Только старшинские бойцы продолжали торчать в полный рост, с глуповатыми улыбками таращась на бомбардировщики. Один даже выкарабкался наверх и приложил козырьком ладонь, пока пробегавший мимо Соколов не стащил его обратно:
- Что, рядовой, жить надоело?
На левом фланге заработала зенитка, застучав добротным деревенским молотком, и вокруг одной из "птиц" рассыпались редким роем черные облачка. Поначалу казалось, что самолет даже не замечает окруживших его разрывов. Но вдруг коротко вспыхнуло, и от намалеванного на фюзеляже креста потянулся длинный смоляной шлейф. "Лаптежник" попытался уйти из сектора обстрела и тяжело, как подстреленный коршун, завалился на крыло. Он даже успел развернуться, но потом полыхнуло еще ярче, и закутанная в огненно-черный кокон машина стремительно рухнула вниз.
Зенитка переключилась на другой бомбардировщик, но к этому моменту самолеты пошли на боевой заход. Словно обозлившись от постигшей стаю потери, они один за другим бросались вниз, раскалывая воздух пронзительным ревом.
Краем глаза Иван видел, как старшина чуть ли не прикладом ППШ пригибает к земле бойцов, оглушенных рвущимся с неба адским воем. Только один, тот, что с выбритыми висками, никак не хотел наклоняться и хлопал широко раскрытыми глазами на вышедших в пике "певунов". Не среагировал он даже тогда, когда самолеты в последний момент вырвались из падения, а рев сменился протяжным нарастающим свистом падающих бомб.
Взрывы изогнутой кривой потянулись вдоль окопов, нет-нет, да заскакивая в траншею. Вот заглохла зенитка, смешавшись с клочьями взметнувшейся земли. Вот подбросило обломок минометной трубы, за срез которой хваталась оторванная по локоть рука. А вот полыхнуло уже настолько близко, что грязь от взрыва гулко шлепнула по каске и лицу, заставив на миг зажмуриться. Но Иван все равно успел увидеть, как раскидало бойцов из соседнего взвода, словно жалкие тряпичные куклы.
А парень все стоял и таращился. Красноватый клочок земли медленно сползал по его щеке, будто подтаявшая льдинка, но он не обращал на него внимания. Иван было вскочил, чтобы привести его в чувство, но тут "лаптежники" пошли на новый заход.
Развернувшись, самолеты снизились и теперь приближались, скользя крылатыми тенями по обезумевшим от воздушного потока кустам. Некоторые бойцы вскакивали и стреляли, почти не целясь: кто из винтовок, кто из автоматов. Где-то на правом фланге даже застрекотал пулемет.
У одного "лаптежника" брызнула стеклом кабина, и он, резко нырнув, вспахал носом землю и загорелся. Но остальные хищные силуэты, смазанные кругами пропеллеров, остались неумолимы. На крыльях расцвели огненные лепестки, и к окопам потянулись дорожки всклокоченного дерна и перемолотой в пыль травы.
Кто-то из солдат успел нырнуть, но кто-то оказался не столь расторопен, и нити вздернутой земли нанизали их на свинцовый шов. Неожиданно звонко замолк и пулемет, поперхнувшись на середине своей ритмичной мелодии.
"Лаптежники" пронеслись над траншеей, лизнув горячим ветром по головам красноармейцев, и, развернувшись над лесом, опять пошли на снижение. Крылья снова ощерились огнем, а клочья земли, подпрыгивая, бросились к красноармейцам уже с тыла. Свинец снова прыгнул в окоп, пронесшись по траншее вскриками и лязгом, и тут же поскакал дальше.
Иван не видел жертв повторной "прополки", но судя по стонам и матюгам, они были, и не мало. На их же участке лишь пара дырок появилась в щитке "сорокапятки", сквозь которые сразу протиснулись пыльные лучи.
Иван поправил сползший с подбородка ремешок и приготовился к очередному заходу "певунов". Но гул почему-то не нарастал. Тогда он осторожно приподнялся над окопом и посмотрел на небо.
Самолеты не стали разворачиваться. Словно наигравшись, они улетали назад, пока полностью не скрылись на фоне солнечного диска.
Из блиндажа выскочила Катя с болтавшейся через плечо санитарной сумкой. Огляделась тревожно, пока не увидела парня со смешными висками. Тот все также стоял, слегка покачиваясь, и отрешенно пялился себе под ноги. Катя попыталась с ним заговорить, но тот не реагировал. Тогда девушка легонько потрясла его за плечо, и сразу же отпрянула, зажав руками рот. Парень пошатнулся, обмяк и заскользил спиной по доскам. Зацепившись за одну из них, каска съехала на бок, отчего сразу стало видно дыру и в ней, и в самой голове.
Иван отвел глаза и еще крепче сжал винтовку. Сделал тебе фашист фризуру, парень. Такую вот моду нам эта паскуда несет. Ну ничего, не беспокойся. Отсыплем мы еще и парикмахеру этому, и дружкам его за труды.
Старшина подскочил к Кате и с силой тряхнул:
- Опомнись, дочка! Ему ты уже не поможешь! Там еще раненые есть! - Слава мотнул головой за спину, откуда слышался чей-то протяжный стон.
Катя быстро закивала, и, спотыкаясь, бросилась туда. Старшина же подошел к погибшему и покачал головой. Сзади за ним на трясущихся ногах следовал белый, как мел, паренек с потемневшими то ли от грязи, то ли от страха веками:
- Как же так? Он что, умер? Вячеслав Маркович... Как? Вы же говорили... Как это...
- А вот так! - Рявкнул на него Слава, обернувшись. - Ты смотри, Чайкин, смотри! Вот как смерть выглядит! Настоящая! Это тебе не ваши готические забавы!
- Захаров же не гот... Он панк... Был...
- А ты приглядись! Внутри вы все равно одинаковые!
Зря, конечно, старшина так насел на парня. Вон, тот аж белиберду какую-то нести стал. Оплеуху бы дал, чтобы привести в чувство, да и ладно.
Вдруг со стороны врага послышался до боли уже знакомый шелестящий свист. Сзади оглушительно грохнуло, и в окоп швырнуло россыпью земляных ошметков. За первым прошуршал второй, и чуть в отдалении раскинулся еще один "цветок" из дерна и грязи. Затем последовали третий, четвертый, пятый, пока визг подлетающих снарядов не слился в единый вой, потонувший, в свою очередь, в непрерывном рокоте разрывов. Черные фонтаны взмывали тут и там, оставляя после себя зияющие воронки. Осколки мельтешили плотным навесом, и хотелось как можно глубже закопаться, припасть к земле, в надежде, что она, родная, убережет от их убийственного разлета.
