- Эй!

  Наконец толстячок дернулся и поднял на него перепуганные глаза.

  - Дай... - Говорить тоже было больно. Крик так и норовил вырваться из глотки, и Ивану стоило серьезных усилий удерживать его внутри. - Дай мне... Ее.

  Парень скосил взгляд на темневшую рядом нишу, из которой торчал пузатый бок гранаты. Той самой, противотанковой, что Иван заготовил еще перед боем. Странно, что немцы ее до сих пор не увидели. Наверное, сыграл-таки свою роль вид обоссанного пацана.

  - Дай... Только тихо...

  Дрожащими пальцами Паша подцепил гранату и протянул Ивану. Поднять ее парень не смог, проволочив по земле, насколько получилось вытянуть руку. К счастью, фрицы были слишком увлечены мародерством, чтобы это заметить.

  Иван сжал зубы и вытащил прижатую грудью руку. Пальцы слушались с трудом, но он сумел заставить их выдернуть чеку и сжаться на скользкой от собственной крови рукоятке. Еще сложнее было поднять гранату над головой, но Иван сдюжил и это. Хорошо хоть, каска, слетевшая при падении, лежала рядом, будто спящая черепаха.

  Он посмотрел на товарищей. На Катю, на Соколова, на Пашу. Каждый из них в какой-то миг встретился с ним глазами. И взгляды эти были красноречивее слов.

  Пробка в ушах к этому времени рассосалась, и Иван слышал даже больше, чем шлявшиеся по окопу фашисты. Слышал и тихие пока крики: "Ура!", доносившиеся от леса. И рычание "тридцатьчетверок", выползавших из своих укрытий под древесными тенями.

  Только когда их услышат немцы, жить ему с товарищами получится недолго. Зато они могут спасти жизнь кому-нибудь из тех, кто сейчас бежит из леса и в свое время обязательно дойдет до Берлина.

  - Эй, герры! - Иван улыбнулся, глядя на лица повернувшихся немцев. Самодовольство в один момент сменилось животным страхом. - Кажись, ошиблись вы хатой!

  Граната с размаху рухнула на каску, и траншею сотряс мощный взрыв.

  ***

  Над головой вспыхнули лампы, и зал музея залило ровным бледным светом. Экспонаты - танки, пушки и подвешенные на тросах самолеты - вынырнули из темноты, будто призраки из прошлого века. Слишком уж свежей была краска на покатой броне и глядящих в потолок стволах, хотя с момента их "рождения" и минула уже добрая сотня лет.

  Посетителей, не смотря на выходной, почти не было. И лишь у стенда, на котором стоял древний грузовичок, собралась небольшая группа.

  Прибор, водруженный в дощатом кузове, никак не соответствовал ни самой машине, ни ее временному периоду. Тысяча лампочек и огоньков, россыпь сенсорных кнопок, разные датчики и миниатюрные экраны. Яркий представитель техногенной эпохи, к которой можно было смело отнести всю первую половину двадцать первого века.

  Не сразу в молодых людях можно было распознать старшеклассников. Форму, как пережиток прошлого и угрозу для развития личности, отменили уже давно. И только обязательные планшеты, требовавшиеся для конспектов и анализа, выдавали в них учащихся.

  Вроде бы ничего такого. Обычный внеклассный урок, которые стали так популярны в последнее время. Однако выглядели ребята слишком уж растерянными. Как-будто пронеслось перед глазами нечто ужасное, да исчезло, но шок, посеянный увиденным, проник в самое сердце.

  Наконец, один из них посмотрел на прибор и тихо спросил:

  - Так это что... Просто иллюзатор?

  Старик, которому он задал вопрос, нахмурился и развернулся к нему в своем передвижном кресле. Трубки, протянувшиеся из-за спинки от системы жизнеобеспечения, затрепетали, перегоняя в немощное тело кислород.

  - Это все была иллюзия? Просто иллюзия? Вячеслав Маркович?

  - Конечно! - Раздраженно ответил учитель. Сзади щелкнуло, впрыскивая в кровь полдозы успокоительного. - Бюджет школы пока еще не тянет на путешествие во времени. И вряд ли потянет.

  - Так эти люди - вымышленные? - Спросил другой старшеклассник, глядя на засветившийся планшет. - Судя по базе данных, их никогда не существовало.

  Старик покосился на валявшийся у ног учебник. Экспериментальный учебник истории, рекомендованный для старших школ Либеральным Объединением. Он уже не помнил, кто именно его приволок. Зато хорошо запомнил строки, после которых книжка в дорогом типографском переплете полетела на пол.

  "По сути дела," - гласили они, - "Советское государство было обречено на поражение еще тогда. Слабый дух, навеянный страхом коммунистической идеологии, имел широкое распространение в рядах РККА. Только огромная территория и постоянные отступления позволили советским войскам продержаться, пока на помощь не пришли западные союзники. Хотя, если бы своевременно была проявлена разумная гибкость, и принята почетная капитуляция, Советский Союз имел многообещающую перспективу стать частью просвещенного европейского мира."

  Учитель напряженно оглядел подопечных.

  Захаров нервно почесывал взлохмаченный ирокез. Чайкин тер щеки, размазывая по лицу готический грим. Семенов расправлял дреды и машинально жевал губами, будто перекидывал "косячок". А Лазарев, стыдливо прикрывавший планшетом пах, постоянно шмыгал носом. Но глаза, все десять пар, внимательно смотрели на истерзанного морщинами и возрастом учителя.

  - Вымышленные? Да! - Воскликнул старик. Система запищала, норовя вколоть двойную дозу релаксанта. Но сухая, покрытая пятнами руками крепко схватилась за трубки и выдернула их из присосок на плече. - Только они куда более настоящие, чем все вы! Они куда более реальные, чем все ваши друзья! Потому что они, - он ткнул пальцем на иллюзатор, - это лицо и душа тысяч людей, благодаря которым вы сейчас существуете! Со всей вашей долбанной индивидуальностью, гаджетами и свободой выбора!

  Старик тяжело задышал, но тут на встроенном в кресло коммутаторе раздался голос шофера: