенка. Кажется, сон уже готов завладеть мною…

Когда по венам струилась горячая кровь, а разум затуманивала жажда, я забывал, кто я есть. Честно, даже себе было страшно признаться: завтра, возможно, я уже буду не человеком и даже не близким к этому понятию. Но когда Харуно, словно маленького ребенка, положила мою голову к себе на колени, когда эта куноичи, не спрашивая (иначе бы отказался) напоила всякими лекарствами… и сейчас напевает что-то знакомое… именно сейчас я уверен: я - дома.

Кажется, мама напевала подобные мотивы.

***

- Мы сможем… - и все равно тебе страшно. Ключ, что открыл двери в этот мир, ребенок, что показал, во имя чего я заточен в Аду, не отпускал меня. Девушка держала за рукав одежды и что-то говорила о лекарствах, Цунаде-химе, демонах, силе… обо всем, только не о том, что пора начинать. Я все тебе объяснил еще пару дней назад. Неужели мой план настолько жалок?

Глаза бога. Мир уже воспринимается по-другому.

- Саске, - её страх я могу чувствовать даже на расстоянии. Дрожит, это доказывают легкие колебания в её голосе. Хм, неужели мои глаза цвета крови настолько тебя напугали? Пытаюсь смягчить выражения лица, а то… от неё можно всего ожидать, в этом я уже убедился.

- Успокойся, - но вместо этого получается среднее между приказом и презрительностью. - Будь позади, - у меня хватало сил сражаться без чьей-то помощи сотни лет. Смогу продержаться и двадцать четыре часа. - Готова? - осталось всего-ничего.

- Нет, - честно ответила.

- Пора открывать двери, Харуно.

Девушка сняла «кулон». Именно так она назвала знак при жителях деревни, девушка выдавала эту сказку всем, кроме Цунаде. Ей она сказала правду.… Но пока это не так важно, по крайней мере, сейчас.

Ключ позволит мне зайти без всяких проблем, затем Харуно закроет дверь и будет держать её запертой ровно двадцать четыре часа. Сои и падуба хватит едва не на целый год. Так что пора начинать. Птица, видящая правду, уже зовет меня «домой».

И куноичи не опустилась до того, чтобы остановить меня в последний раз, спасибо. Не оборачиваюсь, когда ты тянешь дверь на себя. Так будет легче, я не увижу твоей грусти, не возненавижу её. А завтра я тебе скажу, что Они не так сильны, чтобы убить меня.

Осталось еще две минуты.

Рык стражников Ада уже не глушит тени-замки-цепи. Они почти ослабли. Прикрываю глаза.

Осталось сорок секунд. Не нужно иметь хороший слух, чтобы слышать, как скрипят цепи – демоны пролазят сквозь последний, точнее, предпоследний рубеж. Я – конец их пути, смерть, именуемая Вестником.

Тридцать секунд – и черти уже здесь. Хм, скоро.

Двадцать одна секунда. До меня доносятся странные звуки, от которых я успел отвыкнуть – Они тащат по земле свои канабо.

Десять секунд. Рык, тени, ветерок из скважины - все перемешалось. Часы перевернулись, и первые песчинки упали на уже непустое дно.

Двадцать четыре.

Кровь брызнула мне в лицо. Внутренности, что вывалились наружу, замедлят регенерацию демона. За это время я успею снести ему голову – сделал. Разрезать тело напополам – без внутренностей это еще легче. И спалить в черном пламени. Десятый уже готов.

Двадцать два.

Соя. Их тела перестают регенерировать и замирают, словно статуи. Так неинтересно. Десятой баночкой я расправился с сорок седьмым.

Шестнадцать.

Первые признаки усталости. Сбитое дыхание, помутнение в глазах, запах плоти вызывает рвоту, а вместе с этим и брешь в защите. Сто пятый едва не стал последним.

Четырнадцать.

С усталостью, вечными криками Они просыпается гнев, который за собой влечет активизацию метки. Я уже чувствую, как три закорючки нагреваются. Быстрее, чем я думал.

Вынул очное яблоко, по крайне мере, демон отшатнулся, предоставив мне больше места для действий. Сто двадцать седьмой.

Десять.

Черные метки уже завладели половиной моего лица. А Они все никак не успокоятся, ну осталось вам всего десять часов, подумаешь… Аматерасу. Плоть, горевшая в этом пламени, не только исчезает, но и её запах испаряется, словно черные языки пожирают и его.

Сто сорок первый, да и следующий уж готов.

Восемь.

И дела не идут лучше, теперь уже кровью кашляю, если так и дальше продолжится, упаду на землю скорее, нежели ожидал. На мгновение я закрываю глаза. Сто семьдесят второй.

Крик ястреба будит меня.

Пять.

Перевязав левую руку - продлил свою борьбу. Но постепенно Они оттесняют меня к двери. Нельзя. Если Харуно услышит эти вопли, откроет дверь, в этом я не сомневался. Падуб задерживает печать, но она практически уже поглотила все мое тело. Осталось всего-ничего. А двухсот пятый еще бегает.

Четыре.

Сглотнул кровь, что так и рвалась наружу. Не сейчас.

Тяжесть метки заставляет закрыть глаза, даже крик ястреба не помогает. Тьма ворвалась в пустоту и сама стала частью ничего.

Тело демона чуть не лишило меня рассудка. Хранитель четвертых дверей едва не стал монстром, и только смутные воспоминания заставляют двигаться, держаться на плаву. Где-то там, в глубине, я вспомнил, что у меня есть вопрос, на который еще не получен ответ.

Тело Они такое неудобное, хотя, если брать во внимание, как легко оно (тело) убивает охранников Ада, соглашусь - я поторопился с выводами. Двести тридцать четвертый разорван.

Два.

…Почему не…

Один.

Часы практически полные. Осталось всего-ничего… всего каких-то пятьдесят три минуты. Звуки падающих канабо - едва не мелодия для моего уха. Шипение, когда я рву демонам глотки, скрип, когда выворачиваю скелет наизнанку. И мне кажется, что в эти моменты Они едва не плачут.

Словно это они люди, а я монстр, от которого нужно защищать.

Часы полны.

***

Прикоснулся к глади воды – холодно. И только сейчас я понимаю, что стою вертикально – реальность перевернулась. Наверное, это лишь мир грёз, где-то между явью и вымыслом.

Вопросы о чем да почему терзают мои бедные нервы. Но ответов так и не последовало, словно я один здесь. Я и гладь реки… река ли это?..

Рябь на воде успокаивает, словно колыбельная, так приятно чувствовать легкость, будто я плыву по течению. Ничего меня не беспокоит…

Саске-сан…

Рябь, которую я создал, треснула, словно стекло, осколки больно ранили тело. Что происходит? Почему мой покой…

Сквозь зеркало-рябь я увидел давно позабытое – день, когда позволил умереть первому ключу.

Сейчас я наблюдал за тем, что произошло уже в далеком прошлом. Но почему-то я не сделал шаг назад, почему-то не закрыл глаза и все же взглянул на то, что снилось не впервые: дети, кровь, лошадиное фырканье, просьбы мужчины, смерть. Кошмар, о котором не дают забыть…

Харуно спрашивала о том дне, о своей первой смерти. Тогда я ответил стандартно, то, что повторял себе на протяжении веков: она не позвала - я не пришел, знак был в безопасности (я не знал, что дочь Сакуры держала его при себе, велел же спрятать далеко), а значит, вмешиваться в жизнь людей не было смысла. Тогда куноичи назвала меня лгуном. В её глазах я пытался увидеть нечто, не дающее мне покоя: почему девчонка не позвала на помощь, почему не воспользовалась знаком, как дверью, могла бы, знала ведь… А что нес в себе тот последний взгляд? Мелочные вопросы. Возможно, но если бы они меня не мучили каждый раз, когда закрываю глаза, если бы мне не пришлось сталкиваться с новым перевоплощением дочери Сакуры, если бы… их слишком много.

Вдали близился закат. Я помню его. Их все. Пусть я пропустил закат эры, в которой родился, мне так и не удалось увидеть последние дни моего народа, но в отместку мне предназначено наблюдать еще за многими угасаниями разных режимов, правительств, идей и народов… а этот закат окрашен в кровь воинов и мирных жителей… Ястреб присел на правое плечо. Последний луч солнца исчез за горой, оповещая о темноте, в которую погрузилась страна. Весь мир погрузился в смутные цвета ночи.

Но это всего лишь воспоминания, нельзя путать былое с сегодняшним, иначе можно запутаться в паутине времени. Хаос, творящийся вокруг нас, настолько тесно переплетен нитями судьбы, что одно неверное движение - и паук узнает о твоем месторасположении.