В начале ХХ в. Департамент полиции инициировал создание охранных отделений в наиболее крупных центрах развития противоправительственного движения (Вильно, Екатеринославль, Казань, Киев, Нижний Новгород, Одесса, Пермь, Саратов, Симферополь, Тифлис, Харьков)174. Кроме усовершенствования политического сыска, одной из причин создания охранных отделений стало стремление Департамента подчинить себе розыск. В 1902 г. уже существовавшие и вновь созданные отделения были напрямую подчинены Департаменту полиции, хотя возглавившие их жандармы по-прежнему числились по Отдельному корпусу жандармов. Руководитель Таврического, а потом Киевского охранных отделений, известный деятель политической полиции А.И. Спиридович писал в воспоминаниях, что начальники охранных отделений «зависели только от директора… впервые Департамент полиции взял в свои руки все нити политического розыска в стране и стал фактически и деловито руководить им»175.
Самыми крупными отделениями были Санкт-Петербургское (изначально – 12 человек, 15 служащих в 1903 г.) и Московское (при формировании в него входило 6 человек)176.
Компетенция охранных отделений была определена Положением о начальниках розыскных отделений (12 августа 1902 г.), Сводом правил для начальников охранных отделений (1902), инструкцией филерам розыскных и охранных отделений (1902), Временным положением об охранных отделениях (1904)177.
На охранные отделения возлагались наружное наблюдение, вербовка и руководство секретными сотрудниками178. При этом вплоть до 1906–1907 гг. инструкции по организации секретной агентуры и ведению наружного наблюдения существовали только в столичных охранных отделениях179, и лишь в ходе Первой русской революции были разработаны для всех охранных отделений. Информация охранных отделений могла служить материалом для дознаний, проводившихся ГЖУ180.
Соответственно основным направлениям деятельности, охранные отделения состояли из отделов наружного (филёрского) и внутреннего (агентурного) наблюдения. Агентурный отдел комплектовался в губернских городах из 2–3 человек181. В отделе наружного наблюдения работали заведующий, участковые квартальные надзиратели, вокзальные надзиратели и филёры182. С 1894 г. в Московском охранном отделении существовал так называемый «Летучий отряд» филёров под руководством Е.П. Медникова, в разное время включавший от 30 до 70 человек183 и выполнявший филёрские функции по всей России. З.И. Перегудова приводит такую численность филёров в охранных отделениях: в Вильнюсовском охранном отделении – 15, Иркутском – 30, Нижегородском – 12, Одесском – 15, Пермском – 12, Саратовском – 15, Тифлисском – 30, Томском – 20, Финляндском – 20184. Наличие, например, 20 филеров в отделении позволяло вести одновременное наблюдение за 8–9 лицами185.
Во многом схожий с охранными отделениями функционал был у Заграничной агентуры Департамента полиции, базировавшейся во Франции и наблюдавшей за революционной эмиграцией.
Дознания из ГЖУ могли быть переданы в суд, значительная же часть сведений, собранных охранными отделениями, Заграничной агентурой и самим Департаментом полиции, становилась основой для рассмотрения дел о государственных преступлениях в административном порядке. Этот порядок регламентировался «Положением о мерах к охранению государственного порядка и спокойствия» 14 августа 1881 г., «Положением о полицейском надзоре» 12 марта 1882 г. и секретным «Положением о негласном полицейском надзоре» 1 марта 1882 г.
Согласно 34-й статье «Положения о мерах к охранению государственного порядка и спокойствия», при министре внутренних дел учреждалось Особое совещание186. В него входили два представителя от Министерства внутренних дел (председатель совещания – товарищ министра, а также директор Департамента полиции) и два представителя от Министерства юстиции. Решения совещания утверждались министром внутренних дел. Таким способом власть стремилась придать законность рассмотрению дел в административном порядке, то есть тех дел, в которых обвинение основывалось на уликах, не являвшихся доказательствами для суда (сведения секретных агентов, данные перлюстрации и т.п.). В литературе внесудебные способы борьбы с государственными преступлениями, закрепленные Положением 14 августа 1881 г., давно стали символом административного произвола и бесконтрольности репрессивных прав власти в отношении политически активной части общества в Российской империи187. Однако в литературе есть и другая точка зрения. Так, американский исследователь Дж. Дейли, сопоставив Положение с рядом законов конца 1870-х гг., пришел к обратному выводу: «Положение об охране 14 августа 1881 г. в отличие от предыдущих исключительных положений строго ограничивало сроки заключения и ссылки, введенная в десяти губерниях усиленная охрана разрешала губернаторам только издавать обязательные постановления для охранения государственного порядка и общественного спокойствия и воспрещать пребывание в их губерниях отдельных лиц, а чрезвычайная охрана впервые вступила в действие только в конце 1905 г.»188 Сами чины политической полиции, в частности директор Департамента полиции П.Н. Дурново, отмечали, что «суды… расправлялись бы строже», система же административных наказаний позволила сохранить множество «талантливых людей»189.
Кроме того, количество лиц, привлеченных к ответственности через Особое совещание, не позволяет говорить о массовости применения административных наказаний. За 23 года (1881–1904) Особое совещание рассмотрело 2971 дело по обвинению в политической неблагонадежности 4077 человек190. Это составляло около 40 % общего объема дел, рассмотренных Особым совещанием за эти же годы, при этом самой массовой категорией были дела о «порочном поведении» (всего 3279 с количеством привлеченных 4424 человек)191.
Административный порядок рассмотрения дел предполагал и соответствующий характер наказания: административная высылка (сроком от 1 года до 6 лет), запрет на жительство в определенных районах, подчинение гласному надзору.
Гласный надзор, согласно «Положению о полицейском надзоре», создавал ряд ограничений для поднадзорного: он должен был получать у губернатора разрешение на избранный им вид деятельности, не имел права находиться на государственной службе, заниматься педагогической и публичной деятельностью и пр.192
Наряду с гласным надзором, который выступал как мера наказания, существовал и негласный надзор. Последний, согласно Положению от 1 марта 1882 г., рассматривался как «одна из мер предупреждения государственных преступлений посредством наблюдений за лицами сомнительной политической благонадежности». В отличие от гласноподнадзорного человек, состоящий под негласным надзором, не мог быть стеснен «в свободе передвижения, образе жизни, выборе занятий и т.п.»193 В 1889 г. срок негласного надзора был ограничен двумя годами194, по истечении которых принималось решение либо о его продлении, либо о его снятии. В 1904 г. Положение о негласном надзоре было отменено министром внутренних дел В.К. Плеве. В качестве причины циркуляр об отмене Положения указывал на учреждение в основных революционных центрах охранных и розыскных отделений, которые должны были добывать информацию о противоправительственном движении посредством внутреннего агентурного и наружного наблюдений. Также одним из мотивов отмены Положения стало некачественное осуществление негласного надзора чинами общей полиции195, которые критиковались в политическом сыске и за низкое качество гласного надзора196.
