Так вот, лежим значит, целуемся, так всё здорово, и он начинает снимать с меня джинсы. Я сопротивляться, мол, чё ты, к ним пристал-то? Давай дальше целоваться, ведь и так приятно. Он опять лезет, я снова ни в какую. Сашка начинает психовать и говорит, что я опять обману его и значит, точно проиграю. Вот засада! И проиграть не хочется, и джинсы не хочется снимать. Валялись мы с ним долгонько, потому как он уже взмолился и говорит: «У меня губы уже от целовалок болят. Давай хоть чем-то другим займёмся». Я офигела. А чё ещё делать-то, если и так классно. Он выходил курить, а я лежала и размышляла: «Как же я буду маме в глаза смотреть, если вдруг это произойдёт. А как я буду себя ощущать? И называться как буду, женщина уже, что ли?» Такие перспективы меня не радовали.
Тут вернулся Сашка, весь грустный какой-то. «И чего это с ним?» – продолжала я рассуждать про себя. Наверно, в подъезде опять предлагали парни выпить или звали на улицу на гитаре поиграть. «Не пошел», – раздалось у меня внутри черепной коробочки. «Странненько», – сделало заключение какое-то там вещество.
А он весь такой недовольный лежит. Мне его стало жалко, и по простоте душевной начала его гладить. А он как заорёт: «Хватит меня драконить! Я больше не могу терпеть!» Я, конечно, малёха ошалела, от такой заявы. Я тут, понимаете ли, пытаюся его успокоить, а он меня драконом обзывает, ладно хоть не крысой. Потом он схватил мою руку и положил на свою ширинку. Во, я испугалася! Пытаюсь одёрнуть руку, он держит и говорит: «Посмотри, чего ты со мной делаешь!» А там такой бугорок тёплый и пульсирует иногда. Мне и этот бугорок стало жалко. Я давай его гладить, ну, чтоб не так пульсировал.
Сейчас это пишу и представляю, что с ним происходило тогда. Вот святая наивность была. А мне бабушка всегда гладила место, где болело. Потом он как-то резко навалился на меня, аж дышать стало нечем. Я отпихиваюсь, ругаюсь, мол, с ума сошёл. Он так дёрнул за джинсы, что где-то что-то треснуло. Ну, я тут вообще пришла в бешенство. Оттолкнула его и давай снимать джинсы, чтобы посмотреть, где дырочка образовалась. Ведь не пойду же я во рваных джинсах домой. И давай швы проверять, карманы, пуговицу. Вроде всё хорошо. И он тут снова приставать ко мне, уже не как раньше, а с большей силой и какой-то небывалой скоростью, что я даже не успевала за его рукой, ну чтобы не лез, куда не надо было… мне. В этой борьбе мы маленько повыдохлись, устали.
Ну всё, думаю, отстал от меня на сегодня. И так хватку ослабила помаленьку, но за руку держу, чтобы не рыпался. А то уже боялась какие-либо движения делать. Вдруг опять ему дракон привидится. А он, зараза, значит, отдохнул и опять наметился в бой, приставать по новой ко мне. «Да что же это такое!» – подумала я в сердцах. – «Когда же ты угомонишься то?» Он начал уговаривать меня снять труселя, ну, чтобы, значит, я свой спор не проиграла. А я и говорю: «А в них нельзя?» Вы бы видели его глаза! Они и так у него большие, а тут я увидела, как они начали увеличиваться и увеличиваться. Увидела первый раз в жизни, как глаза «вылезают из орбит»… Он со смехом рухнул всей своей массой на меня, и мы уже дальше ржали в унисон. Да-а… посмотреть бы на эту картину со стороны. Показалось бы, что у нас всё уже свершилось! Да не тут-то было. Оказывается, это надо ещё и без трусов делать?! А я думала, только полежать надо друг на друге и всё, это произошло.
Это сейчас дети с детского садика знают, чего, куда и как. А тогда на эти темы и не говорил никто. В школе был у нас предмет такой: «Этика и психология семейной жизни». Даже не предмет, а факультатив. И там преподаватель по биологии пыталась нам что-то рассказать. Но кроме смеха, ничего не получалось от нас услышать. Потом нас разделили на девочек и мальчиков. Тут дело пошло и целую четверть нам рассказывали, что это плохо. Что надо сначала вырасти морально для создания семьи, а потом только в кровать. Даже если это произошло, нужно сказать родителям, и ни в коем случае не ходить на аборт. Только с разрешения родителей. В общем, запугали по полной программе. По крайней мере, меня. Но и это мало кому помогло. Вон, у нас отличница родила в десятом классе. Вот тебе и факультатив. Ходили слухи, что учителя думали, что этот самый факультатив и мог спровоцировать интерес. Отменили его потом. А девочка школу закончила, не сдавая экзамены. Она уже мамой стала к тому времени.
Опять отвлеклась… Потом, когда всё-таки это случилось, он подскочил и говорит: «Ты чего не сказала-то?» Я встала. Мне тут, понимаете ли, больно, ноги сначала не раздвигались, теперь их обратно не сдвинуть. Какой-то парализованный и шокированный полутрупик, и я ещё чего-то должна ему говорить?! Он смотрит на меня шальными глазами и произносит: «Ты чё, девственница?» «Нет, блин! Мальчишница!», – подумалось мне. Он схватился за голову и давай раскачиваться из стороны в сторону. «Так вот почему ты динамила меня столько времени!» – наконец произнёс он. «Ничего и не динамила», – подумалось мне. «Просто откладывала на потом. Вдруг забудешь про спор», – сказала я. Он встал и ушёл курить.
Когда вернулся, насмешливые глазки опять стали смотреть на меня так же, как и прежде. С какой-то нежностью, и может быть, с любовью. Он стал снова меня обнимать, спрашивал, болит всё ещё или уже нет. «Ага, значит, хочет ещё раз меня такой экзекуции подвергнуть. Вот уж фигушки!» – сработала моя догадливость, и я стала напяливать джинсы. Подскочив с дивана, стала искать свою футболку, которая лежала в кучке Сашкиной одежды. Я быстро схватила футболку, спокойно валявшуюся на полу и не подозревающую, что тут происходит с её хозяйкой. Нет, она, наверно, тоже пребывала в некотором шоке, так как не была в такой ситуации ни разу, как и я. В момент наклона лифчик, болтавшийся на шее как шарф, предательски пополз вниз, съезжая по рукам, как лыжник с горки. Ещё мгновение и он на полу, рядом с моей шокированной футболкой. Радость их сближения, если не на мне, то хотя бы на полу, была миговой. От слова «миг». Как в той песне: «Есть только миг между прошлым и будущим».
Всё! Песенке конец, в моём случае. Не успели они, футболка с лифчиком, насладиться близостью, как Сашка выхватил лифчик и давай крутить им над головой. Такой смешной, в труселях, прыгает по комнате и чего-то там напевает. А мне-то обидно. Так быстренько увести у меня из-под носа личный аксессуар моего нижнего белья! Ещё и размахивает им, как флагом. Вот зараза! И главное, уворачивается от меня, скачет козликом по дивану, потом на стул. Ну никак не могу поймать его. Эту прыгательно-догоняющую агонию вдруг резко прекратил звонок в дверь. От неожиданности прерванного концерта в исполнении сбрендившего отчего-то Сашки злосчастный лифчик завершил свой полёт, зацепившись за люстру. И так удачно он туда спикировал, что был даже незаметен, ну, конечно, если не включать свет. Так, знаете ли, естественно покрыл две лампочки.
Что же делать? Открывать дверь или доставать лифчик. А дверь была закрыта изнутри на шпингалет. Может, это уже его мама с работы пришла и не может попасть в квартиру? Ужас как стыдно! Наверно, спросит: «Чем это вы тут занимались, что дверь так долго не открывали?» Мне было от этих мыслей стыдно вдвойне. За себя и мой лифчик. Я-то тоже, как Сашка, с голым торсом скачу. А он, лифчик мой, висит там, на люстре один-одинёшенек. А если мама зайдёт в комнату и увидит его на люстре? Блин блинный. Позор позорный. Куда бежать? Чего хватать? Лифчик высоко. Мама близко. Вот дилемма.
И я ничего, кроме его футболки, впопыхах найти не могла. Вернее, с перепугу натянула первое, что под руку попало. Тогда футболки были трёх цветов: белые, синие и красные. И отличались мужские от женских только размером. Никаких рисунков тогда ещё и в помине не было. Схватила я обе футболки, и вы не поверите, времени сравнивать размеры как-то не было. Они, заразы, обе белые, ну я и напялила, как говорится, что первое под руку попало. Оказалась не моя. Главное в той суматохе было хоть что-то натянуть, лишь бы не с голым торсом. С самим торсом у меня тогда было всё в порядке и поэтому что в лифчике, что без него никакой разницы внешне. Фу-у… вроде оделась.
