9

Я вышел из подъезда. Пылинки, подхваченные ветром, летели слишком медленно, словно кто-то нажал на тормоз времени. И со свистом влетел в столб, после чего время снова обрело свой ход, а я осознал – Кристина меня предала, хотя даже это я не могу утверждать уверенно. Вероятно, это её друг, который её отвёз в место «икс». Возможно, она подумала, что я покойник и решила сменить обстановку. И сексуального партнёра. Всё слишком однозначно, чтобы быть правдой, или я ищу оправдания тому, что и так понятно.

Подхожу к подъезду, а мой мозг упрямо пытается оправдать Кристину. Такой неугомонный адвокат обречённый на провал. Достаю ключ от домофона – а что, если она уехала в командировку? Открываю дверь, – только не на чёрном джипе. Пока я поднимаюсь по ступенькам, меня словно накрывает шлем из мутного стекла, и я вынужден держаться за перила. Просидев минут десять возле своей же двери, я открываю её. Аня почти бежит ко мне с кухни и, прежде, чем я успеваю разуться спрашивает:

– Ну что, ты узнал что-нибудь?

– Да, – снимаю обувь и смотрю на Аню. Тщетно жду, пока она передумает продолжать разговор.

– Что? Рассказывай

– Не важно. Не сейчас. Я не хочу об этом говорить. – Я прохожу в комнату и ложусь на диван, устремив взгляд в потолок. Жаль, что здесь нет такого же жёлтого пятна как в больнице. Нет центра, вокруг которого можно было бы собрать мысли, не теряя их из виду.

– Ну ладно… Ты какой-то убитый весь.… Не знаю, что случилось, но что-то нехорошее, да? – Она проходит за мной и встаёт в дверном проёме.

– Да, – отвечаю я, не отрывая взгляда от слишком чистого потолка.

– Мне, наверное, лучше пойти… Хоть дома появлюсь ради приличия… Ты, если что, звони, ладно?

– Ладно.

Аня оделась, а я молча поддержал её за локоть, пока она обувается. Я не хотел ей грубить, но мне и не пришлось – она сама поняла, что сейчас ей лучше пойти. Я остался один наедине со своим прошлым, которому стоит обрести какие-то очертания, как оно мгновенно ускользает мелким песком сквозь пальцы.

Я взял побольше денег и пошёл в магазин. Сейчас мне нужно прийти в себя, перезагрузить свою голову без собутыльников. Зайдя в магазин, я впал в растерянность от предоставленного выбора алкогольных напитков. Что удивительно, несмотря на амнезию я знаю, чем отличается коньяк от водки или от бренди, а ещё откуда-то твёрдо знаю, что коньяк отечественного производства лучше и не пробовать.

Мой выбор остановился на водке не имеющей вкуса, горькой и противной. Её я и купил, а ещё три пачки сигарет и свиные копчёные ребра. Вернувшись домой я просто пил водку из горла. Глоток, а потом, чтобы не стошнило – обгладывал свиные рёбра. Примерно на половину бутылки водки меня прервала Аня звонком:

– Алло. – Говорю я стараясь не выдать, что уже не трезв.

– Артём, как ты?

– В порядке.

– Что с твоим голосом?

– Всё нормально с моим голосом, я просто спал.

– Я беспокоюсь, можно я заеду ещё раз?

– Заезжай.

Утро. Ани всё ещё нет, голова болит так, словно внутри вместо мозгов там работает отбойный молоток, а во рту высохла вся жидкость, но всё это знатно сдабривает уходящий из-под ног пол и чувство тошноты. Кажется, это я называл похмельем в прошлой жизни и при доброй памяти. Я бросился к крану с холодной водой и пил до тех пор, пока горло не начало неметь, а зубы сводить от холода.

Удовлетворив свой сушняк, я закурил. Был соблазн выпить немного водки, но я решил избежать продолжения банкета и оставил бутылку покрываться пылью до лучших времён. Где-то через час раздался звонок в домофон, это была Аня. Как только она вошла в квартиру и увидела в комнате бутылку водки неприкаянно стоящую на полу и почти пустую – она изменилась в лице и повысила голос:

– Что тут делает водка?

– Находится.

– Зачем?

– Потому что я хотел её пить.

– Это твои проблемы не решит! – Она кричит как жена после десяти лет брака.

– Я уже понял.

– Чтобы я этого больше не видела… – Она садится на диван и закрыв ладонями лицо плачет. Её плечи вздрагивают, а когда я пытаюсь взять её за руки, то не могу отнять их от лица – они словно прикипели слезами к щекам. Тогда я сел рядом и аккуратно приобнял её за плечо, через какое-то время она отняла ладони от лица и уткнулась лицом мне в плечо, но плакать не перестала. Я понятия не имею, как положено вести себя в подобных ситуациях, но, надеюсь, что всё сейчас делаю правильно. Сквозь слёзы, но уже не таким заплаканным голосом Аня говорит:

– Я… Я волновалась! Ты не брал трубку, я звонила тебе много раз! Потом ты ответил, я приехала и нашла водку! Тебе нельзя пить! Ты только выписался из больницы, вдруг пойдут осложнения? Они могут легко пойти… Я волнуюсь за тебя, дурак…

– Прости. – Она молчит, плачет, но всхлипы всё тише и тише. Она крепко меня обнимает, словно меня могут отнять у неё прямо сейчас и никогда не вернуть. Будто бы всё происходит за час до смертной казни, где главный герой шоу – я. Успокоившись, она поднимает на меня заплаканное лицо с чёрными полосками на щеках – потекла туш, и рассказывает, что, когда шла ко мне, видела девушку очень похожую на Кристину. Кристину с того фото, которое на стене, где мы стоим вместе. Я не ответил ничего, просто обулся и выбежал на улицу. На лавочке сидел парень, единственный, у кого можно было спросить хоть что-то.

– Дружище, ты не видел тут девушку минут пятнадцать назад? Может джип ещё был, чёрный, или ещё что.

– А ты вообще кто такой?

– Я вообще-то нормально спросил. Что за наезды?

– Да мне срать, ты кто такой есть?

– Так ты видел или нет? Просто ответь! – Руки сжимаются, а я уже вижу, как разбиваю его нос и даю по челюсти. Кристина была совсем близко, но ускользнула, растворилась как мираж.

– Слушай, придурок, я тебе не справочное бюро! Пошёл на хер отсюда, а то я смотрю у тебя зубы лишние. Погоди, Артём, ты что ли? Это я, Андрюха, помнишь меня?

– Припоминаю. А ты всё такой же козёл.

– А ты всё такой же волосатый. – Смеётся так, словно последние пару лет жизни провёл в тюрьме, – ладно, извини, что было, то было. Ты, как я понимаю, Кристину имел в виду, когда спрашивал про девушку?

– Да, а как ты узнал?

– Да вы с ней вроде как встречаетесь, точнее, встречались.

– Да? Почему встречались? Я конкретно треснулся головой и ничего толком не помню, так что, рассказывай.

– Ух, ё… Где треснулся то?

– Не помню я, рассказывай всё по порядку.

– Ну ладно. Видел я её тут, она вышла из своего подъезда и кого-то, судя по всему ждала, звонила кому-то, подслушивать я понятное дело не стал, мне это нафиг не надо. Минут десять она так прождала, и подъехал такой здоровый чёрный джип. Она села в него уехала. Кто за рулём был, понятия не имею, стёкла тонированные были. А потом вскоре ты ко мне подошёл, и я уже собирался бить тебе морду, пока не узнал старого знакомого. Ты это, извиняй, если что, не хотел на тебя наезжать.

– Да. Плохи дела. А ты не мог бы по старому знакомству попробовать узнать, с кем она уехала?

– Попробовать могу, но с кем уехала вряд ли скажу, а с кем тусуется узнать думаю вполне можно.

– Я был бы тебе признателен за это.

– А что ты её так найти то пытаешься? Ну, разбежались и разбежались, другую бабу найди!

– Да не могу я так на всём крест поставить, не узнав, что случилось.

– Замороченный ты чел, Тёмыч. Ну как знаешь, помогу, с тебя ящик пива, если что узнаю.

– Спасибо. С меня два ящика пива, это тебе для большего энтузиазма.

10

Я сижу в тёмной комнате и не могу лечь спать, потому что из-за двери доносятся шаги матери, которая нервничает. В каждом её шаге заключено волнение, страх, который звуком разносится по стенам дома. В своей кроватке спит мой брат, он такой маленький и уже так сильно болен. Он постоянно просыпается, но не плачет – сопит и ожидающе на меня смотрит, словно я могу помочь ему.