При этом, ежедневно, на закате солнца, Кемаль угощал новых друзей свежей рыбой, мастерски приготовленной тут же на пристани на углях и продолжал поставлять натурщиков.

Напоминал о себе и Андрео. Параллель с работой Жана Миело его удовлетворила и ободренный известием, он стал писать через день, активно интересуясь натурными зарисовками.

Наконец Кемаль отыскал приятеля, носившего на поясе железное кольцо со множеством больших потемневших за века, местами истертых до блеска, ключей.

– Это именно тот, кто вам нужен – заверил Кемаль.

Скоро Кристина поднялась ступенями башен, построенных императорами Константином, Юстинианом и Феодосием и вот тут весь Константинополь оказался у её прекрасных ног. Новость о проникновении в башни порадовало Андреа, и он написал:

«Отдаю должное вашей находчивости, полагая, что она обязана неотразимому обаянию вашей необыкновенной внешности и волшебного творчества Кристина».

Тридцатилетнего человека с ключами звали Нихат. Он был азербайджанец и бежал в Турцию в девяностые годы XX века от войны с армянами. Нихат прекрасно говорил по- русски и на арендованных машинах возил туристов по Малой Азии. А в межсезонье подрабатывал смотрителем городских стен.

Километры крепостных стен и десятки прекрасно сохранившихся башен опьяняли Кристину как вино. Видя символ эпохи, касаясь его руками, она уносилась сознанием в эту эпоху и настоящее переставало для неё существовать.

Нихат всюду носил за Кристиной краски, кисти, растворитель, холсты, подсказывал наиболее интересные видовые точки, а во время письма вытирал и отмывал кисти. Скоро стало казаться, что без Нихата не обойтись.

Нихат оказался гурманом и искусным кулинаром. Однажды на закате солнца, на вершине, обращённой к морю крепостной башни он накрыл скатертью громадную плиту и дал ужин новым друзьям. Готовилось все тут же, на мангале. На вертеле Нихат обжаривал адана-кебаб, сильно перченый мясной фарш. Рядом дымилась кастрюля с тархана чор басы, супом из сушеных молотых томатов, зеленого и красного перца, лука, дрожжей и муки. На скатерть Нихат поставил блюда с салатами: чобан солатасы и патлыджан салатасы.

– А это горячее мезе – объяснял Нихат, расплываясь в улыбке – подаётся с напитком для аппетита: фырында мантар с сыром и шампиньонами, каридеш гювеч с креветками и помидорами и кахвалтылыквар с брынзой и петрушкой.

Заросший густой щетиной затылок и крепкая спина Нихата источали оптимистичное жизнелюбие. Его коренастая фигура на фоне Мраморного моря, крепостных стен и мангала с пылающими поленьями, выглядела органично, создавая атмосферу растворённой в безвременье безмятежности. Хлопотливый и услужливый, но не спешащий, Нихат воплощался в дух места.

За ужином разговор коснулся проведения, в абсолютно незнакомой стране посылающего нужных людей.

– Есть аналогия между мозгом человека и его нейронными связями с одной стороны и видимой в телескопы пористой губной, сотканной из галактик нашей вселенной – сказал Петр, любуясь погружающимся в Мраморное море солнцем.

– Что следует из этого? – отозвалась Кристина, поправляя салфетку на коленях.

– Видимо, космос – это живая ткань, внутри которой идёт обмен информацией, энергией и веществом. То есть космос, это единое информационное поле.

– И в нужный момент нам были даны ангелы хранители в лице наших турецких друзей.

– Похоже на то. Значит космос нам благоволит – заключил Пётр, пробуя кахвалтылыквар.

– Пора приступать к картине. Месяц, это почти ничего, и я начинаю переживать,– Кристина показала свои тонкие пальцы – не могу отмыть краску, только теперь не до этого. Сегодня надо настроиться на то, что завтра я начну писать. Это, как в холодную воду прыгнуть.

– Тебе надо отвлечься.

– Так отвлеки Петя. Что твоё приложение?

– Оно само в галактике Млечный Путь выстраивает иерархию планет, указывая вероятности существования обитаемых планет в определённых точках пространства.

– Интересная модель – видно было, что Кристина отвлеклась от творческих волнений – а что характеризирует высшие планеты твоей иерархии?

– Высшие планеты Млечного Пути, это те чьи обитатели добились доступа к сфере знаний и ресурсов всего космоса, ко всей пористой светящейся губке. Таких планет не много.

– Это миллионные доли одного процента и речь идёт о населённых разумом планетах? – спросила Кристина.

– Да. Ниже в иерархии помещаются планеты, и число их на порядок больше, имеющие доступ к галактической сфере знаний и к ресурсам галактики. Тут речь может идти об одном или нескольких процентах.

При этом Нихат переводил говорившееся Кемалю и нескольким мальчишкам, наблюдавшим за происходящим разинув рты, а Кемаль из медного сосуда с длинным тонким носиком подливал чай в маленькие стаканы.

Подали сладкое и Нихат, указывая на блюда, объяснял.

–Джезерье, гюллячь, пишмание, тулумба, а это десерт ноя-ашуре, без него не обходиться ни один праздник. Его вы должны попробовать.

Пили шарап, виноградное вино из Измира.

С Мраморного моря дул тёплый ветер, доносивший солёную пену до вершины башни. Пылал огонь. Расцвеченный огнями загадочный великий город засыпал.

– А остальные девяносто с чем-то процентов менее развитых планет – Кристина, казалось вовсе забыла о грядущем дне и колоссальной нагрузке.

– Для слабо развитых разумом населенных планет доступ к галактической сфере знаний блокируется.

– Отчего?

– Чтобы не было соблазна простых решений.

– Что это за простые решения?

– Отнять и уничтожить – объяснил Пётр, разведя руками.

Глаза Кристины загорелись, как две сверхновые звезды.

– Как это ко времени. Взятие крестоносцами Константинополя 1204 года – решение проще некуда.

– Да,– качали головами Нихат и принесший выловленную рыбу Кемаль, перемежая русский с турецким – люди создают искусственные миры, цивилизации, выстраивают отношения полов, строят, торгуют. А далее приходят варвары и всё грабят.

– А что служит для примирения? – спросила Кристина, а про себя добавила – боже, как я объелась, но как вкусно.

– Красота и любовь. Это уже я утверждаю, а не приложение – Пётр при этом кивнул Кристине на стаю мальчишек, смотревших на неё глазами людей, погруженных в гипнотический сон.

Утром следующего дня Кристина заявила, что не готова приступить к большому холсту из-за недостаточного знания и ощущения Константинополя.

– Мне прежде нужно написать несколько исторических персон. Хотя бы кратко. Иначе я не втянусь в большую работу.

Обратились к Кемалю.

– Кого писать, чей дух из великих прошлого живёт в стенах города до сей поры?

– Вам надо писать Михаила III. Это величайший император и при нём Константинополь достиг вершины развития. Он правил в 843-867 годах. В его правление в Великую Моравию ушли Кирилл и Мефодий, просветители славян.

– И с его эпохи ведётся русское летописание – заметил Пётр.

Разговор шёл на вершине исполинской Мраморной башни и весь старый город, заключенный в треугольник крепостных стен, был виден как на ладони.

– Укажи, что в городе связанно с этим императором более всего? – попросила Кемаля Кристина.

– Это Магнаврский дворец, в нем Михаил III открыл университет. Это вот там.

Лицо Кристины осветила улыбка.

– Я вдохновилась этим образом.

Пётр тем временем уже искал в компьютере всё имеющее отношение к императору и его университету.

– К этой точке я привязалась. Теперь ищите натуру, с кого писать императора.

Скоро Нихат, звеня ключами, привёл на башню приятеля, грека Зотикаса, с тонкими чертами лица, черноволосого, с выразительными карими глазами. Работал он гидом и как раз был специалистом по эпохе Михаила III.

Грек, когда понял, кого с него пишут, смутился, но Кристина, раскинув руки в стороны и качнув головой, одарила его таким взглядом, что он разом утратил способность самостоятельно мыслить и действовать и до полудня безропотно позировал. Более того, по просьбе художницы Зотикас вдохновенно цитировал по памяти Гомера на языке оригинала.