Именно в отношении революционного движения лучше всего исследованы карательные возможности политического сыска43, которые естественным образом в первую очередь изучались в советской литературе, из них наибольшее значение, пожалуй, для моей темы имеют работы Н.А. Троицкого, в которых содержится подробный количественный анализ так называемых «политических дел»44. Подробно исследованы способы получения информации о революционерах – наружное наблюдение45, перлюстрация46, секретная агентура (их имена, биографии, взгляды, численность и затраты на них политической полиции)47. Вызывает удивление, когда в таком щепетильном вопросе как секретная агентура авторы не подтверждают свое мнение ссылкой на источники48, что иногда компенсируется ссылкой на литературу49. Практически не вызывает разногласий в историографии оценка секретной агентуры как основного оружия политической полиции в «борьбе» с революционерами50.
Помимо приоритетного внимания к революционерам в литературе о политической полиции, стоит отметить, что существует и определенный хронологический дисбаланс: исследовательский интерес сосредоточен на событиях с 1902 и особенно с 1905–1907 гг. Причина этого заключается в том, что в 1902 г., а затем, начиная с 1906 г., в политической полиции были проведены крупные реформы, формировавшие системные начала в ее деятельности51. При этом сами авторы распространяют свои изыскания на весь период существования Департамента полиции (1880–1917). Эта черта наиболее свойственна постреволюционным работам, в которых вообще не обращалось внимания на хронологию, хотя в подавляющем большинстве случаев речь шла о времени, непосредственно предшествовавшем 1917 г.52 Подобный хронологический дисбаланс свойственен и некоторым советским и постсоветским исследованиям53. Так, Д.И. Шинджикашвили утверждает, что «каждый сотрудник работал с определенным жандармским офицером… Кроме того, личность агента хорошо была известна начальникам охранных отделений. Третьим, кто знал секретного агента, был Департамент полиции»54. В действительности, такая система существовала до 1907 г., до времени, когда был введен новый порядок: секретный агент был известен только ведущему сотруднику55. Определенным историографическим исключением является книга З.И. Перегудовой, в которой развитие системы политического сыска во многом впервые четко соотнесено с хронологией. Однако и ее исследовательский интерес сосредотачивается на периоде с 1902 г.56
В данной работе была сделана попытка избежать хронологического дисбаланса, хотя это оказалось затруднительным по той причине, что в разные годы интерес к «либерализму» в политической полиции был различным (что хорошо видно по таблицам с терминологической динамикой, приведенным в 4-м параграфе 2-й главы).
Следующий проблемный узел, на котором стоит остановиться, – это терминологически-понятийный аппарат, используемый в литературе, и его применимость в данном исследовании. Парадоксальным образом традиционное, устоявшееся и кажущееся незаменимым словосочетание «политическая полиция» содержит в себе определенное противоречие, т.к., в логике языка бюрократии изучаемой эпохи, к названным выше государственным институтам (Департамент полиции, охранные отделения, губернские жандармские управления) сложно применить определение «политический». Полное название руководящей инстанции политического сыска – Департамент государственной полиции. Законодательно определенные полномочия – «пресечение и предупреждение государственных преступлений и поддержание общественного порядка и спокойствия». Дознания, проводившиеся чинами ГЖУ, назывались «дознаниями о государственных преступлениях». Особое совещание, созданное по «Положению о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», было направлено на «охранение» именно «государственного порядка и общественного спокойствия».
Говоря другими словами, ни в названии исследуемых структур, ни в официально стоявших перед ними задачах нет «политических слов». В «Уголовном уложении» термин «политические преступления» отсутствовал, речь шла о «государственных преступлениях». Единственный термин, который отсылает к политике, – это «политическая неблагонадежность», использовавшийся на уровне циркуляров еще в самом начале деятельности III отделения, однако стоит обратить внимание, что «неблагонадежность» делилась на «политическую» и «нравственную», и тем и другим занималось III отделение, а за ним – и Департамент полиции, причем нравственная неблагонадежность вызывала даже более пристальное внимание, чем политическая57. Не вдаваясь сейчас в подробности данного сюжета, выходящего за пределы основной тематики исследования, стоит предположить, что, с формальной точки зрения, в самодержавном государстве, каким была Россия до октября 1905 г., вообще не предполагалось существование «политического» и деятельность власти описывалась не через «политику», а через «управление».
Представление о том, что Департамент полиции и подчиненные ему структуры боролись именно с политическими преступлениями, идет, судя по всему, из советской историографии, еще в 1920-е гг. термин «политические преступления» был введен в активный научный оборот, однако, как отмечается в статье К.П. Краковского, посвященной анализу соотношения терминов «государственное преступление» и «политическое преступление» в пореформенной России, это было искажением языка дореволюционного законодательства. В свою очередь, отмечу, что материал, приведенный в статье Краковского, позволяет утверждать: термин «политические преступления» начинает активно обсуждаться в России юристами после Первой русской революции, что подтверждает одно из моих наблюдений о появлении «политики» как таковой в публичном государственно-правовом дискурсе с момента издания Манифеста 17 октября 1905 г. В то же время это означает, что нет особых оснований применять термин «политические преступления» для описания деятельности политической полиции – до начала ХХ в. термин «политические преступления» использовался только в международном праве58.
По мнению исследователя В.С. Измозика, понятие «политический сыск» является частью более общего понятия «политический контроль». Причем «если политический сыск (розыск) – дело определенного ведомства (прежде всего политической полиции), то политический контроль предполагает сотрудничество ряда государственных структур, в том числе политической полиции»59. На мой взгляд, понятие «политический контроль» применимо к модерным обществам, в которых политика является частью легального пространства, – соответственно, данный термин корректен по отношению к ситуации после октября 1905 г.
Вместе с тем в данной работе невозможно отказаться от использования термина «политическая полиция», т.к. он является неотъемлемой частью исследовательского лексикона. Возможно лишь оговорить определенную нерелевантность этого термина как повседневному бюрократическому дискурсу, так и юридической терминологии, языку законодательства изучаемой эпохи.
Также стоит отметить, что в данном исследовании в качестве взаимозаменяемых синонимов употребляются термины «политическая полиция» и «политический сыск» и совсем не используется термин «охранка», который часто можно встретить в качестве обобщающего понятия, – помимо того, что это понятие несет в себе явно выраженные негативные смысловые коннотации революционного языка, оно еще и исторически некорректно, т.к. охранные отделения были лишь частью отделений политической полиции, причем местного, а не центрального уровня.
