Танки останавливались, стреляли, и снова двигались вперед. Засияли рваными огненными цветками пулеметы броневиков, замельтешили вспышки ответных выстрелов среди пехоты. Дерн подскакивал перед окопами и за ними, пули свистели над головами и роились вокруг, с треском впиваясь за спиной в дощатые перекрытия.

  Иван дернулся, когда одна пуля прошла совсем рядом, скользнув по каске раскаленной тушкой. Но это уже не могло сбить его с привычного боевого настроя.

  Прицел на серую фигуру - выстрел. Затвор, секунды ожидания, пока мушка не сойдется с целиком на очередном мышином мундире, и снова огонь. Три простых движения, сливающихся в беспрерывный рабочий процесс. Словно на родном заводе заготовки в станок бросаешь.

  Затвор - прицел - огонь. Вот фриц взмахивает руками и опрокидывается на спину. Затвор - прицел - огонь. Еще один хватается за живот и складывается пополам. Затвор - прицел - огонь. Лицо под каской брызжет красным и фашист грузным мешком оседает наземь.

  Лишь когда пальцы, живущие своей жизнью, заталкивали в опустевшую винтовку патроны, Иван позволял себе быстро оглядеться по сторонам.

  Крутит ручку наводки Гоги, нашептывая что-то на грузинском своей "сорокапятке". Потом вдруг выкрикивает: "Огонь!", и пушка сердито дергается, звонко выплевывая закопченную гильзу. Ближайший танк вздрагивает, роняя раздробленную гусеницу, и делает на месте полукруг. Башня медленно ведет серым стволом в сторону обидчика, но Илья уже посылает в казенник новый снаряд. "Огонь!" - опять кричит Гоги, и бронебойная игла ударяет под намалеванный на борту крест.

  Распахиваются люки, танкисты выпрыгивают из дымящего нутра, но отбежать не успевают. "Та-та-та-та, та-та-та" - хлестко гремит справа, и фигуры в черных комбинезонах падают рядом с пылающей машиной. Прильнувший к "Максиму" Демьян матерится, а сквозь запачкавшую лицо сажу пробивается яростный румянец. Но он все равно стреляет короткими очередями: не столько из экономии, сколько опасаясь перегрева. Да и за лентой надобно следить, потому как Петьке уже не до того. Отвоевался балагур, просвистела пуля-гадина прямиком в его горячее сердце.

  Из-за полыхающего танка выскакивает на полной скорости броневик. Турельный пулемет заходится истеричной дробью, буквально вспахивая насыпь бруствера слева направо. Бойцы в траншее стреляют в ответ, но пули лишь рикошетят от изогнутого щитка, за которым тот прячется. Будто чувствуя свою неуязвимость, машина рычит двигателем и рвется вперед, не замечая даже, как колеса перескакивают по телам своих же погибших танкистов. Но вдруг слышен гулкий хлопок, и в щитке появляется дырка, за которой с воплем мелькает падающая тень. Потом хлопок повторяется, и еще раз, и еще. Юрис сливается со своим ружьем в единое целое, и кажется даже, что оторвать от ПТРД руку, чтобы получить из дрожащих рук Вадима очередной патрон, для него подобно мучению. Зато вскоре бронебойные пули врываются под лобовую броню, и над покатым капотом взметаются языки пламени.

  Отстрелявшись по прыгающим из броневика фашистам, Иван сполз на дно окопа. Быстро затолкав латунные тельца в "трехлинейку", он глубоко вздохнул и закашлялся. Витающая над траншеей гарь лезла в глотку тугим колючим комком, а и без того сухие глаза слезились, отдавая последнюю влагу.

  Нащупав флягу, Иван жадно приник к горлышку. Потом скосил глаза на Славу и чуть не поперхнулся.

  Старшина стоял в полный рост и распекал своих подчиненных. Те же, скукожившись внизу дрожащей кучкой, как нашкодившие котята, смотрели на командира широко раскрытыми глазами. При этом они даже не думали подниматься, не говоря уже о том, чтобы стрелять во врага. Грохот боя почти полностью заглушал Славу, поэтому Иван скорее прочел по губам, нежели услышал:

  - Ну что? - Орал старшина. - Похоже? На книжку вашу сраную похоже? Вон, цивилизация ваша прет! Чего не встречаете?

  Пнув ближайшего бойца по елозившему сапогу, он плюнул и приник к брустверу. Но только ствол ППШ нацелился на противника, как прямо за его спиной бабахнул взрыв. Земля со дна окопа вздыбилась, смешавшись с щепками дощатых перекрытий, а когда осела, то Слава уже сидел, держась за набухающий красным бок и кричал что-то толстоватому очкарику. Тот же, хоть и остался чудом жив, явно поплыл умом. Потому как ошарашенно, будто не веря, тыкал стволом винтовки в присыпанную обломками кровавую свалку, в которую в один миг превратились его перепуганные товарищи.

  Откуда-то выскочила Катя. Затрясла парнишку за плечо:

  - Эй! Эй! Очнись! Тебя как зовут?

  - Лазарев... Павел...

  - Так, Паша, давай-ка подсоби.

  Пацан наконец очнулся, и на пару с девушкой они подхватили старшину. Тот дико взвыл, но тут же взялся перебирать ногами, помогая, пока все втроем не скрылись в блиндаже.

  А бой все нарастал. Фрицы падали, скошенные свинцовым ливнем, дымящими истуканами стояли подбитые танки. Но отступать враг и не думал. Раззадоренный потерями, он только яростнее рвался вперед. И вскоре оказался так близко, что можно было разглядеть лица под тевтонскими касками. А огонь танковых пушек и пулеметов уже на пару со стрелковым оружием кромсал насыпь бруствера, врываясь в траншеи и отыскивая плоть.

  На счету Гоги было уже три машины, когда четвертая схлопотала снаряд под башню, зачадила и врубила задний ход. Грузин потряс ей вслед кулаком, и снова нагнулся к прицелу, когда из-за горящего броневика выполз еще один танк. Грохнула короткая пушка, и "сорокапятка" со скрежетом подпрыгнула. Покореженное орудие швырнуло в сторону, перевернуло, а ступицы уперлись в заднюю стенку траншеи. Гоги же оказался прямо под ними, в шоке разглядывая оторванные по колено ноги.

  Увидев это, Илья бросил ящик, в котором уже не было толку, и зарычал. Схватив связку гранат, он быстро вылез из окопа и спрятался за невысоким пригорком. Танк двигался прямо на него, постреливая из башенного пулемета. Пули шли поверху, но вдруг несколько скользнуло по кочке, ударив богатыря в неудачно дернувшуюся спину.

  Илья упал навзничь, удивленно косясь на обмякшие ноги, которые никак не хотели шевелиться. Левая рука тоже не двигалась, и только сжимавшая связку правая слабо, но сгибалась. Тогда он откинул голову на траву и закрыл глаза. А когда танк, перевалившись через его укрытие, накрыл Илью своей тушей, грянул взрыв. Тяжелая машина дернулась, будто желая подпрыгнуть, а из щелей черным киселем полез густой вязкий дым. Но никто не вылез. Лишь из бокового люка выпала, повиснув на броне, неподвижная рука.