Отец молчал, и лишь во взгляде сквозила горечь, но мне было плевать. Я не знаю этого чело… хм, демона и плевать мне на его чувства. Сильно он считался с моими, когда от матери забирал. Совет этот еще, будь он трижды проклят. Как же я неистово желала им ощутить все те же чувства, на которые они меня обрекли.

— Дана, ты поступаешь необдуманно, в тебе говорят эмоции! — начал он, стараясь, чтоб голос звучал ровно. — Занятия для первого курса начнутся лишь через полтора месяца. Побудь немного со мной, привыкни к жизни в подземном мире.

— Называй все своими именами! — жестко отрезала я. — В Аду!

— Пусть так, но…

— Я не хочу ничего слышать! Отвези меня в Академию!!! Ты же меня именно для этого сюда притащил, так будь последовательным в своих действиях.

— Дана… — попытался он снова заговорить со мной, но я не слышала его и даже не старалась понять, что им руководит в этот момент, где он был столько лет? Мне плевать и точка!

— Не надо ничего говорить, — перебила я, — зачем тебе такой позор в родовом замке? — обвела себя руками.

— Никогда так больше не говори! — вспылил он, и, наклонившись, сжал мое лицо в ладонях. — Ты — не позор! Никогда им не была и не будешь. Дана, ты добрая, милая, умная и светишься, как солнышко, — чуть тише проговорил отец, — пусть в тебе сейчас говорят эмоции, но я знаю, ты не такая.

Ах, не такая! Ну, подожди… Ты еще узнаешь, какая я! Испортил мне жизнь, будь готов пожинать плоды, а они не заставят себя долго дожидаться.

— Отвези меня в Академию! — чуть ли не по слогам проорала я ему в лицо и, оттолкнув его руки, побежала вниз по лестнице.

Внутри кипели злость, безысходность и обида, которые даже вздохнуть полной грудью не позволяли.

— Вы все увидите, какая я! — прошептала я, смахнув слезу с пылающей огнем щеки. — Все…

Наши дни

Горечь вины, будто наотмашь ударила по моему сознанию. Ком подкатил к горлу, не позволяя вздохнуть. Стало так жалко отца и, не сдерживая порыв, я обняла его и расплакалась, как ребенок.

— Прости меня, папа, — попросила я тихо. — Прости…

Да, я понимаю, этого мало, за все то, что довелось ему пережить из-за меня, но хоть так. Я вдруг осознала, сколько гадостей наговорила ему в порыве отчаяния, обиды и злость, а он меня простил и даже в минус не ставит мою эмоциональность.

— Родная, за что? — взволновано спросил он, пытаясь заглянуть мне в глаза. А лишь сильнее прижалась к отцу, орошая слезами его дорогую рубашку. Втянула носом знакомый запах и шмыгнула.

— За все… — более внятным голосом сказала я. — Я была такой невыносимой последние два года.

— О да, — шуточно согласился он, и я поняла, отец не злится и не сердится на меня, а просто любит, такую, какая я есть, принимая со всеми недостатками и достоинствами.

— Я постараюсь, стать лучше, — улыбаясь сквозь слезы, пообещала папе. — Я стану достойной своих родителей.

— Не надо, родная, — попросил отец, крепко сжав в объятиях. — Боюсь в таком случае, я не смогу тебя никому отдать, не сочтя их равными. Так и знай!

— Ну и что, — снова улыбнулась я, стирая влажные дорожки слез с лица. — Буду всегда рядом с тобой, — и чуть-чуть помедлив, добавила: — и с мамой.

— Малышка, а теперь ответь мне на один вопрос, — вкрадчиво проговорил папуля, продолжая сжимать в объятиях. — Ты зачем ходила на поверхность?

— А кто тебе сказал, что я там была?

— Не важно. Ответь, пожалуйста, — попросил он, — мне важно это знать.

— Ну, если уж Майкл доложил о нашей прогулке, так почему не рассказал, зачем мы ее совершили? — задала я провокационный вопрос.

— Дана, — возмущенно начал отец, но я не дала ему высказаться.

— Папуль, если ты хочешь, чтоб разговор был честным, сам начни мне доверять и все говорить прямо. Как я научусь понимать, что я делаю верно, а что нет? Только на собственных ошибках. Почему ты не хочешь мне помочь?

Ничего не ответив, отец отпустил меня, и мы снова зашагали по парковой аллее. Хоть внешне он был абсолютно спокоен, я знала — внутри кипит сражение. Да, его можно понять. Кто по доброй воле втянет самое родное существо в такое болото? Только вот, не он меня в него втянул. Я там уже по самые уши, а барахтаясь в панике и незнании увязну с головой. Он это понимал, не хуже меня, но все же не мог подвергать опасности.

Ну что ж, папуля! Тяжела родительская ноша, часто приходится переступать через себя во благо чада.

— Папа… — позвала я тихо, когда пауза затянулась.

— Тебе Пирс говорил, что территория Академии вся просматривается и прослушивается? — невпопад и очень тихо спросил отец.

— Да, — отрывисто кивнув, ответила я едва слышным шепотом.

— Будь осторожна, — предупредил отец. — У меня есть подозрения на счет Самюэля.

— Знаю…

— Кто тебе сказал? — перебил он меня вопросом.

— Майкл, — честно ответила я и, понимая, что его за это по голове не поглядят, быстро добавила: — Точнее, большую часть я сама додумывала, он лишь намекал, но так я хоть в курсе происходящего.

— Даже так, — задумчиво кивнул отец и улыбнулся. — Хорошо, тогда мне будет проще.

— Именно для этого мы и ходили на поверхность, — едва слышно сказала я и замолчала. Мы как-то быстро подошли к преподавательскому корпусу, и наши перешептывания затихли.

Черт! А как же мы в комнате будем разговаривать?

От осознания это факта, у меня мимо воли руки сжались в кулаки. Тайное проникновение в мое личное пространство меня отнюдь не радовало. Наверное, уловив ход моих мыслей, отец ободряюще улыбнулся и подмигнул.

— Все будет хорошо!

— Да, папуль, я на это надеюсь…

Не успели мы открыть дверь в мое новое пристанище, как ноздри пощекотал запах чего-то съестного. Судя по всему, жареного мяса и какой-то сдобы.

— Странно, — протянула я задумчиво, а отец нахмурился, окидывая взглядом просторную гостиную-прихожую.

Вкусный аромат доносился с кухни, и там же, шумела вода.

— Кто это у тебя тут хозяйничает? — задал закономерный вопрос мой родитель, а я, не раздумывая, сняла балетки и потопала на разборки.

Кто бы это ни был, пахло очень вкусно, и урчание желудка стало тому подтверждением.

— Жак? — изумлению не было предела. Мой питомец, умело орудовал большой ложкой, помешивая что-то булькающее в большой жаровне. Рядом, на варочной плите стояла сковородка, в которой скворчало мясо, а в духовом шкафу пелись… Что-что? Нет, я оказываюсь в это верить! Булочки, самые натуральные булочки с корицей.

— Эмм-м, а кого ты намеревалась здесь увидеть? — осведомился таракан, не отводя взгляда от своих кулинарных изысков. Он весь с головой и лапками был поглощен процессом.

— Кто это? — вопрос заставил меня нахмуриться, а Жака обернуться.

— Ой, простите, не заметил, — смущенно протянул мой питомец, вытирая лапки о поварской фартук. — Жак. Очень приятно снова вас видеть. Вы же Виктор Нестеров? — не знаю, зачем он спрашивал, если прекрасно знал, кто перед ним.

— А ты заметно раздобрел с последней нашей встречи! — удивленно выдал отец. — Никогда бы не подумал. Как тебе удалось покинуть тот корпус?

Таракан заметно смутился и, помедлив, ответил:

— Это все заслуга вашей дочери.

Пытливые взгляды скрестились на мне, а я пребывала в прострации. Мой Жак умеет готовить и папа с ним хорошо знаком. Ах, ну да, второе объяснимо. Таракан давно обитает в Академии и отец, так или иначе тут учился. Соответственно, жил в том корпусе целый год, но вот первое стало для меня открытием!

— Ты где продукты взял? — попыталась перевести тему разговора в мирное русло.

— Сходил к Доре. Страшно было — ты себе не представляешь. Крался, как вор какой-то. Хорошо, хоть у студентов занятия шли. Дана, она меня чуть поварешкой не убила. Визжала так, что голова до сих пор звенит, как колокол. Еле успокоил! — зачастил Жак, сетуя на судьбу-злодейку. — Она, кстати, сказала, что тебе трепку задаст.